Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Две попытки. Изменить то, что зависит от моего выбора…»
Отчаянное желание, опустившееся было на самый низ души, пробудило разум, все время цеплявшийся за глупые решения. С большим опозданием я поняла: первое путешествие во времени, которое, как я думала, не дало мне совершенно ничего, на самом деле подарило нечто очень важное.
Здоровая мама. Разговоры с ней, о которых я мечтала. Каждая деталь, связанная с мамой, по которой я так безумно скучала после ее потери.
У меня еще две попытки, чтобы переписать воспоминания о маме. Я начала рыться в запутанных, словно моток нитей, воспоминаниях. Я не знала, что именно надеюсь отыскать. И лишь в одном была уверена на все сто процентов – отказаться от предоставленного шанса стало бы огромной ошибкой.
Одну за другой я просматривала книги, лежавшие рядом. Даты на них были разными, а сами книги отличались размерами и толщиной, но все объединяло одно – воспоминания принадлежали периоду до 2005 года, до восемнадцатилетия. Мое внимание привлекло воспоминание, выглядевшее особенно отталкивающим.
Ссора с ребятами из соседней школы выходит из-под контроля, и все мы оказываемся в полицейском участке. Я сижу с друзьями на жесткой скамейке, совсем как в кино, но больше, чем наказания, которое может меня постигнуть, я боюсь, какими глазами на меня посмотрит мама. Она разозлится? Или разочаруется? Плотно закрытая дверь распахивается. Мамы друзей подбегают к ним и, рыдая, заключают их в объятия. Моя заходит последней. Встретившись со мной взглядом всего на секунду, она идет прямиком к полицейским. Мама говорит и действует так четко, что вся проблема решается в мгновение ока. Выходя из участка, я зло кричу ей в спину: «Ты вообще обо мне не беспокоишься, да? Ты всегда такая! Лишь бы сначала все разрулить, а на меня тебе плевать!» Мама оборачивается, но я не понимаю, что написано в ее взгляде.
Мне было шестнадцать. Я до сих пор помню этот день. Кислый запах железа в холодном воздухе полицейского участка и крики, то и дело доносящиеся с разных сторон. Стук пальцев по дешевой клавиатуре. Презрительные взгляды грозных полицейских, проходящих мимо лавочки, на которой сидели мы с друзьями.
Я не хотела вмешиваться в драку. И прекрасно понимала, что подруга затеяла все первой. Но стоять и смотреть, как ее избивает девочка, чьего имени я даже не знала, не могла. Не сомневаясь ни секунды, я ринулась вперед и не заметила, как руки оказались в крови незнакомки. Дело происходило в переулке рядом с многоквартирным домом, и кто-то вызвал полицию, жалуясь на шум. Вдалеке послышался вой сирен. Только в этот момент я осознала, что натворила.
Крепко сжимая в руке книгу, я попыталась вспомнить выражение лица мамы в тот день. Теперь я понимала: она не хотела пугать меня еще сильнее своими переживаниями и сражалась изо всех сил, лишь бы защитить меня. В ее глазах не было ни капли безразличия – в них плескался бесконечный страх за меня. А еще понимала, что в тот день нанесла маме такую глубокую рану, что ее уже ничем не стереть.
«Может, вернуться туда?..» – со вздохом подумала я. Если бы я не влезла в ту драку, если бы вообще не проходила мимо того переулка, маме не сообщили бы новости, от которых у нее сжалось сердце…
Хватка в руке стала сильнее. Неприятный стук сердца звучал все громче. На самом деле это не единственное напоминание, наполненное сожалением. Разница в том, что тогда я выбрала местом для ссоры с мамой крыльцо полицейского участка. Я всегда ставила на первое место собственное настроение, свою гордость, и даже после того, как у мамы случился паралич и она стала инвалидом, я не переставала срывать на ней злость и кидаться жестокими словами.
Я усмехнулась. Книжный магазин, словно пытаясь доказать, что готов предоставить мне все, в чем я нуждаюсь, услужливо придвинул ко мне самое ужасное воспоминание.
Январь 2016 года, ровно за месяц до маминой смерти.
Мы с папой кричим друг на друга из-за какого-то пустяка. «Я даже работу бросила ради того, чтобы ухаживать за мамой, а что ты вообще сделал?» – ору я. Услышав эти слова, мама начинает плакать. Она твердо верит, что все плохое с нашей семьей случилось только из-за ее болезни. Папа кричит в ответ: «Как ты смеешь так разговаривать с отцом?!» Я бросаю грязные тарелки в раковину и, опустившись на колени перед плачущей мамой, притягиваю ее к себе. Мамино здоровье ухудшается, и я знаю, что теперь она плохо слышит даже со слуховым аппаратом. Поэтому уступаю эгоизму и шепчу слова, которые больше не могу держать в себе. «Я просто хочу умереть вместе с тобой, мам».
Я не пыталась избегать ссор с папой. Напротив, это не он, а я начинала бросаться жестокими словами, причиняя боль. Если меня попросят назвать день, о котором я сожалею больше всего в жизни, я без сомнений выберу этот. Я не должна была так поступать. Не должна была говорить подобные слова. Не должна была обращать собственную боль против папы…
Но ничего не вернуть. Этот момент упущен, ведь во время первого путешествия я вернулась во времени раньше, чтобы спасти маму. Оставалось только признать, что я не могу ни изменить, ни заставить исчезнуть воспоминание, которое сейчас сжимаю в руках. Я швырнула истерзанную чувством вины, измятую книгу на пол.
«…А это что?»
В глаза бросилась оранжевая книга без корешка – ее страницы были лишь наспех скреплены степлером. Я небрежно перевернула ее пальцем и посмотрела на обложку. Двадцать второе мая 2005 года. Тогда мне было шестнадцать лет.
Блин. Я жутко устала, потому что гуляла с друзьями допоздна, а папа с самого утра в воскресенье врубил свой пылесос. Завтра понедельник, а значит, надо опять идти в школу. Не хочу есть дурацкий завтрак, неужели мне нельзя просто поспать? Вечером ребята позвали в кино, но мне лень вставать даже ради этого. Дверь открывается нараспашку. Папа заходит с пылесосом в мою комнату и ворчит, чтобы я вставала. Я закрываю уши подушкой и прячусь с головой под одеяло. Звук пылесоса удаляется. Папа слишком сильно любит свой пылесос.
Обычное воскресное утро. Единственный день, когда можно поспать подольше, но папа с самого утра включил пылесос, а мама громко гремела
- Книжный на маяке - Шэрон Гослинг - Русская классическая проза
- Прозрачные и непрозрачные мысли - Виорэль Михайлович Ломов - Русская классическая проза
- Часовой дождя - Татьяна де Ронэ - Русская классическая проза
- Последний сын дождя - Владимир Соколовский - Социально-психологическая
- Мужичок на поддоне - Анатолий Валентинович Абашин - Детективная фантастика / Научная Фантастика / Социально-психологическая
- История одной семьи - Роза Вентрелла - Русская классическая проза
- Вальтер Эйзенберг [Жизнь в мечте] - Константин Аксаков - Русская классическая проза
- Этюды черни - Ольга Анатолиевна Ускова - Научная Фантастика / Социально-психологическая
- Последние ласки - Кьерсти Анфиннсен - Русская классическая проза
- Стойкий деревянный солдатик - Константин Томилов - Русская классическая проза / Фэнтези