вослед губернским властям поспешали отрапортовать Временному правительству об отречении от прежнего образа правления державы Российской и всемерной поддержки и признании новой, пусть и временной, власти. Епархиальный съезд, прошедший 21 марта 1917 г., выразил недоверие правящему архиепископу Владимирскому Алексию (Дородницыну), в вину которому были поставлены его связь с Григорием Распутиным и монархические убеждения, а также его манера деспотического, а порой и издевательского, правления приходским духовенством и паствой, не зря же духовенство называло его «Бич Божий и Его гнев для епархии». Из 372 членов съезда не нашлось ни одного, кто бы выступил в защиту Алексия, и съезд единодушно постановил удалить его из епархии и отправить на покой.
На 8–9 августа 1917 г. было намечено проведение Чрезвычайного съезда духовенства и мирян Владимирской епархии. По решению Синода во Владимир для наблюдения за правильностью проведения выборов была направлена особая комиссия под руководством архиепископа Московского Тихона.
День предварительного обсуждения выявил четырех кандидатов, набравших наибольшее количество голосов: протоиерей Петроградского Казанского собора Налимов (207), архиепископ Финляндский Сергий (Страгородский) – 187, епископы – Уфимский Андрей (Ухтомский) и Юрьевский Евгений (Мерцалов) – каждый менее 100 голосов.
9 августа по уже сложившейся новой практике состоялось торжественное избрание епископа в древнем кафедральном Успенском соборе. Члены съезда вызывались по списку; подходя к урне, они предъявляли свои делегатские билеты и опускали бюллетень в урну для голосования. При этом, дабы выборы были еще более «прозрачными», имена кандидатов, называемых в записках, громко выкликались, и присутствовавшие в храме могли «вживую» следить за течением голосования. Уже первые 10–15 минут удивили присутствовавших тем, что имени епископа Андрея не было ни в одном из бюллетеней. Как позже прояснилось, он отказался от участия в голосовании и призвал своих сторонников отдать голоса за архиепископа Сергия. Поначалу количество подаваемых бюллетеней не давало преимущества кому-либо из трех кандидатов. Но вот все реже выкликалось имя епископа Евгения, а потом и протоиерея Налимова. Окончательные результаты голосования, утвержденные комиссией архиепископа Тихона, оказались следующими: архиепископ Сергий получил абсолютное большинство голосов (307), протоиерей Налимов – 204, епископ Евгений – 27. Таким образом, архиепископ Сергий стал архиепископом Владимирским и Шуйским, и первым, кто его поздравил с этим, был архиепископ Тихон.
На пути к поместному собору
Еще одним вопросом, активно обсуждавшимся в весенне-летние месяцы в церковной среде, был вопрос о форме и характере взаимоотношений Православной церкви с государством в новых политических условиях.
Росло число тех, кто призывал критически оценить прошлое во взаимоотношениях церкви и государства, учесть настроения масс, пойти по пути демократизации данной сферы общественных отношений. Они были не только в столицах, но и в крупных промышленных центрах, и даже в далекой провинции. Так, в Томской губернии Народное собрание 9 мая 1917 г. рассмотрело доклад специальной комиссии по «церковному вопросу». В итоговом документе были сформулированы принципы, на которых должны строиться отношения государства и Православной церкви в новой России. Вот некоторые из них: отделение церкви от государства и школы от церкви, равенство религий перед законом, национализация монастырской и церковной собственности и т. д.[128]
Даже среди, казалось, проправославно настроенного крестьянства, нашли поддержку новые идеи и настроения относительно государственно-церковных отношений. К примеру, на собрании представителей крестьянских депутатов от волостей Калужской губернии, собравшихся 29 мая 1917 г., были сформулированы следующие требования: «обучение должно быть всеобщее, бесплатное и обязательное для всех, и школа должна быть едина от низшей до высшей… Отделить церковь от государства и школу от церкви» [129].
В адрес Всероссийского крестьянского съезда, собравшегося в мае 1917 г. в Петрограде, поступили сотни телеграмм, писем, наказов от крестьянских сходов и губернских съездов с предложениями по реформированию государственно-церковных отношений. В «Примерном наказе», составленном на основании наказов, доставленных делегатами съезда с мест, говорилось: «Должны быть признаны следующие неотъемлемые права человека и гражданина: свободы совести, религий; уничтожены – вероисповедные ограничения. Церковь должна быть отделена от государства, и религия должна быть частным делом каждого гражданина. Школы должны быть отделены от церкви. Церковно-приходские училища должны быть преобразованы в народные училища»[130].
Во всевозможных публичных собраниях, на различного рода сходах, в прессе крестьянство обвиняло духовенство в антиправительственной и черносотенной агитации, что служило поводом для его удаления с приходов, преследования и даже арестов.
Сводки Главного управления по делам милиции МВД о положении дел в губерниях переполнены были донесениями о повсеместно происходивших конфликтах селян с духовенством из-за конфискации крестьянами церковно-приходской земли, монастырских имуществ, лесных и покосных угодий и т. п. Многочисленны были случаи наступления на церковно-монастырскую собственность и со стороны повсеместно формируемых Советов рабочих и солдатских депутатов. Нередко конфискации подлежали и церковные типографии. Так произошло в Киевской, Почаевской и Троице-Сергиевой лаврах, в Московской Синодальной конторе. При этом печатание молитвенников и иной религиозной литературы запрещалось под предлогом, что в них упоминалось царское имя [131].
«Изгнания» и «притеснения» представителей духовенства достигли колоссального размаха. По данным МВД, с апреля по октябрь 1917 г. захват крестьянами монастырских и церковных угодий имел место в 51 губернии. Пытаясь приостановить натиск народных масс на церковно-монастырскую собственность, 18 мая глава правительства князь Г.Е. Львов отправил губернским комиссарам циркуляр, в котором отметил, что «самовольное вмешательство сельских, волостных, уездных и губернских общественных комитетов в церковную жизнь, определяемую лишь церковными законами, является недопустимым и незаконным»[132]. Но это предписание, как в последующем и аналогичный циркуляр от 7 октября Главного управления по делам милиции, подготовленное по просьбе Министерства исповеданий, остались только на бумаге.
Ключевой вопрос реформы отношений государства и церкви в новых политических условиях – об отделении церкви от государства – перестал быть запретным для православного духовенства. Весной и в начале лета он обсуждался даже на нескольких съездах духовенства – в Воронежской, Тверской, Орловской епархиях. Хотя в большинстве епархий духовенство не желало отказываться от прежних воззрений на взаимоотношения церкви государства, как отмечалось, например, в постановлении епархиального съезда в Самаре:
Православная церковь не может быть отделена от государства, но должна быть свободна от всякого влияния на нее гражданского управления и управляться только церковными законами. Государство обязано признавать православную веру, как первую между равными, обеспечить православное духовенство жалованием и пенсией, содержать на государственные средства учебные заведения, подготавливающие пастырей церкви, и установить во всех учебных заведениях преподавание Закона Божьего на одинаковых с другими предметами правил, оплачивая труд законоучителей[133].
* * *
Наиболее оживленно обсуждался вопрос «отделения» в обеих столицах. Примечательна статья профессора Санкт-Петербургской духовной академии Б.В. Титлинова «Отделение церкви от государства», опубликованная во «Всероссийском
