но ты — не я и, знаешь, почему? Потому что у тебя чужая жизнь, а у меня своя».
— О чем ты думаешь? — Энди спугнул мысли Маккены. — У тебя такое странное лицо.
— Насколько он не похож на меня.
Парень улыбнулся.
— Чего ты боишься, Рой?
А вот это запретный прием. Это — когда бьют ниже пояса. Сказать, чего я боюсь? Нет, Энди. Тебе не следует знать.
— Себя.
Ведущий поглядывал на часы. Он завалил все пределы. Разогнался с горы и теперь не мог остановиться. Есть что-то в Сноу, что придает уверенности всем. Желание рисковать? Наверное. Какой-то блуждающий адреналин, который заставляет прыгать с парашютом с завязанными глазами? Жажда информационной крови голодного вампира? Право вожака, единолично решающего, как быть стае? Джим держится прекрасно. Слишком уверен, слишком элегантен, слишком недосягаем. Рой почувствовал гон. Редкое чувство, когда вибрирует каждая клетка, влипающая в закон права единоличного обладания. Такое забытое им чувство, которое заставляет испытанного короля биться с самонадеянным юнцом, нагло заявившем о праве наследования… Маккена взглянул на Энди. К счастью, это случалось с ним нечасто, когда он вдруг, словно всплывал откуда-то и смотрел на парня другими глазами. Такое тонкое болезненное состояние, когда одновременно и наяву существуешь в двух мирах. Они накладывались друг на друга, и Рой проваливался в пятое измерение, когда прошлое и настоящее соединялись в этом измерении и существовали одновременно. Время этого существования искажалось, и события замедленной съемкой проецировались на многоуровневый экран. Энди черно-бело улыбается в прошлом, поворачивает голову и становится объемно-многоцветным в настоящем, существующим здесь и сейчас. Рой успевает думать, но понимает, что думает мыслями музы. Ее голос звучит в голове, как его собственный, и почти женская нежность пронизывает кровь. Энди замедленно закрывает и открывает глаза, и Маккена чувствует, как он уходит в обесцвеченное прошлое. Проходит всего лишь несколько мгновений, всего лишь два всплеска ресниц, но Рой успевает прожить себя внутри и снаружи, ощутить каждое некогда испытанное чувство. Он никогда не скажет Энди, как не скажет никому, что читает его имя, как мантру, молясь восхождению своего ангела. Рой не может признаться даже себе, что существует до тех пор, пока существует его бог…
Мгновения между двумя падениями век, и Маккена вновь смотрит на Сноу. Теперь он видит все по-другому. Видит, как звучит Джим, видит, как пахнет. Это точно гон, потому что Рой ощущает легкое прикосновение его флюидов. Время не имеет значение, расстояние тоже, потому что вибрации ощущаются даже с закрытыми глазами. Запах ревности, как и запах секса, заставляет волноваться. Это запах опасности, и Рой чувствует его. Многокомпонентный, сложный, властный. Он не имеет границ, для него нет препятствий. Он слишком эластичный, скользкий, чтобы не просочиться сквозь оболочки клеток, заполнив собой все йоты свободного пространства…
— Ну, вот, — продолжал ведущий, — материал отснят, работа съемочной группы закончена, но сериал только начинает набирать обороты, причем, столь стремительно, что неизвестно, когда он достигнет предела. Вы могли предвидеть столь шокирующий успех?
— «Я знал, что консерваторы, представители крайне правого крыла и определённых религий сочтут его очень спорным. Я знал, что он заденет таких людей за живое, и они будут каким-то образом реагировать. Скажем прямо, о гомосексуальности долгое время в этой стране было неверное представление, в религиозном и политическом смысле, ну, вы понимаете, о чем я? Это относится и к ранее заданному вами вопросу о том, что у меня общего с Реем. Думаю, мы с ним оба видим лицемерие церкви и государства, его соединение в угоду чьим-то политическим целям. Это совсем не соответствует духу этой страны. Я понятия не имел, чем станет этот сериал — останется ли он в эфире, будут ли заказаны следующие серии. Я не знал, появятся ли какие-нибудь критические отзывы на него, достаточно благосклонные, чтобы подтвердить его значение. Думаю, многие из нас считали, что время подходящее, и люди готовы к этому».
— То есть, вы все же рассчитывали на популярность?
— На меня, как и на остальных актёров, по большей части неизвестных публике, ажиотаж вокруг нью-йоркской премьеры свалился, как снег на голову. «Это было ошеломляюще!» Рекламный плакат на Таймс-Сквер потряс меня больше всего. «Когда я увидел этот плакат, это было такое — Господи Иисусе! Они действительно так верят в эту затею, что угрохали столько денег на раскрутку».
