был озабочен сохранением своего величия и пышности, требуя, особенно от рядового духовенства, безусловно «благопокорности», рабского послушания и безгласности… В результате всего этого получилась глубокая рознь между православными епископами и духовенством в России и полный упадок веры и жизни церковной[118].
И в последующем на страницах этого издания (как и многих других) появилось немало аналогичных признаний со стороны иерархов и видных церковно-общественных деятелей.
Политические изменения в России, ставшей самой свободной страной в мире, раскрепощение общества, а также объявленная Синодом демократизация церковной жизни вызвали необычайное оживление. Со своими программами к духовенству и верующим обращаются самые различные церковные группы и движения. Это существовавшие еще во времена Предсоборного присутствия и Предсоборного собрания – «Группа 32-х» и «Союз прогрессивного петроградского духовенства», которые публично и сразу приветствовали Временное правительство и его церковный курс, направленный на «уничтожение цезарепапизма» и призвали клириков и мирян активно включиться в дело построения новой России и новой свободной церкви. В центре внимания их лидеров была не только церковная проблематика, но вопросы политические и экономические [119].
Среди вновь возникших после Февральской революции выделялись:
• «Союз церковного единения», во главе которого стояли петроградские священники П. Кремлевский и Г. Сербаринов, а в программе главной целью значилось объединение православного клира и верующих в обновленной церкви, построенной на свободных началах.
• «Всероссийский союз демократического православного духовенства и мирян», возглавлявшийся членом Думы из фракции прогрессистов священником Д.Я. Поповым. Ему удалось привлечь в ряды Союза таких видных общественных деятелей, как протоиерей А.И. Введенский и профессор Б.В. Титлинов. Программа Союза далеко выходила за рамки чисто церковных вопросов. Основной постулат («демократизация») включал в себя демократизацию политическую (республика, народовластие), социальную (уничтожение сословий, равноправие женщин, абсолютная свобода мысли, слова и совести, обязательное бесплатное обучение в низшей школе и бесплатная средняя и высшая школа, преподавание на родном языке), экономическую (справедливое отношение между трудом и капиталом, равномерное распределение земных благ между всеми).
Епископ Бельский Серафим (Остроумов)
[Из открытых источников]
Демонстрация у здания Моссовета. 1 мая 1917
[Из архива автора]
Митинг рабочих и солдат в Москве. 1 мая 1917 Открытка. [Из архива автора]
Текст из статьи епископа Серафима
«Досточтимые отцы и братие. Сегодня – “праздник свободы”. Кровью обливается наше сердце, и всей душой скорбим мы, что Церковь в Москве осталась сегодня совершенно безучастной к народному торжеству: храмы почти все заперты, как в обыкновенный будний день, богослужения нарочитого нет, звона колоколов не слышно… А народ ликует, радуется…
Какая, по-видимому, глубокая пропасть между нами и народом – паствой нашей! Заперлись мы сегодня в своих комнатах и сидим, боясь выйти на улицу, как просидел весь день и я, совершенно отрезанный от людей, их дум и чувств. Конечно, не место пастырю быть на улице, но нам сегодня следовало бы быть в храме, чтобы душою слиться с теми, кто ныне празднует, торжественным богослужением, звоном колоколов показать, что мы, действительно, сочувствуем той свободе, которая провозглашена в великие мартовские дни и которая дорога нам, потому что она покоится на учении Самого Христа и апостолов и составляет и дух, и сущность Евангелия. Мы должны были быть сегодня с народом, как Христос был с ним всегда, ибо ни одно учение так не демократично, как евангельское».
ВЦОВ. 1917. № 14
Один из лидеров движения за обновление церкви петроградский священник А.И. Введенский в своих газетных статьях, проповедях, выступлениях на собраниях и митингах призывал «обратить самое серьезное внимание всех христиан на колоссальное значение экономического вопроса». Он упрекал и историческую, и современную церковь в том, что она сознательно «закрывала глаза» на «вопиющую нужду и смертную бедность миллионов братьев-христиан». В программной статье «Христианство и социальный вопрос» Введенский призывал: «Теперь нам, духовенству, надо говорить правду, абсолютную правду, т. е. делать то, что мы привыкли делать менее всего. Однако это наш долг, и мы, теперь хотя бы волею судеб, не можем от него отвернуться. Будем же говорить правду»[120].
О какой же правде говорил Введенский? В чем смысл ее? По мнению священника, она в том, что «социализм не враг христианства, а друг, идейный брат». Социализм и христианство имеют совпадающую конечную цель: «установить на земле такое высшее общечеловеческое состояние, когда будут вытерты все слезы, когда не будет более ни горя, ни печали, ни боли, ни наказания». Иными словами, перенести на российскую почву идеи «христианского социализма», более полувека распространявшиеся в Западной Европе, – вот цель и задача Введенского и тех, кто поддерживал его. Конечно, «совмещая» христианство и социализм, обновленцы имели в виду лишь этический аспект, а не политическую основу «правды» социалистического учения. «Ленинство, – как писал Введенский, – не состоятельно ни с какой точки». А потому отвергалось насилие, в том числе и революционное, как средство переустройства существовавшего порядка вещей.
Даже робкие попытки Введенского привлечь внимание российского духовенства к проблемам земного бытия паствы вызвали отповедь со стороны консервативной части православной иерархии и духовенства, выступавших против любых нововведений в церковной жизни. Со страниц «Всероссийского церковнообщественного вестника» профессор Т. Прохоров «строго указал» Введенскому на то, что ни при каких обстоятельствах учение Маркса и Энгельса не может быть «братом христианства» по причине его «революционности». «Христианство, – писал Прохоров, – призывает не к борьбе, не к насилию, не к диктатуре одного класса над другими, а к единению, к братской любви. Не насилие, с точки зрения христианства, должно создать братство, а христианская любовь»[121].
Выборы правящих архиереев в петрограде, москве и владимире
Первым серьезным опытом «церковной демократии» стали выборы митрополита на Петроградскую кафедру. Газеты пестрели заголовками: «Граждане Церкви! Идите в храмы, принимайте участие в выборах, созидайте обновленную церковную жизнь!»
В «Церковно-общественном вестнике», ставшим рупором либерального духовенства, печатались биографии тех, кто выдвигался на Петроградскую кафедру. Среди прочих была напечатана и биография архиепископа Тихона. С 11 мая 1917 г. в каждом из действующих храмов Петрограда проходили собрания по выдвижению делегатов на епархиальный собор. Он открылся 23 мая в присутствии 1600 делегатов. Первый день его работы прошел в предварительных собраниях, на которых выдвигались и обсуждались кандидатуры. Всего их было названо одиннадцать: из епископов и белого духовенства.
24 мая в Казанском соборе после литургии и молебна началось предварительное голосование по кандидатам. Оно определило трех лидеров – архиепископ Финляндский Сергий (Страгородский), епископ Уфимский Андрей (Ухтомский) и епископ Гдовский Вениамин (Казанский). При окончательном голосовании абсолютное большинство
