Лагерь был очень уютный, студенты все сделали своими руками – ведь туда ездил специальный стройотряд, который занимался обустройством лагеря. Мы получили место сразу за границей лагеря – а граница была сделана в виде декоративной крепостной стены, вдоль которой шла дорожка, называвшаяся «Аллеей любви» – очень романтично! Сразу за стеной начинался лесочек на гористой местности, и там на помосте, сооруженном под дощатый пол (
чтобы он был ровным, несмотря на склон), стояла огромная палатка, по-моему, бывшая военная, и в ней могло уместиться человек двадцать. И вот нас вместе со всем оборудованием поместили в эту палатку: в одной части мы расположили разобранную аппаратуру, а в другой стояли наши кровати. Прямо перед палаткой была поляна, которая оканчивалась обрывом к морю. На эту полянку мы постелили синий байковый подпалатник – он прилагался к самой палатке для возможной зимовки. А мы его просто постелили на землю, и эта зона стала у нас постоянным местом для проведения «полежалок» – ведь на этом подпалатнике мы обычно сидели и лежали; там мы проводили все свободные вечера после официального отбоя в лагере.
Итак, мы приехали, обустроились, один раз попробовали сыграть – уже на следующий день впервые исполнили там наши многочастные композиции из новой программы. Причем не все они были темповыми, некоторые, те же «Рыцари судьбы», были больше в духе Pink Floyd, также имелись у нас, как сейчас говорят, эпики – то есть все это оказались нетанцевальные песни. И мы сами поняли, что под такие композиции людям не до танцев – студенты просто стояли и слушали нас. А концерт был не нужен – в такой расслабленной атмосфере танцы подавай!
Через пару дней в лагерь приехал Крис Кельми. Мы не были с ним очно знакомы до этого и думали, что приедет настоящий рок-стар, но он оказался простым, приветливым парнем, мы сразу разговорились и спросили его, где его остальные музыканты. Крис говорит: «Сейчас подтянутся». На следующий день приехали еще трое: Алексей «Уайт» Белов, тот самый известный блюз-роковый гитарист Москвы, которого мы впервые увидели в Анапе; с ним приехали Андрей Сапунов (тогда мы еще не знали, кто это такой, а он как раз в этом году закончил петь у Стаса Намина и присоединился к обновленному составу группы «Воскресение» как вокалист и ритм-гитарист) и барабанщик Юрий Титов, который на тот момент играл в группе «Виктория». Я понял, что появление Сапунова даже для Криса стало неожиданностью, он, наверное, сам собирался играть на басу, а Сапунов и Уайт, видимо, уже договорились между собой, что это будет делать Андрей. Бас-гитары, правда, с собой у Сапунова не было, и я ему дал свою. На тот момент у меня уже появилась бас-гитара JOLANA Iris bass. Она была черно-красного цвета, с двумя звукоснимателями, похожая по форме на бас Fender Telecaster. Мне она не очень нравилась, прежде всего, цветом. Тогда существовала другая гитара той же фирмы – JOLANA Vikomt Bass. Она была такой же формы, но белая с черным пикгардом[43] – или, как мы тогда говорили, «фартуком», – и с одним датчиком. Такая бас-гитара была и у Маргулиса в «Машине времени», и у Кутикова в «Високосном лете», и мне очень хотелось именно такую гитару. Но тогда любой инструмент купить было непросто, и я играл на Iris bass.
Приехавшие музыканты, как я понял, до этого программу вместе ни разу не репетировали. Аппаратуру в лагере они использовали нашу, барабаны и клавиши тоже, только у Алексея Белова была своя гитара и примочки. Они быстро набросали на бумаге сет-лист – в основном, это были кавера, то есть танцевальные стандарты типа Chuck Berry «Johnny B. Good», Johnny Winter «Boney Maroneу», что-то быстрое из The Rolling Stones, Eagles «Hotel California», какие-то номера Jimi Hendrix. Уайт играл пару композиций Jeff Beck и исполнял их просто суперталантливо, так что фактически нельзя было отличить от оригинала. Всю программу они построили и отрепетировали за один день, буквально на наших глазах, и звучала у них наша аппаратура так классно, что мы просто не понимали, как же они получают из нее такие звуки. Мы играем на том же самом, а выходит по-другому – не скажу, что «по-деревенски», но как-то очень специфично, по-нашему, не так круто и фирменно, как у них. По крайней мере, мне так казалось тогда. И я задумался: сколько же еще надо преодолеть и как многому научиться, чтобы добиться похожего звучания!
На следующий же день они сыграли на танцах и имели колоссальный успех, потому что у них были именно заводные, стандартные танцевальные номера. Кто хотел – слушал их, открыв рот, а кто хотел – отрывался по полной на танцах.
Кстати, тогда уже появилось такое явление, как дискотеки, и они тоже проводились в лагере МЭИ – это были первые дискотеки, на которых я побывал. У нас там работал знакомый ди-джей из нашего института, Слава Астафьев. У Славы стояло два или три магнитофона, и он микшировал песни, сопровождая их комментариями. Очень необычно!
Выступали мы попеременно: один раз – группа Криса, другой – «Волшебные Сумерки». Чтобы заводить публику так же, как они, мы поняли, что играть надо в том же русле – то есть мы выбросили из программы самые длинные и нетанцевальные композиции, тоже добавили кавера – вспомнили наши любимые Grand Funk, Black Sabbath, Deep Purple. А поскольку находились мы в лагере все в одном замкнутом пространстве, то количество зрителей было одинаковым и у нас, и у Криса с компанией. Кстати, они там же придумали себе название. Вспоминаю, что в 1974 году группа, где играл Уайт на танцах в Джемете, называлась «Амброзия», и здесь они решили придумать себе название с приколом. Тогда в лагере все говорили: «Опасайтесь сколопендр!». Сколопендра – это такая крупная ядовитая сороконожка, которая может укусить, если наступить на нее. И вот ребята решили использовать эти широко распространенные «пугалки» и назвались «Поющий сколопендр». Звучало это, конечно, очень смешно.
Крис и его друзья неизменно вызывали у нас восхищение, мы жадно впитывали то, что и как они делают, и старались перенимать у них все – и полезное, и неполезное, кстати, тоже. Так, поскольку лагерь был не школьный, а студенческий, то выпивать не запрещалось, естественно, не среди бела дня, но все же было разрешено. В Алуште можно было купить вина или пива. Нам вообще никто ничего не запрещал, поскольку мы, как и в Анапе, жили там на положении музыкантов, а
