он.
– Потом. Надо успеть вернуть его обратно. – И, подхватив мертвяка под руку, практически поволок к полицейскому участку.
Альв звучно подавился и… перешел на другую сторону, бормоча:
– Моранычи – безумные!
– А вы, альвийские лорды, чересчур нежные! – не остался в долгу Митя, затаскивая мертвяка в проулок.
Знакомым путем спрыгнул к подвальному окошку, отодвинул фанеру и скомандовал:
– Лезь!
Мертвяк изогнулся и полез. Это было… странно. Видеть его движения и одновременно… чувствовать их, каждое! Они словно отзывались где-то за грудиной – точно там собрался плотный клубок, и призрачные нити из этого клубка привязывают мертвяка к нему. Натягиваются и слабеют в такт каждому жесту, наклону, усилию. Клубок был даже приятным – прохладным таким, словно прямо внутри дул легкий ветерок.
«Как полезно для светской жизни! В самую лютую жару призвал мертвяка – и вот уже не потеешь и не позоришься запахом и мокрыми разводами под мышками, – мысленно хмыкнул Митя. – Так, глядишь, мне еще и понравится… Понравилось бы… Если бы не привкус крови во рту». Тухлый. Застоявшийся. Мертвый. Митя был совершенно уверен, что, если сейчас вопреки всем приличиям сплюнет, плевок будет черным, липким и тягучим, как смола.
А с убитыми варягами вроде было иначе? Или просто они делали, что сами умели и хотели, – дрались, вели драккар – их достаточно было всего лишь направить? Нынешним мертвяком приходилось управлять в каждом движении. Видят Предки, силы уходили не только на то, чтоб заставить его что-то сделать, но и чтоб заставить НЕ делать! Например, не кланяться господам заводчикам по-мужицки, в пояс, не вытирать нос рукавом, а руки – об скатерть, не…
Резкий рывок заставил Митю пошатнуться и затрясти головой, как лошадь. Влезший в окно мертвяк замер на миг – в окошке торчали обтянутый брюками зад и подошвы ботинок, а потом он канул внутрь мертвецкой, будто свалился. И в тот же миг комок за грудиной и привкус во рту исчезли! Будто выключились.
– Что такое… – пробормотал Митя.
В любом случае одежду с мертвяка надо снять. А то был голый, стал одетый…
Митя печально поглядел на свои и без того запыленные брюки и снова принялся стягивать сюртук. Опустился на четвереньки и полез внутрь.
Ему казалось, он чувствует насмешливый взгляд альва, буравящий его выставленный из окна зад. Митя заторопился – лучше уж свалиться на пол в мертвецкой, чем торчать в эдаком унизительном положении: наполовину тут, наполовину там…
Льдистый проблеск стали распорол полумрак…
Еще не понимая, что происходит, Митя кувыркнулся из окна, с силой приложившись задом об каменный пол мертвецкой, и тут же откатился под прозекторский стол. Стол содрогнулся – будто в него с размаху врезалось тяжелое тело. Перед носом Митя увидел поношенные ботинки с залатанными носками. Под стол сунулась небритая, перекошенная то ли ужасом, то ли яростью физиономия. Тускло блеснули пенсне на красном носу и… скальпель в крепко сжатом кулаке.
Скальпель попытался ткнуть Митю прямиком в глаз. Новый кувырок, и Митя выкатился в проход между двумя столами. Преследователь нырнул следом – из-под стола высунулась нечесаная башка. На миг они оказались нос к носу – изо рта преследователя мощно пахнуло перегаром. Новый тычок скальпелем – лезвие лишь чуть-чуть не дотянулось до Митиного носа. Митя крутанулся на месте и вскочил. Преследователь попытался вскочить тоже и приложился спиной об край стола. Стол содрогнулся, мужик взвыл:
– Стой, мертвячина, не уйдешь! Я тебя обратно-то уложу! – и как гусеница принялся выползать из-под стола. – Знал я, что вы только прикидываетесь, а сами так и норовите разбежаться.
Полицейский трупарь все же вышел на работу.
Приседая на полусогнутых и выставив скальпель перед собой, он двинулся на Митю.
– Сударь… сударь! – предостерегающе вскинув ладони, Митя попятился. – Вы ошибаетесь, я не…
– Еще и наговаривается! – Расколотое пенсне свалилось у трупаря с носа и повисло на цепочке. – Экая наглость!
Митя отпрянул, врезался задом в очередной стол, отскочил от мелькнувшего перед глазами лезвия…
«Ну все, хватит!» – в груди снова свернулся прохладный комок.
