распахивая дверь перед новым посетителем.
– Это он? – позабыв о Лаппо-Данилевском, подался вперед Гунькин.
– Нет, – вздохнул тот. – Добрый день, ребе Шмуэль.
Молодой раввин в щегольском, даже элегантном лапсердаке и широкополой шляпе коротко кивнул, качнув длинными пейсами.
– О, а я вас знаю – вы один из этих, как их… не кавалеристы, но похоже…
– Каббалистов? – иронично вздернул бровь раввин.
– Точно! – экспрессивно взмахнул вилкой Гунькин. – Которые на строительстве чугунки глиняными монстрами командуют! Ну и что там у вас, как там, какие новости?
– Новости? – повторил каббалист, окидывая Гунькина ироничным взглядом. – Инженера нового обещали прислать – некого Карташова, Артемия Николаевича. Инженер Пахомов с ним работал, говорит, молодой, но дельный.
– Прошу вас, ребе, – устало перебил Карпас. – Господин Гунькин всего лишь хочет знать, как со сроками строительства.
– Даже опережаем, – холодно улыбнулся каббалист. – Так что готовьтесь, господа: здешние товары вот-вот отправятся по чугунке во все уголки империи. Если, конечно, вам есть что отправлять, – желчно добавил он и направился к столику.
– По-моему, вы ему не нравитесь, – после недолгой паузы сказал Гунькин.
«А по-моему, ему не понравились вы!» – подумал Карпас, делая знак официанту подать на стол каббалиста презент от заведения. Он искренне сожалел, что записка была подброшена в номер Гунькина и отставить петербуржца от предстоящей встречи не осталось никакой возможности.
– Полдень, – уже не скрываясь, Гунькин достал свой новехонький брегет и щелкнул крышкой. – Думаю, пора заканчивать наш поздний завтрак. Раз уж никто не явился, мне следует самому позаботиться, чтоб было что отправлять в Петербург по чугунке, когда глиняные куклы господина каббалиста ее достроят. Благодарю за предупреждение, но даже если дела у самого Лаппо-Данилевского плохи, бельгийских заводов это не касается. – Он отложил салфетку, оперся ладонями на стол и начал подниматься, каждым движением вкладывая в это действо величественность и некую… окончательность.
– Господин Карпас? Господин Гунькин? – произнес рядом сиплый свистящий голос, будто говорившему было тяжело проталкивать слова сквозь горло.
Гунькин плюхнулся на место, Карпас повернулся так стремительно, что чуть не завалился назад вместе со стулом.
Рядом со столиком стоял человек. Одет он был весьма прилично, даже дорого – сюртук хорошего сукна, сорочка… Но сидела одежда неловко, и не понять было: то ли она с чужого плеча, то ли субтильное его тело просто такое перекошенное. Руки грубы, и под ногтями темная кайма, а глаза…
Пустые, как у дохлой рыбы, глаза уставились на Карпаса, и тот невольно вздрогнул под их неподвижным взглядом.
– Вы кто такой? – неприязненно спросил Гунькин.
– С кем имею честь? – вежливо повторил вопрос Карпас.
Визитер подтянул к себе стул – ножки звучно скрежетнули по паркету – и уселся.
– Вам не нужно ни мое имя, ни звание, господа, – не поднимая глаз от скатерти, просипел он. – Я – всего лишь посредник, ничего не знающий, кроме данных мне указаний, и ни в чем не заинтересованный.
– Желаете чего-нибудь, господин посредник? – Карпас сделал приглашающий жест в сторону официанта.
– Благодарю. Я ни в чем не нуждаюсь, – равнодушно сообщил он и улыбнулся совершенно механически. Уголки его рта просто дернулись вверх, будто их потянули за ниточки.
– Если наше железо у вас, вам следует его немедленно вернуть! – едва дождавшись, пока официант отойдет, отчеканил Гунькин и откинулся на спинку стула, буравя посредника неприязненным взглядом.
Посредник поглядел на него исподлобья, Гунькин нервно икнул и схватился за стакан с водой.
– Мне поручили намекнуть, что судебный процесс о собственности на пропавшее железо будет затяжным, а исход его – сомнительным.
– Да какие тут сомнения, если… – начал горячиться Гунькин.
– Погодите, господин Гунькин! – предостерегающе вскинул ладонь Карпас и, пока петербуржец гневно набирал полную грудь воздуха, спросил: – Вывезенное со складов железо… подпадает под положения о военной добыче?
– Как наше железо может быть добычей? – выплюнул красный от негодования Гунькин.
