вызовом произнесла Сюзанна. Она плохо умела лгать и знала это, но нельзя было выдавать информацию о Мэй, хотя Сюзанна понимала, что именно о ней он говорил.
– Мэй Луиза Додд, – уточнил он. – Шестнадцать лет. Родилась шестого января. Черные волосы, зеленые глаза, маленькая коричневая родинка на левой щеке. Пара царапин на спине.
Сюзанна по-прежнему не поддавалась на уловку. Она ничего не сказала.
– Ее родители… – продолжил он. – Они очень беспокоятся о ней.
– Я тоже, – ответила Сюзанна, продолжая стоять. Она не хотела садиться и тем самым терять преимущество.
– И поэтому она больше не в больнице? – спросил он.
Сюзанна понимала, что выражение лица может выдать ее настоящие мысли, поэтому она сделала глоток чая – чтобы действием замаскировать свои чувства.
– Куда ее увезли? Потому что я знаю, что ее здесь нет.
Сюзанна упорно молчала, не желая ничего подтверждать или отрицать. Она понятия не имела, как он узнал, что Мэй уехала, но твердо решила не давать ему лишних сведений.
– Я не имею права разглашать информацию о местонахождении пациентки.
Мужчина провел рукой по волосам цвета перца с солью.
– Ее семья волнуется. Весь город волнуется. Мы всего лишь хотим, чтобы наша девочка вернулась домой.
– После того, что вы с ней сделали? – выпалила Сюзанна, не успев толком подумать.
– В семьях есть свои обычаи, – объяснил он. – Посторонние не всегда это понимают.
– Я понимаю, что такое жестокое обращение, – прямо заявила она ему. – Эта девочка должна находиться как можно дальше от вас всех, насколько это возможно.
– Ее место – в семье. В ее общине.
– В общине, которая вырезала пентаграмму на ее спине? – Гнев Сюзанны нарастал. – В общине, которая оставила ее умирать на обочине дороги?
Мужчина не ответил. Он встал, нависнув над Сюзанной.
– Я начну проверять приемные семьи. В конце концов мы ее найдем. Не говорите, что я не спрашивал по-хорошему, – предупредил он, нахлобучивая шляпу и выходя из кабинета.
Глава 20
ХЛОП!
Это Ной из моего класса математики ударил своей ладонью о мою при нашей встрече. До этого мы обменивались с ним только парой слов по делу («Какая у тебя получилась площадь четырехугольника?»), но, видимо, он прочитал мою колонку «Люди, которых вы не знаете», о которой говорили все в школе.
Весь день я получала комплименты по этому поводу, и после этого мне стала понятна фраза «ходить по воздуху». Люди, о существовании которых я даже не подозревала, говорили мне, как им понравилось мое интервью и какая классная получилась фотография. Очко в пользу Джулс. Наконец-то.
И все благодаря Мэй.
В итоге я использовала фотографию, на которой ее лицо было полностью озарено лунным светом, а зеленые глаза ярко блестели. Она выглядела интригующе, словно, глядя прямо в камеру, открывала всем, кто она такая, но что-то в ее взгляде свидетельствовало о том, что кое-что еще скрыто – и что она никогда не позволит вам узнать о себе все до конца.
Фотография и статья были опубликованы в печатном издании и попали во все социальные сети. Я получила кучу лайков – даже от Рэйчел Робидо, что заставило меня почувствовать себя невероятно счастливой.
Пока мы с Мэй шли вдоль ряда шкафчиков, все наблюдали за нами. Только теперь вместо того, чтобы сторониться Жуткой Новенькой и Тихой Неловкой Девочки, они смотрели на нас как на знаменитостей. Это произошло благодаря моей фотографии.
– Я рада, что ты здесь, – обратилась к Мэй смущенная первокурсница. – Ты действительно вдохновляешь, – выпалила она, прежде чем спешно удалиться по коридору.
В интервью Мэй, не раскрывая жутких подробностей, рассказывала о том, что в прежней жизни чувствовала себя одинокой и училась быть смелой и предприимчивой. В общем, это было то, что мы вместе обсуждали на кладбище.
Мэй улыбнулась комплименту, засунув большие пальцы под фиолетовые лямки нового рюкзака Jansport, который купила ей моя мама.
Мама довольно спокойно отнеслась к тому, что мы поздно вернулись домой в субботу. Когда мы пришли, было уже за полночь, и она была у себя в комнате. Она застала нас на кухне за приготовлением попкорна, так что мы просто притворились, будто пришли домой до двенадцати часов, и она смирилась с этим. Ни Мэй, ни я не заговаривали о приступах песнопений ни с мамой, ни друг с другом.
– Ух… Мисс Рэмси трактует Остин ужасно скучно, вам не кажется? – спросил Айзек, догоняя нас.
– Не думаю, будто она оценила твою теорию о том, что Элизабет Беннет должна была уехать и начать жизнь заново в другом месте, – согласилась я.
– Да, я понимаю, что общество в то время было сковано жесткими условностями, но я просто думаю, что люди должны что-то делать, чтобы изменить ситуацию. Так ведь, Мэй?
Мэй заставила себя улыбнуться. Она не очень понимала разглагольствования Айзека, но была с ним вежлива.
Айзек обиделся, когда узнал, что мы с Мэй пошли на вечеринку без него.
– А ты бы вообще захотел пойти? – спросила я его.
– Нет, но дело не в этом.
Он утверждал, что я должна была рассказать ему об этом, и был прав. Я признала его правоту, и, похоже, он удовлетворился этим, так что мы оставили эту тему.
– Не хотите посидеть за обедом на улице? – спросил он, смахнув с лица прядь волос.
– Вообще-то мы собираемся зайти в «Регал», – ответила я ему.
Он кивнул.
– Пять с плюсом за статью, Джулс. Я рад, что ты заявила о себе. Теперь весь мир увидит, насколько ты талантлива. Или, по крайней мере, вся школа.
– Спасибо, Айзек. – Я улыбнулась в ответ, когда мы вышли на лестничную площадку. Даже несмотря на внимание со стороны других учеников, мне все равно было приятно получать одобрение Айзека. Ведь он был моим самым давним другом.
– Пока, девушки, – сказал Айзек и помахал рукой, направляясь прочь.
Когда мы с Мэй спустились на первый этаж, у подножия лестницы нас встретили Джесси и Кристина. Мы остановились посреди лестничной клетки.
– Мне понравилась статья, – похвалила Джесси.
Кристина поправила блеск на губах.
– А ты выглядишь великолепно на этой фотографии, Мэй.
Мэй улыбнулась.
– Это все Джулс. Она потрясающая.
Я не сомневалась, что мое лицо сияет. Я оценила то, что Мэй поделилась со мной своей новообретенной известностью и воздала мне должное.
– Ты должна делать фотографии для Teen Vogue, – предложила Джесси, имея в виду мою карьеру.
– Только не заставляй меня плакать, у меня тушь потечет, – рискнула пошутить я, и с облегчением услышала, как они рассмеялись.
Другие ученики обходили нас, пока мы разговаривали, не желая мешать нашей встрече. Обычно это я освобождала дорогу