— Я слышал определенные мнения о том, что сериал не похож на реальную жизнь, что в нем все утрировано…
— Каждый человек обладает правом на мнение. Что касается меня, то «мне повезло принимать участие в том, что люди смотрят и могут любить или ненавидеть. Мне не хотелось бы быть в сериале, которому гарантирован успех по умолчанию». Для меня эта роль была важна, потому что это серьезная работа, и я хотел с ней справиться. Мне пришлось бороться с собой с самой первой минуты, как только я услышал о пробах…
— Еще бы! — почти воскликнул Рой. — В каком отчаянии надо быть, чтобы взяться за это?
— Ты почти разговариваешь сам с собой, — шепнул Энди.
— Он и сейчас борется, потому что понимает: он — не я. Не удивлюсь, узнав, что переспав с тобой, он решил, что приблизился…
— Боже упаси, Рой, — умиленно улыбнулся парень. — Я его предупредил…
— О чем?
— О том, что это — смертельный аттракцион…
— Что, спать со мной?
— Приближаться к тебе. Он лишь обошел тебя по периметру, но даже не коснулся колючей проволоки, которой все обмотано. Там ведь высокое напряжение, — Энди незаметно прижался к Маккене коленом, — и только я знаю, где оно отключается…
Рой развернулся к парню. От молний в его глазах остались жалкие искры затухающего фейерверка. Так и есть. Энди точно знал, где оно отключается.
— И какими же были пробы?
— «Когда происходили пробы, я уже решил покинуть Лос-Анджелес. Я еще не решил точно, куда отправлюсь, но это был бы или Чикаго, или Нью-Йорк. Я не мог выбрать, потому что на моём счету было пять долларов. Телега определённо стояла впереди лошади. Роль меня не смущала. Меня смущали пробы. Я был слегка травмирован тем, что в 99% случаев получал отказ. Меня однажды взяли на роль. Фильм был классный, но я всё равно пытался набраться сил, чтобы пережить жестокость остальных 99%. Я уже не верил, что снова получу роль перед камерой. Короче, я поклялся, что это мои последние пробы в Лос-Анджелесе. И понятно, что прошли они удачно…». Не знаю, чего бы я достиг, если бы роль Конти исполнял кто-нибудь другой, а не Коллин Фрей. Нам пришлось одинаково тяжело, и это заставило нас вместе расти и вместе развиваться. Я понимал, что он чувствует и верил, что и он понимает и чувствует меня.
— Интересно, а с другими мужчинами-актерами вы испытывали стеснение во время интимных сцен?
— «Обнажаться физически или эмоционально перед другими актёрами и съёмочной группой часто бывает неловко. Но это крайне важно, если ты хочешь рассказать правду. С некоторыми мне легче давалась эта смелость, с некоторыми нет».
— Каков будет ваш совет актёрам, которым впервые придётся играть сцену однополой любви?
— «Сложный вопрос, я же не эксперт! Всё, что я могу сказать: если вам повезло играть достаточно развитый персонаж, в котором вы можете раскопать его или её личность, что не всегда случается, решите для себя, что делает и как ведёт себя персонаж до и после секса. Это главное. А потом будьте собой. Целуйтесь хорошо и страстно, если это необходимо, и двигайтесь по-настоящему!»
Зал разразился смехом, что позволило Джиму, как говорится, перезарядить обойму.
— Вы когда-нибудь думали, что попадете на обложку журнала Vanity Fair (1)?
— «И моя голова на коленях у Карсона Крессли? Нет, я никогда и не мечтал об этом»!
— Должно быть, вы теперь завалены предложениями сниматься…
— «Не знаю, стал бы я употреблять слово "завален"… но да, дела идут неплохо».
— Хорошо. Тогда вполне закономерный и вытекающий вопрос? Чем вы заняты, когда не работаете?
— «Пытаюсь найти работу», - Джим улыбнулся так, словно облизнул сам себя.
— Думаю, после Рея вам под силу любая роль. А есть ли такие, на которые вы ни за что бы не согласились?
Сноу вновь улыбнулся. Хитро, почти так же, как Шон. «О, нет! — в душе взмолился Рой. — Только этого не хватает! Давай, еще превратись в Стива, манипулятор хренов!»
— «Не думаю, что смог бы сыграть Марию Магдалену, у меня не получилось бы… Белоснежку».
— Да, уж! У Рея несколько
