это слабость, – ответил он. – Я вот очень люблю свою младшую сестренку и, если бы с ней что-то случилось, даже не представляю, что бы со мной стало.
Я подышала поглубже, чтобы совсем успокоиться. Прислонилась лбом к стеклу со стороны пассажирского сиденья и смотрела, как парочки в купальных костюмах идут себе к озеру Мичиган. Шла война, а они выглядели так беззаботно! Я позавидовала им, глядя на эту их легкость, способность жить одним днем.
Доставив меня к подъезду, Арт повернулся ко мне, словно собирался о чем-то спросить. Нисейки, стоявшие на крыльце, оглянулись на нас, зашептались и засмеялись между собой.
– Спасибо, что подвезли, – сказала я.
– Да, увидимся.
Я распахнула дверцу и выпрыгнула на тротуар. Наступать на пальцы на левой ноге было все-таки больно, но подложка из плотной бумаги определенно меня выручила.
Девушки расступились, словно Красное море, чтобы пропустить меня ко входной двери. “Арт Накасонэ, да?” – поддразнила одна из них. Я удивилась, что он такая знаменитость.
В квартире я обнаружила, что ни мамы, ни папы дома нет. Я была рада, что собраться на танцы смогу одна. В холодильнике нашлись несколько онигири, завернутых в вощеную бумагу рисовых шариков с кусочком курицы внутри. Мама бы осудила, что я ем, стоя над раковиной, вместо того чтобы, как полагается, сесть за стол с тарелкой и вилкой, но я торопилась.
Быстренько приняв душ, я пересмотрела свой гардероб. Впечатление было грустное. Платье, которое я надела в тот день, любимое, ситцевое, промокло от пота. Оставалось только простенькое, в полоску. Подходящее больше для похода к врачу, чем на выход в люди.
Пытаясь хоть как-то справиться с волосами, придать им форму, подхватывая заколками, я уронила одну в спальне на пол. Пришлось присесть на корточки, чтобы поднять. Увертливая заколка приземлилась рядом с Розиным бежевым чемоданом, который мама засунула под кровать, где стоял еще большой темно-коричневый короб для багажа, недавно доставленный со склада в Калифорнии. В бежевом чемодане хранился целый гардероб гораздо лучше моего. Но я не могла. Если я надену что-то оттуда – разве не оскорбит это память сестры? И тут я прямо-таки услышала голос Розы: “Не глупи. Какой толк от того, что эти платья так и будут гнить в чемодане?”
Я вытащила его и открыла защелку. Платья Розы лежали аккуратными плотными свертками, я сама их так уложила. Мой взгляд приковала ткань с белыми журавликами по зеленовато-бирюзовому фону. И раз уж на Розе этого платья я никогда в жизни не видела, возникло ощущение, что мне разрешается его примерить.
Платье оказалось с запа́хом, который крепился на талии, и оборкой по краю. Зеркала в полный рост у нас не было, и я воспользовалась пудреницей, чтобы взглянуть, как оно на мне выглядит. Я едва себя узнавала. Я больше не была той девочкой, которую завораживали Розины школьные наряды и которой они ужасно не шли. В этом платье у меня оказались округлости во всех нужных местах. Наберусь ли я духу? Вспомнились взгляды, которые бросали на меня прохожие девушки: любопытные, осуждающие, но не без уважения. Никогда раньше не сталкивалась я с таким от сверстниц. Не сняв платья, я закрыла чемодан и вернула его под кровать родителей.
И еще раз вгляделась в себя в треснутом зеркале над раковиной в ванной. Подступало время встречи с Роем. Готова я или нет, надо идти.
– Эй, Аки, сюда!
Рой только что не вываливался из пассажирского окна черного “олдсмобиля”. Машина была битком набита людьми. Подойдя ближе, я узнала в водителе соседа Роя по комнате, Айка. Его кто-то неудачно постриг, и густые пряди торчали, как щетина метлы. На заднем сиденье сидели Луиза, Чио и их новая соседка Кэтрин.
Рой вышел из машины и жестом пригласил меня сесть на переднее сиденье между ним и Айком. Я-то надеялась, что мы поедем вдвоем и удастся немножко порасспросить его о Томи, но теперь стало ясно, что этому не бывать.
Приветственно помахав девушкам, сидевшим сзади, я протиснулась, куда указали. Между двух мужчин мне было тесновато, пришлось скрестить руки, чтобы занять меньше места.
– Ты ведь помнишь Айка, верно? – спросил Рой, когда мы пустились в путь.
– Да. Айк, это ваша машина?
– Моего дяди. Он в импорте-экспорте.
– Богатей, другими словами. Оканемочи. По крайней мере, был таким до войны. – Рой обвел указательным большой палец – японский жест, означающий деньги.
Три девушки сзади встрепенулись и защебетали.
– Просил же тебя, прекрати вставлять эти плебейские словечки. Нам, мериканцам, их уже не понять.
– Это ты прекрати выпендриваться. Знаешь же, что хакудзины за своего тебя не считают. Иначе в Чикагском университете не было бы квоты: один нисей на весь твой медицинский факультет.
– Вы родом из Чикаго? – спросила я Айка.
– Из Висконсина. Мой отец выращивает там лук.
– Твой отец поставлял лук на наш овощной рынок в Лос-Анджелесе, – уточнил Рой.
– Это Рой так говорит, – подхватил Айк улыбчиво и добродушно.
По атмосфере, установившейся в машине, я поняла, что из двух парней девушкам интересней Айк. Нисей, который станет врачом. Кто бы не впечатлился?
Через несколько минут мы въехали в знакомый район, где было полно баров и клубов. Это была та окраинная часть города, где нынче утром я сделала пересадку с надземки на автобус, только вечером она выглядела совершенно другой. Улицы запружены машинами, а тротуары – нарядно одетыми людьми.
Айк дважды объехал квартал, прежде чем нашел свободное место для парковки рядом с заброшенным зданием.
– Надеюсь, дядина машина еще останется здесь, когда мы вернемся, – сказал Айк, и мы начали выбираться из “олдсмобиля”.
Последней вышла Кэтрин, отряхнула свою юбку и, стоя под фонарем, внимательно меня оглядела.
– Какое красивое платье, – заметила она, и все молча уставились на мой наряд. Должно быть, узнали Розино платье. Я и смутилась сразу, и загорелась от любопытства. Может, кто-нибудь расскажет мне историю этого платья, потому что ткань, из которой оно сшито, это уж точно, стоило еще поискать.
“Арагон” – горели лампочки по боку того импозантного здания, которое я отметила еще утром, перед встречей с мистером Йошизаки. Я даже взволновалась слегка от того, что там окажусь.
Рой оплатил наши билеты, мы вошли, и я поразилась тому, что зал переполнен. Неужели в Чикаго так много нисеев? Поначалу, кроме тех, с кем пришла, я никого не признала. Но затем, пройдя вглубь, приметила Харриет, у которой, стоило ей увидеть мое платье, вытянулось лицо.
– Ох, Аки, – только и вымолвила она.
– Пошли танцевать! – Кто-то потянул меня за руку.
Это был Рой, который повел