– Наше – никак, а вот железо, отбитое у варягов… – Карпас неопределенно повел плечом. – Такое дело и впрямь может тянуться годами… – и он вдруг усмехнулся, многозначительно глядя на Гунькина. – А также задержать любые иные, связанные с ним, обязательства сторон! По возврату задатка, к примеру… Адвокаты обогатятся!
Гунькин помрачнел.
– Мы готовы к переговорам с вашим доверителем, господин посредник, – угрюмо буркнул он.
– Мой доверитель не собирается вести переговоры. – Посредник отрицательно покачал головой – туда… сюда… как маятник. – Если нынче мы не договоримся, мне велено встать и уйти. Мой доверитель оставит железо у себя до тех пор, пока его можно будет продать. Мой доверитель не испытывает срочной нужды в деньгах.
– Да не томите уже! – почти простонал Гунькин. – Сколько он хочет, этот ваш доверитель, чтоб его Морана любила!
Посредник дрогнул – будто подавился – и наконец выдавил:
– Десять…
– Чего – десять? – склочно переспросил Гунькин. – Рублей? Тысяч?
– Десять процентов от рыночной стоимости железа с пропавшего варяжского драккара, – с неожиданной четкостью объявил посредник, и глаза его на миг живо блеснули – словно сквозь них посмотрел кто-то другой.
– Погодите… погодите… – Гункин выхватил из кармана огрызок карандаша и начал царапать прямиком на салфетке. – Драккар, говорите… Стандартная грузоподъемность варяжского пародраккара примерно сто пятьдесят тысяч пудов…
– Годовое производство железных болванок, – обхватывая пальцами стакан с ледяным лимонадом, выдохнул Карпас.
– Железо на рынке идет по рупь шестьдесят за пуд… опять же примерно… – продолжал чиркать по салфетке Гунькин. – Десять процентов – это… это… Это что же получается? – Гунькин поднял на посредника выпученные, как у вареного рака, глаза.
– Двадцать четыре тысячи рублей, – негромко сказал Карпас – он уже давно все посчитал. – Примерно…
– Да вы с ума сошли! – прохрипел Гунькин, оттягивая ворот сорочки, будто тот его душил[17].
Посредник снова наклонил голову, молча разглядывая скатерть.
– Может быть, мы сойдемся на первом предложении, которое сделал господин Гунькин? – вкрадчиво начал Карпас. – Я имею в виду десять тысяч.
– Первое предложение было десять рублей! – вскинулся тот.
– Неприемлемо, – отчеканил посредник. – Ни то, ни другое.
Потом и впрямь встал и неторопливо направился прочь.
– Он что… взаправду уходит? – Гунькин неверяще глядел ему в спину.
– Кажется… да! – тоже растерялся Карпас.
– Сударь! Эй! Господин посредник! – совершенно неприлично заорал Гунькин.
Посетители ресторации враз замолкли и принялись оглядываться: сперва на Гунькина, а потом на уходящего посредника.
– Вы что творите? – Карпас послал вымученную улыбку господам из губернской канцелярии за ближним столиком и одними губами шепнул секретарю: «Верни его! – в последний миг успев добавить: – Вежливо!»
Секретарь торопливо выдернул руку из-под полы, где прятал паробеллум, и бабочкой разлетелся вслед посреднику. Закружил, запорхал, непрерывно что-то лопоча, улыбаясь, уговаривая. Почтительно придерживая под локоть, повел обратно, отодвинул стул, помог усесться – словно любящий племянник богатому дядюшке – и откланялся.
– Что вы здесь в губернии за люди такие! – шумно выдохнул Гунькин. – Что княжич этот… сыском занимается, а гонору-то! Что вот вы… – Он окинул посредника неприязненным взглядом.
– Вы же купец, сударь, должны быстро применяться к ситуации. – Монотонный голос и пустой взгляд до дрожи странно противоречили мелькнувшей в словах ехидце. – С княжичем встречались, а мне, что встану и уйду, ежели не договоримся, не поверили.
– Но я же не думал, что вы и правда – встанете и уйдете! – истинным криком души вырвалось у Гунькина. – Вы должны понимать…
– Я – не должен, я посредник. Мой доверитель тоже не должен. Он и вовсе все больше думает: зачем ему отдавать вам железо за каких-то десять процентов, если можно его продать за полную стоимость… хоть тем же виталийцам, на Готланд!
– Откуда вам здесь знать, что он где-то там думает? – озлился Гунькин.
Посредник вновь начал приподниматься.
– Полагаю, господин доверитель заранее предупредил господина посредника, что и в каких случаях станет думать! – заторопился Карпас. – Но полагаю, он также знает, что эдакие
