удар сердца отчётливо и оглушительно, она почувствовала, как руки загребают холодную воду. Минимум выжившей косметики уже ни на что не влиял, дверь притворилась доводчиком и дыхание успокоилось. Крепко вцепившись в раковину обеими руками, девушка зацикливала себя на мысли, словно заставляя тело и разум бежать по кругу, шаг за шагом и мысль за мыслью.
— Я хочу попробовать всё изменить, — сказала Анна вслух, уже не переживая об этом. — Я попробую что-то поменять.
Уже вытирая лицо, оставляя наличные, она наконец нажала на экран, покупая билет на следующий рейс. Анна гнала мысли о привычном, о желании уязвить и ненавидеть. Она хотела изменять сложившиеся вещи, а не изменять прошлому или отталкивать воспоминания. Не осталось пути назад, рядом некому идти дальше. Девушка боялась и чувствовала острые края обиды, словно она не поставила чашку на стол минуты тому назад, а разбила её и порезала руки, сильно сжимая осколки.
Если бы Анна спросила себя несколько недель назад о сильных страхах, то одиночество, поиск работы или переезд в другой город, другую страну или на другой край света уверенно попадали в лютый перечень неприязни. А теперь, идя от противного к логичному, с каждым шагом и с каждым отзвуком среди множества ударов вокруг, девушка находила в себе необходимость именно этих перемен. Бронировала номер, прощалась с оставленными вещами, подсчитывала запас накопленной подушки безопасности, рассчитывала новую жизнь. Шла дальше.
От тишины ночи ничего не осталось. Полотно из шёпота леса сменила тишина. Затем привычные звуки разорвали крики. Полудикий ор и разнообразные возгласы блуждали вокруг. Вопли изнутри не казались связанными словами, но явно соотносились между собой. Сеть пробовала их разобрать, но данных ещё не хватало.
Удары по стенам, наносимые в первые полчаса, постепенно стихли. Их сменил неестественный топот, переходящий в равномерные семенящие шаги, и обрывающийся внезапно раз за разом. Какофония вызывала оторопь своей необъяснимостью, заставляла осматривать стены и экраны в поисках успокоения.
— Они выключили последнюю камеру, — сказал Птах, сидя напротив в сумраке резервного освещения. — Остались только спутники. Может включим свет и выпустим пару дронов, чтобы следить за ними сверху стало легче?
— И увидим то же мельтешение варваров в измазанной одинаковой одежде? — ответила Аня. — Прибавим им целей и веселья. Ради чего?
Сеть ещё раз предупредила, что данных недостаточно. В ответ девушка махнула рукой и добавила:
— Как хочешь, а с меня хватит. В худшем случае нам разыграют отвратительное представление, в лучшем — закидают камеры и дроны грязью, камнями и экскрементами. Стоит того? Мне достаточно. Техники у них нет, наши машины и защитные системы просто убьют их. Для нас же они животные, как безоружные опасные звери
— Как мы поймём, когда опасность станет смертельной? — спросил Птах.
— Не знаю. По ходу. Если уничтожим местных — не сможем проследить за этой группой. Да и кровь на наших руках в ночном свете будет такая же чёрная, как и на их.
— Понимаю, — согласился Птах. — Прости, хочется действовать, а не складывать руки. В критичных ситуациях вообще трудно отделить переживания от догадок, догадки от логики.
По запросу мужчины сеть ещё раз проверила целостность защиты по оставшимся датчикам изнутри. Облака мешали дополнить картину. Не отрываясь от выведенной проекции, Птах продолжил:
— Пойми, мне очень уютно и удобно за стенами. Пришло ощущение защищённости. Словно смотрю в непогоду из окна тёплого дома. На стихию, могучую и совсем не опасную. На любой планете так. На некоторых и наружу не выйти. Но сейчас я не хочу обмануться в соблазне. Как, по-твоему, не хотят ли нашего добровольного заточения люди снаружи? Может план в том, чтобы выкурить нас непредусмотренным способом? Или оставить внутри? По мне слишком мало информации для разумных рассуждений. Но есть разумная тревога. Зачем иначе оставаться перед стенами и ждать? Всё это время.
— Не знаю. Сложно понять, как мы остались без наблюдения. Часть машин хорошо маскировались под зверей и птиц…
— Значит эти черти нашли оборудование, — перебил Птах. — Тепловизор или роботы-разведчики, например. Детектор запахов или электромагнитных волн мог определить биомеханику. Есть и комплексные решения.
— Которые можно найти здесь, — продолжила Аня и зажмурилась. — Зачистка местных может оказаться причиной участившихся исчезновение животных с имплантами и оборудования. Мы винили помехи и естественные факторы, но их могли и убивать.
Девушка расстроилась и старалась скрыть переживание. Птах внимательно вслушивался и не стремился поддержать разговор.
Они сидели прямо на полу на кухне, устроившись друг напротив друга. Прошло больше пяти часов с начала нападения, но смех и крики ещё проникали сквозь стены, приглушенные и непонятные. Казалось, что шум слышится вечность, смешивается и обретает закономерности. Но стоило сконцентрироваться на происходящем, как вопли теряли как минимум структуру, выливаясь в отдельные звуки. В один из протяжных криков мужчина вздрогнул и вскочил на ноги.
— Ты слышала это? — спросил Птах. — Похоже, что кто-то зовёт на помощь. Кто-то из нас, по произношению, кажется.
— Новая попытка? — ответила Аня, не вставая. — Не расслышала, сеть ещё разбирает звуки. Думаю, нас хотят выманить. Всё-таки запустим пару машин для пущей уверенности. Будем спокойны, в теории есть шанс, что кого-то из смотрителей похитили. Но мне…
В этот момент земля и стены задрожали. Птах качнулся на ногах, поворачиваясь вслед за девушкой на громкий звук, за которым последовал одобряющий многоголосый вой. Сеть принялась разбирать вероятные сценарии, но предлагала слишком малые вероятности решений. Растерянные лица в полумраке остановились друг напротив друга, застыв в одном немом вопросе. И снова на тишину накатил топот, но уже слившийся в сумасшедший хоровод, громкий оркестр стучащих ног. Шум нахлынул волной, выводя из оцепенения окружённую пару и заставив подёрнуться Птаха.
— Твари, у них взрывчатка, — прокричал молодой человек и бросился в противоположном направлении к одному из выходов.
Оба костюма перестроились в защитную модификацию. Защитные пластины ещё закрывали голову, нейросети соединились и заставили организм полностью проснуться и включиться почти на всю мощь. Аня почувствовала быстрое биение сердца, обострение зрения и слуха, бег адреналина в крови по венам и лёгкое замедление времени. Ощущения понравились, но смятение на лице оставалось: девушка знала, что ситуация уже вышла из-под контроля.
— Стой! — Аня успела прокричать только эту фразу, прежде чем защита дома снялась.
Треск разряда прошёл до первых лучей: свет начал пробиваться сквозь растущие прорехи в снятой защите корпуса. Дом перешел в режим уничтожения целей и, спустя секунду, при первой представившейся возможности, Птах вылетел за дверь.
Призывный вой тут же перекрыли выстрелы. Одна обойма вышла. Звук электрических разрядов сменился яркой вспышкой и еще одним взрывом. Аня
