написать ей, как только мы в Чикаго устроимся, но у меня не хватило духу сообщить ей обо всем, что случилось. А поскольку нисеев перемещают то туда, то сюда, кто знает, где она сейчас оказалась?
Клубничное мороженое, которое я заказала, наконец поставили мне на стол. Это была образцовая горка, которую я пронзала своей заостренной ложечкой и, глотая холодную сласть, испытывала острое удовольствие. Жаль, что нельзя заправиться, запастись прохладой как щитом от жары, с которой столкнешься, как только выйдешь на улицу.
Когда я вернулась домой, так и не отыскав Хаммера, мама сидела за столом и штопала папин носок.
– Твоему отцу все еще плохо. На работу он сегодня выйти никак не может. Позвони его боссу по телефону-автомату. Его зовут Рокки Инукай.
– Я лучше сама схожу в клуб и скажу ему.
Мама заколебалась.
– Там не место для молодых женщин.
– Я знаю, где это. Много раз проходила мимо. Через пару месяцев мне исполнится двадцать один.
Мама придирчиво осмотрела пятку носка. Штопка, как всегда, была безупречна.
– Так я буду точно уверена, что он в курсе, – сказала я.
Я уже не раз пыталась дозвониться в “Алоху”, и людям, снимавшим там трубку, веры у меня никакой не имелось.
Маме возразить было нечего.
– Хорошо, но потом сразу домой.
Я кивнула.
“Алоха” находилась на Кларк-стрит, к северу от станции метро. Это было шумное место, которое обычно я обходила стороной. Видела иногда, как у тротуара останавливаются модные лимузины с разодетой в пух и прах публикой. Пьяницы, тискающие в руках бумажные пакеты, из которых торчали бутылки с дешевым виски, слонялись по тротуару. Проститутки демонстрировали свои икры и бедра.
Сам клуб располагался в неприметном трехэтажном здании из красновато-коричневого песчаника, бок о бок с ломбардом. Вывески с названием заведения снаружи не было. В большом окне первого этажа виднелся бильярдный стол, вокруг которого толпились мужчины. Глубоко вздохнув, я выпрямила спину. “Ты справишься, Аки”, – сказала я себе.
Я знала, что босс, папин начальник, – нисей с Гавайев. Я вошла в боковую дверь, за которой царила такая темь, что глаза не сразу привыкли. Там не помешали бы еще несколько лампочек. И пахло внутри так же мерзко, как выглядело, будто сырую курицу забыли положить в холодильник. Женщина в платье, когда-то белом и таком тесном, что грудь едва помещалась, сидела, развалясь, в кресле у лестницы, ведущей, надо думать, на второй этаж.
– Ищешь работку, дорогуша? – промурлыкала она. – “Гуляй смело” как раз набирает.
Я нахмурилась. Бар “Гуляй смело” печально славился тем, что нанимал как хакудзинок, так и нисеек обслуживать солдат, которые за этим туда захаживали.
– Мне нужен Рокки, – сказала я, стараясь не пялиться на ее грудь.
– Тогда подожди здесь.
Она качнулась на высоких каблуках, едва не потеряв равновесие, и направилась к другой лестнице, которая, похоже, шла в подвал. По этим ступенькам спускались чередой какие-то типы неприятного вида.
Пока она ходила за папиным боссом, я подошла к небольшому бару в глубине зала, всего на шесть табуреток. Одну из них занимал длинноволосый нисей, которого я видела в Агентстве по переселенцам, сидел и читал все тот же журнал. А слева у самого края сутулился тот, кого я все утро искала. Хаммер был в тех же горчичного цвета брюках, но без пиджака, а на белой рубашке подмышками расползлись пятна пота.
– Похоже, ты еще не ложился, – сказала я, забираясь на табурет с ним рядом.
Хаммер будто и не услышал меня. Запрокинул стакан, пытаясь допить, но допивать было уже нечего.
Мне показалось, хотя уверена я быть не могла, что он на наркотике: он казался совершенно другим, чем когда мы сталкивались на улицах Кларк и Дивижн. Ни чванства, ни самоуверенности. Чем-то его лицо напоминало страшные рогатые маски демонов-о́ни, которые развешивали у себя дома иссеи. На одной маске демон выглядел сущим воплощением зла, на другой, с разинутым ртом, – так, словно он кричит, а его пытают. Я спросила маму, и она объяснила, что о́ни – добрые демоны, задача которых – отпугнуть злых.
– Держись от меня подальше, Тропико. Я сейчас никуда не гожусь.
Он со стуком вернул пустой стакан обратно на стойку.
– Я хочу знать, почему ты поссорился с Роем.
Хаммер наконец повернулся ко мне:
– Разве он тебе не сказал?
На щеке у него были царапины, которых прошлой ночью я не заметила.
– Что у тебя с лицом?
Хаммер потрогал царапины, точно прежде о них не знал. То, что я заметила их, явно было ему неприятно.
– Проваливай, Аки. Тебе тут не место.
Я перешла к делу.
– Роза моя сестра. Я вправе знать, что ты с ней сделал.
– Ничего я не делал, о чем она не просила.
– Что ты хочешь сказать? – вскричала я голосом, которого сама не узнала.
Длинноволосый с журналом прищурился на меня так, словно мое присутствие его раздражало.
– Я хочу сказать, что это Рой должен перед тобой оправдываться, – сказал он и после этого прочно замолк. Я чувствовала себя никем, сидя в баре меж двух мужчин, которые оба хотели меня прогнать.
Через какое-то время Хаммер нарушил молчание.
– Знаешь, тебе повезло. У тебя есть семья.
– Вряд ли я сама назвала бы себя счастливицей.
– Ну, у Розы была сестра, которая о ней заботилась. Ей тоже повезло.
Теперь я уверилась в том, что Хаммер что-то такое принял. Подобные рассуждения были совсем не в его духе.
По подвальной лестнице поднялся и стремительно подошел к нам здоровенный тип в цветастой рубашке, с карандашом, воткнутым за ухо, и пачкой денег в руках.
– Это вы меня спрашивали? Я Рокки.
Я спрыгнула с табурета, и он окинул меня оценивающим взглядом.
– Мы платим почасово, и тебе нужно сначала навести марафет. Надень туфли на каблуках.
– Я не ищу работу. – Рокки, похоже, эта новость обрадовала. – Я дочь Гитаро Ито.
– А, дочка Гита. Что с ним случилось?
– Плохо себя почувствовал. – Из-за вашей тухлой еды, хотелось мне сказать, но я промолчала.
– Ладно, сегодня народу мало. Но завтра он точно понадобится.
Я кивнула. То, что сочувствия Рокки не проявил, меня нисколько не удивило. Было понятно, что “Алоха” существует исключительно в целях получения прибыли, как законной, так и нет. Интересно только, чем отец, у которого четкого рабочего расписания не имелось, занимался в баре, где убирать, похоже, особенно было нечего, а то, что там имелось, вообще впечатления убранного не производило.
Рокки зашел за стойку и налил Хаммеру еще выпить, а я поспешила к двери. Полуголой, которая прежде сидела в кресле,
