посудой, готовя завтрак на кухне. Родители окликнули меня раз десять, прежде чем я с недовольным видом высунула нос из своей комнаты. Заметив меня, Чжиху, сидящий за столом, как всегда, с птичьим гнездом на голове, возмущенно крикнул, чтобы я шевелилась быстрее. Как же мы тогда были счастливы.
Интересно, почему мне попалось именно это воспоминание? В нем нет ничего особенного. Я перевернула страницу и пробежала глазами по оставшемуся тексту.
Стрелки показывают час дня. Папа и Чжиху куда-то ушли. Я лежу на диване перед телевизором, когда мама подходит с грустным видом и спрашивает: «Не хочешь съездить со мной на могилу к бабушке?» От неожиданного вопроса я растерянно моргаю. Бабушкина могила находится на высоком холме рядом с домом, где мама жила в детстве. На машине можно добраться примерно до середины пути, а потом нужно долго подниматься вверх. Представив себе хлюпающую грязью горную тропинку, я тут же отрицательно мотаю головой. Дзинь. Вовремя звенит телефон, и я проверяю сообщение. Подруга говорит, чтобы я решала быстрее насчет похода в кино. Я говорю маме: «Нет, я сегодня встречаюсь с друзьями. Съезди с тетями».
Я поняла, почему выпало именно это воспоминание. Мучившее меня чувство вины брало свои истоки от того, что я не сделала все возможное. Не сделала все возможное, чтобы проводить с мамой больше времени, не сделала все возможное ради мамы, не сделала все возможное, чтобы чаще говорить ей, как сильно люблю ее. Поэтому все воспоминания наполнены лишь сожалениями о том, чего я не сделала, и я застряла в прошлом, не в силах двигаться дальше. Теперь я понимала: лучший способ избавиться от сожалений – это не пытаться напрасно стереть тысячи жестоких слов, которыми я ранила маму, а просто быть с ней рядом в те моменты, когда она больше всего нуждалась. На этот раз я должна сделать выбор не ради себя, а ради мамы.
Я лихорадочно искала дорогу назад. Слишком много времени провела, сидя на полу и мучаясь от мысли, что не могу спасти маму. Я думала, хозяйка книжного без спросу ворвалась в мою никчемную жизнь и насильно вручила надежду, больше напоминающую пытку. А когда я взмыла с этой надеждой в самую высь и достигла пика, она предала меня и отняла все. Я была уверена: она виновата во всем, как обычно с радостью переложив собственную вину на другого человека. Я перешла на бег. У меня оставалось еще две попытки. Я могу снова увидеть маму.
– Я полагаю, вы нашли второе воспоминание. Закладка лежит на месте.
Как только я выбросила в мусорное ведро свое намерение сбежать из этого места и отказаться от сделки, магазин, державший меня в заложниках за огромной железной дверью, легко указал дорогу вперед. Его хозяйка смотрела на меня с легкой улыбкой, будто уже знала обо всем, что произошло со мной в книжной могиле.
– Вы же помните, как ею пользоваться?
Коридор, казавшийся бесконечным, когда я бежала по нему, пылая от ярости, на этот раз был короче как минимум вполовину. Читальный зал выглядел таким же чистым и аккуратным, как я помнила. Посреди него с обычным невозмутимым видом стояла женщина. Не поведя и бровью, она жестом пригласила меня присесть. Я подошла к единственному из восьми стульев, который был выдвинут. Кожаная закладка как ни в чем не бывало лежала на столе под прямым углом.
В зале царила прохлада. Я вложила закладку между нужных страниц. Бесшумно подошедшая сзади женщина спросила, поправляя книги на столе:
– Вы же помните, что воспоминания имеют свойство искажаться со временем?
Я повернулась вполоборота на стуле и пристально уставилась на нее. Почувствовав мой взгляд, женщина перестала складывать книги и взглянула на меня. В ее зрачках бушевали синие волны.
– Искажение памяти справедливо.
– …
– Неважно, печальные ли это воспоминания, запачканные сожалениями, или счастливые моменты, что хочется вечно хранить в сердце, или даже воспоминания, к которым вы возвращаетесь так часто, что они затерты до дыр. Все они искажаются в равной мере. Так что попробуйте на этот раз создать счастливые. Чтобы они разрослись как снежный ком.
Второе путешествие
В кромешной темноте я слышу еле различимый звук. Шум, доносящийся издалека слабой вибрацией, постепенно обретает форму и превращается в смех людей. Но голоса все еще не разобрать. Я не открыла глаза, но, кажется, смутно понимаю, откуда может доноситься этот звук. Смех не настоящий. Он из динамиков. В этот момент я наконец распахиваю веки и щурюсь, как олень в свете фар.
«Я снова…»
Вернулась.
Лежу, вытянув ноги, но на огромном трехместном диване по-прежнему остается куча места. В средней школе мой рост едва достигал ста пятидесяти шести сантиметров, а нога – тридцать шестого размера, поэтому диван в гостиной служил мне в те времена отличным просторным ложем. Как и в первом путешествии, сначала я слегка шевелю пальцами. Тонкие косточки двигаются легко, в доказательство того, что я не сплю.
По телевизору вовсю идет развлекательное шоу, которое я любила в шестнадцать лет. Я сверяю время на часах на запястье и на стене в гостиной. Двенадцать часов пятьдесят шесть минут. Я потратила драгоценную минуту, чтобы прийти в себя, зато время подобрано идеально.
Я в нашей квартире двадцать второго мая 2005 года в двенадцать часов пятьдесят пять минут. А это значит…
Да!
Мама открывает дверь из своей спальни и заходит в кухню. Как и упоминалось в оранжевой книге, она выглядит более усталой, чем обычно. И немного грустной. А точнее, очень грустной. Тогда я ничего не понимала, однако сейчас вижу все чувства, написанные на ее лице.
Мама подходит к фильтру и залпом выпивает стакан воды. Я использую короткую заминку, чтобы быстро выключить телефон и спрятать его между подушками.
– Чживон.
– Да? Что, мам?
Она стоит на кухне, облокотившись одной рукой о стол, а в другой держа стакан. Я отрываюсь от телевизора и смотрю на нее. Удивленная мама встречается со мной взглядом, не произнося ни слова. Судя по тому, что сейчас она не подходит ко мне, как в воспоминании, в прошлом я даже не удостоила ее взглядом.
– Я собираюсь посетить бабушкину могилу, не хочешь поехать со мной?
Не зря говорят, что люди видят лишь то, что хотят видеть. Я чувствую мамину тоску, которая начисто стерлась со временем из памяти. Она не просто устала
