вошел. Он еще ничего не понял и лишь увидел, как в долю мгновения Рой побледнел до белоснежности мрамора. Стив тоже сделался мраморным и перешел в состояние полной обездвиженности.
- Что случилось? – спросил парень, понимая, что это должно быть чем-то страшным. – Кто-то умер?
- Ты… Нет… Нет… Ты, - заезженно повторял Рой, и Энди видел, как трясутся его руки.
- Да, что произошло? Может мне кто-нибудь ответить?
Рой подошел. Чужой, тяжелой походкой, почти не сгибая ноги, словно передвигался на протезах, прижал к себе парня, зарылся лицом в волосы, и сквозь бессвязный бред Энди едва различил:
- Я люблю тебя… Я люблю тебя… Люблю тебя… Никогда не делай так.
- Да, что не делать-то? - отстранившись, спросил Энди, видя, как зрачки Маккены мечутся, перескакивая взглядом с одного глаза парня на другой.
- Не умирай. Обещай мне. Прошу тебя, обещай мне.
- Да, я как-то и не собирался, но, если тебе это необходимо, то обещаю.
Рою не полегчало, и Энди грудью чувствовал, как его сердце делает бессвязные аритмичные рывки, словно переживает предсмертную агонию. Уже после, узнав о крушении самолета, парень улыбнулся и сказал:
- Я бессмертный. Ты же знаешь, потому что люблю тебя.
Рой говорил о любви крайне редко, и Энди это нравилось. Это имело смысл, не превращаясь в обыденные слова. Это имело вес, не становясь мыльными пузырями. То, что Маккена действительно любил, не требовало объяснений. Энди видел это во всем. Рой прятал слова глубоко, где-то в самых сокровенных уголочках души, словно боялся, что кто-то услышит, украдет, осквернит. Парень знал, что они там, знал к ним путь, знал код, но никогда, ни одного раза не спрашивал о них. И вот теперь, неожиданно, сидя на сцене, Рой вдруг произнес их, и Энди насторожился.
- Что случилось? – недоверчиво поинтересовался парень. – Ты какой-то странный. Не могу понять, что такого сказал Джим, что ты пришел к такому выводу?
- Он сказал, что ты – лучшее, что у меня есть.
- Разве? Не очень верится, но, черт возьми, приятно слышать. Хотя, - Энди хулигански подмигнул. Он верил. Он всегда верил. – Должно быть, он прав. Так оно и есть.
- Видимо, - заключил ведущий, - для вас, как и для Рея, свобода является понятием всеобъемлющим. Совершенно очевидно, что для того, чтобы сыграть такую роль необходимо обладать свободой, как на физическом, так и на духовном уровне и иметь опыт для выражения этой самой свободы, вы так не считаете?
- «Это был мой первый опыт работы, и у меня не было заготовок, в которых я был бы уверен, не было заготовок, которые я мог бы использовать. И они так и не появились, понимаете? На самом деле, когда приходишь, то есть, ты стараешься определить... я старался определить, когда попадаешь на площадку, и там камеры, съёмочная группа, знаете... и ты полностью обнажён, а кругом незнакомые люди... вопрос в том, как мне сохранить концентрацию, чтобы играть свою роль, чтобы играть сцену так, что она будет выглядеть реалистично. Это страшно действует на нервы, ты чувствуешь стеснение и страх, которые... с ними трудно справиться, трудно контролировать, и это мешает, это сбивает тебя, а ты должен оставаться... быть этим персонажем, понимаете? И это происходило в самом начале наших съёмок, это было... Я чувствовал на себе огромный груз, потому что знал, что должен показать, что именно представляет собой персонаж, что представляет собой Рей, каков он в постели, как он ведёт себя в постели, как его это развлекает, и... его озорство, и всё это - вот что я хотел... что обязательно должно было получиться....В своей обычной жизни я совсем не такой, знаете, в этом мы с ним различаемся, но мне это нравится в нём, и мне нравится... нравится быть таким иногда, знаете... если того требует ситуация. Но у нас с ним разные вкусы, и я пытаюсь внедрить побольше от себя, чтобы мне было легче входить в роль. Не знаю, это... по-моему, это просто жизненный опыт, мне повезло в жизни общаться с людьми, у которых очень хороший вкус и очень интересные взгляды на жизнь, это открыло для меня самые разные миры...».
- Смотри-ка, - продолжал озорничать Энди, - он говорит так, словно не вылезает из твоей постели. Мне следует задуматься, так ли вы оба невинны.
- Даже не целованы, - мгновенно трансформировавшись, огрызнулся Рой.
- Он, должно быть, мечтает узнать это доподлинно. Может, поможешь ему?
- И какой я в постели? – пропустив вопрос, задал свой Маккена.
Энди не пришлось долго думать.
- Такой, что я до сих пор стремлюсь в нее, а попав, не хочу покидать…
Рой поднялся в студию и остановился напротив кровати. Она мертвая. Просто набор деревяшек, пуха и ткани. Почти два с половиной года… Тысяча ночей… Сколько раз он пытался вспомнить ту, последнюю, когда Энди спал здесь. Тысяча ночей одиночества. Тысяча ночей безысходности, а впереди… Бесконечная вечность. Вечная бесконечность. Еще пару дней назад кровать несла смысл, потому что в ней дремала надежда. Ось, вокруг которой оборачивалась, пусть со скрипом, пусть с трудом, но оборачивалась его планета. Надежда. Какое огромное понятие. Рой впервые подумал об этом. Огромное и хрупкое. Снежинка на ладони. И хотя Энди жил внизу, в гостиной, каждый угол студии был наполнен им. Тепло гнездилось в каждой складке, каждой щелке, каждой соринке. Он жил рядом, просто спал внизу, и можно было спуститься, чтобы услышать дыхание. Нельзя было послушать сонное биение сердца, но оно было рядом. Рядом, просто внизу.
Маккена еще раз развязал рюкзак. Обычные вещи, простые, дешевые, но хранящие самый дорогой запах… Самые дорогие вещи на свете…
- Рой! – обрадовалась девушка, когда Маккена переступил порог магазина одежды. – Куда ты пропал?!
- Привет, Дайра, - как-то пространно кивнул Маккена.
- Что случилось? Наверное, прошла вечность…
- Наверное.
- Не уж-то ты был на необитаемом острове, где всю жизнь можно оставаться нагим и прекрасным?
- Почему на острове?
- Сменилось несколько сезонов. Ты не мог не знать об этом.
- Разве? – Рою не очень хотелось разговаривать, и он поспешил к вешалкам.
- Выглядишь как-то неважно.
- Думаю, твоими усилиями я опять обрету важность.
- Что ты хочешь?
- Если скажу, думаю, ты не поверишь.
- Я в смысле одежды, - Дайра постаралась вывернуться из щекотливой ситуации. – Ты, словно