Трупарь вскинул руку со скальпелем и с ревом ринулся вперед.
Простыня на столе за его спиной соскользнула на пол. Мертвая старуха резко села.
Скальпель мелькнул у самого Митиного горла – тот едва успел отдернуть голову. Трупарь снова рванулся вперед и замер.
За веревочные завязки его плотного кожаного фартука держалась сухая старческая рука. Мертвая старуха расплылась в смущенно-кокетливой щербатой улыбке и дернула трупаря к себе.
Митя шагнул вперед, влепил хук справа в небритую челюсть.
Голова трупаря запрокинулась, и он рухнул на пол.
Старуха чинно улеглась обратно на стол и снова застыла. Прохладный комок под грудиной растаял.
– Что у вас тут… та-ко-е? – раздельно проговорил сунувшийся в окно Йоэль. Пару мгновений он еще рассматривал мертвецкую с высоты полуподвального окна и наконец спрыгнул внутрь. – Мне казалось, у нас был только один труп?
– Наш – который у окна, – кивнул Митя, ощупывая шею.
– А этот? – Альв обогнул стол и теперь рассматривал валяющегося на полу трупаря.
– Этот сам поднимется, – отмахнулся Митя.
– Я бы на вашем месте самостоятельности в мертвецах не поощрял.
– Он не так поднимется, а просто – на ноги. Предки, я в том смысле, что он никакой не мертвец!
– Он – нет, а вот вы чуть не стали, – проворчал альв, приподнимая край рассеченного надвое шейного платка.
– Нет, это просто рок какой-то! – стаскивая платок с шеи, горестно вздохнул Митя.
– Нашли, о чем жалеть! – Йоэль заставил Митю запрокинуть голову. – У вас тут кожа надрезана: не будь платка и вовсе б артерию перехватило! – Он прижал Мите к горлу белоснежный платок, одновременно изящный и по-мужски строгий. – Вчера сами чуть шею не свернули, сегодня вам чуть глотку не перерезали… Вам бы поосторожнее, господин Меркулов…
Послышалось или снаружи и впрямь донесся досадливый скрипучий вопль?
– Я осторожен! – сквозь зубы процедил Митя. Проклятый альв даже не представляет – насколько!
Он отстранил альва и присел на корточки у «своего» мертвяка.
– Что вы делаете? – спросил Йоэль.
– Пытаюсь его поднять! – раздраженно буркнул Митя.
– Зачем?
– Чтобы уложить обратно – неужели не ясно! Или вы сами хотите его раздевать? – Он зло вскинул глаза на альва.
– И как – получается?
– Нет! – рявкнул в ответ Митя. И растерянно добавил: – Он почему-то… не откликается! Совсем…
Ботинки альва – даже после карабканья в окно оставшиеся безупречно чистыми и сверкающими – протопали мимо, он наклонился и что-то поднял с пола.
– «Паныч, купи кирпич!» – с удивительным искусством подражая голосу давешнего мальчишки, сказал Йоэль, и… прямо перед Митиным носом вдруг повисла четвертинка кирпича. На крепком кожаном шнурке, намотанном на манер пращи.
– Не мелите чепухи! – Митя вырвал обломок кирпича и уставился на уцелевший край клейма. Клейма в форме серпа.
– Мне почему-то кажется, что после того, как господин трупарь долбанул «вашего» мертвяка этим кирпичом, поднять его уже не получится.
– Нет никакого мертвецкого кирпича! – слабеющим голосом выдавил Митя. – Я его выдумал! Для губернаторши…
– Ай-ай-ай, еще одну бедную даму обидели! Обманули! – покачал головой альв. – В любом случае не пора ли нам убираться отсюда, пока господин трупарь не очнулся?
Словно в поддержку его словам из-за прозекторского стола донесся стон.
– Помогите! – прошептал Митя, наклоняясь над трупом.
– Я вообще-то портной для живых, а не камердинер для мертвых! – прошипел альв.
В четыре руки они подхватили труп и с маху закинули его на стол.
Стон повторился, и за край прозекторского стола ухватилась рука. Зашарила в поисках опоры…
Митя стремительно накрыл мертвеца простыней и ринулся к окну. Ухватился за подоконник, подтянулся, ввинтился в окно, чувствуя, как Йоэль беспардонно подпихивает его в зад, пробкой вылетел наружу, протянул руку альву…
Они бегом ринулись прочь по переулку!
И только выскочив на Тюремную площадь, Митя с большим трудом заставил себя
