кусочками яблока и дыни, а в террариум ей положили еловые ветки, которые она тут же принялась грызть.
Во-вторых, в последний день перед зимними каникулами в школе прошел концерт. Дети пели песни, которые исполняют на Рождество, на иудейскую Хануку и афроамериканский фестиваль Кванза, а также несколько мусульманских и индийских песен, чтобы праздник был общим для всех учеников нашей школы.
В-третьих, вместо мистера Л. концерт вел мистер Эдвардс – в праздничных красных подтяжках и бабочке вместо галстука. А все потому, что мистер Л. сломал ногу, когда на школьной площадке полез снимать с лестницы мальчика из подготовительного класса. Мистеру Л. наложили гипс, и теперь он передвигался по школе на специальном медицинском самокате: его сломанная нога лежала на подставке, а второй, здоровой, он отталкивался от пола.
И все это я пропустила.
А за несколько дней до Нового года мы с мамой вышли из дома и увидели страшную картину: на тротуаре возле подъездов лежали елки. Выброшенные елки.
Вы представляете?
Это были прекрасные, зеленые, густые елки, они еще пахли хвоей, и с ними можно было отпраздновать еще не один Новый год (ну уж один – это точно!), но они лежали на боку, отслужившие, отвергнутые и ненужные.
В Москве еще полным ходом шло приготовление к Новому году, витрины магазинов были украшены новогодними гирляндами и мишурой. Взрослые покупали зеленый горошек для оливье, дети писали письма Деду Морозу. Кто-то наряжал у себя дома елку, кто-то вообще только ехал на рынок, чтобы ее купить, а здесь, в Нью-Йорке, их выбрасывали на улицу!
Ну как так можно?
Для большинства американцев самый главный зимний праздник – это Рождество, его празднуют двадцать пятого декабря. А Новый год здесь отмечают не так торжественно, как в России, и второго января дети уже идут в школу, а родители – на работу. В общем, одно расстройство.
Хорошо хоть в русской школе устроили новогодний праздник.
И я позвала на него Хот-дога.
У входа в зал гостей встречала Надежда Станиславовна. Она была в нарядном платье, в туфлях на высоких каблуках, а вместо бус на ее большой груди висела серебряная мишура и создавала праздничное настроение. Вот это я понимаю – настоящий Новый год!
Когда все расселись, Надежда Станиславовна вышла на сцену. Мне всегда казалось, что она выбрала себе не ту профессию. Надежда Станиславовна должна была стать не директором школы, а оперной певицей. Потому что каждая речь, которую она произносила, пусть даже это было объявление о математическом конкурсе, напоминала оперную арию.
Вот и сейчас Надежда Станиславовна отводила в сторону то одну руку, то другую, ну прямо как Монсеррат Кабалье, и почти что пела. О том, как важно нам всем в новом году учиться еще лучше, чем в уходящем, помнить падежи, предлоги и окончания. Выводить буквы в прописях, обязательно с наклоном, учить таблицу умножения и великие произведения Александра Сергеевича Пушкина. Слушать старших, помогать младшим, уважать учителей, радовать родителей. А еще хорошо кушать, много спать, не забывать гулять на свежем воздухе, быть здоровыми и счастливыми. И так далее, и тому подобное, и еще много всего в том же духе.
– О чем она говорит? – спросил Хот-дог.
– Поздравляет всех с Новым годом, – отозвалась я. – Только очень долго.
– А теперь, дети, – продолжала Надежда Станиславовна, – что нам нужно сделать, чтобы начать праздник?
Дети молчали.
– Правильно, – ответила она сама себе. – Зажечь елку.
Надежда Станиславовна многозначительно посмотрела на папу Марка. Папа Марка был главным программистом в одной очень известной американской компании и поэтому отвечал в нашей школе за все технические вопросы. Он кивнул и полез под елку.
– Давайте все вместе! Раз, два, три – елочка…
– Гори! – крикнули дети.
– Та-а-а-а-ак, – покачала головой Надежда Станиславовна. – Сразу видно, кто утром не ел кашу. Давайте-ка погромче! Раз, два, три…
– Что они кричат? – поинтересовался Хот-дог.
– Просят, чтобы елочка зажглась.
– Так, может, надо просто включить гирлянду?
– Просто включить – неинтересно.
– Елочка, гори! – во второй раз прокричали дети.
Надежда Станиславовна взмахнула руками, будто дирижер Большого театра. Но елочка осталась стоять как стояла. Папа Марка ползал по полу, что-то дергал, прилаживал, но елка так и не зажглась.
– Я ж говорю, надо просто включить, – пожал плечами Хот-дог.
Зал зашелестел. Дети хихикали, взрослые нетерпеливо вздыхали.
– Так, так. Ничего страшного, дети! – провозгласила Надежда Станиславовна, которую сложно было сбить с намеченного курса. – Сейчас к нам придет наш главный гость. Я думаю, он поможет нам зажечь елочку. Как вы думаете, кто это?
– Дед Мороз? – предположил кто-то во втором ряду.
– Правильно! Дед Мороз! – просияла Надежда Станиславовна. – Но сначала его нужно позвать. Дед Мо-роз!
– Дед Мо-роз! – закричали дети.
– Нет, нет, так не пойдет! Громче!
– Дед Мо-роз!!
– Что же так тихо? Он старенький, не слышит, нужно громче.
– Дед Мо-роз!!! – Мы закричали так громко, что если раньше Дед Мороз просто плохо слышал, то сейчас он наверняка оглох.
– Ну что же это вы, Надежда Станиславовна, на меня наговариваете. – Из-за кулис послышался густой бас, и Дед Мороз торжественно вышел на сцену. – Не такой уж я и старый. Здравствуйте, дети!
– Здравствуйте! – ответила за всех Надежда Станиславовна.
Все сидели молча, ни у кого больше не было сил.
Дед Мороз был в ярко-красной шубе, отороченной мехом, и опирался на посох, обклеенный серебряной мишурой. На лоб у него была надвинута красная шапка, а белая борода с усами была такая густая и длинная, что из всего лица были видны только глаза.
Дед Мороз был в отличном расположении духа.
– Какую красивую елку вы нарядили для меня, ребята! – сказал он. (Надежда Станиславовна повесила на елку столько украшений, что еловых веток за ними практически не было видно.) – Ой, порадовали старика.
Хот-дог не понимал, что происходит, и все время задавал вопросы то мне, то маме.
– Какой у вас интересный Санта – в длинном халате. А как же он сможет пролезть по трубе в камине?
– Его зовут Дед Мороз, и он не лезет ни в какую трубу, – объяснила мама. – Он просто приезжает ночью на санях, тихонько заходит в дом и кладет под елку подарки.
– Ох, детки, – запричитал со сцены Дед Мороз. – Снегурочка-то моя припозднилась. Все трудилась, трудилась, вам подарки готовила. А без нее мне, старому, тяжело. Давайте-ка позовем ее.
– Сне-гу-ро-чка! – пробасил Дед Мороз и ударил жезлом об пол.
Дети вздрогнули, но остались сидеть молча. Видимо, все свои силы они потратили на неудачную попытку зажечь елку и вызов Деда Мороза.
Дед Мороз вопросительно посмотрел на Надежду Станиславовну.
– Неужели
