нашла.
– Нашла?! Какие? Расскажи!
– Ну смотри, – улыбнулась мама. – Одно приключение – высокое и худое. Другое – с двумя косичками, очень говорливое. Оба любят играть в шахматы.
Елку мы купили заранее, на том рынке, где когда-то встретили тетю Мотю. А вот игрушки из-за моей болезни и из-за экзаменов мамы и папы пришлось покупать в последний момент, и получилось негусто: один набор шаров, одна гирлянда, несколько нитей мишуры, зато очень много полосатых карамельных тросточек, которые вешают здесь на елку, – они продавались в магазине за углом. В результате елка получилась какая-то невеселая. Наверное, потому, что все наши елочные игрушки остались в Москве.
Единственное, что мы привезли с собой, – это стеклянный серебряный шар, который на прошлый Новый год мне подарила Оля. На нем был нарисован мальчик, который катил по снегу белый ком – лепил снеговика. Я повесила этот шар на самое видное место.
В четыре часа дня мы позвонили Оле и Леше, чтобы поздравить их с Новым годом – у них он только что наступил, потому что Москва опережала Нью-Йорк на восемь часов. Оля с Лешей были на даче, Ляля уютно лежала на полу перед камином. Елку они покупать не стали, а нарядили на улице сосну Анюту. Анюта стояла в снегу и мигала разноцветными огоньками.
Я попыталась поговорить с Лялей через компьютер. Но собаки узнают людей по запаху, а моего запаха она не чувствовала, и как я ее ни звала, она даже не повернулась в мою сторону.
Потом мы позвонили Бабушке с Дедушкой. Они, наоборот, нарядили елку в гостиной, да еще и обмотали мишурой свои знаменитые оленьи рога. Мне очень понравились эти новогодние рога, папе – чуть меньше. Еще за их праздничным столом я разглядела кувшин с моим любимым сливовым компотом. Такой компот из Дедушкиных слив умеет варить только Бабушка, даже у мамы он не получается.
Потом мама резала овощи для салата оливье, а мы с папой играли в шахматы. С оливье у нас в семье очень строго: Оля говорит, что если на Новый год на столе не будет оливье, то Новый год просто не наступит.
Потом – поскольку все домашние обязанности мама с папой делят поровну – они поменялись ролями: мама пошла принимать ванну и готовиться к празднику, а мы с папой накрывали на стол и делали бутерброды с икрой из русского магазина.
Потом наконец наступил Новый год.
Мы чокнулись: мама с папой пили шампанское, я – апельсиновый сок.
На улице было тихо – ни фейерверка, ни музыки не было слышно. Такое впечатление, что Нью-Йорк вообще не заметил, как настал Новый год. Даже в квартире около лифта, где жили те два студента-хулигана, никто не гулял и не праздновал. Я специально вышла в коридор, чтобы послушать.
Салат оливье стоял на столе едва тронутый, украшенный веточкой петрушки, рядом с ним – недоеденные бутерброды с икрой. По праздникам родители привыкли готовить на большую семью, а сейчас нас было только трое.
Я хотела еще раз позвонить Оле с Лешей и Бабушке и Дедушке, но мама сказала, что у них сейчас раннее утро и они наверняка еще спят.
Я поцеловала маму с папой и пошла спать. Потушила свет в нашей комнате, накрылась дяди-Бориным одеялом, обняла Штанишкина и стала смотреть в окно. В доме напротив было темно, все спали, будто никакого Нового года и не было. Снега тоже не было – только дождь и ветер.
Как бы я хотела сейчас оказаться на даче с Олей, Лешей и Лялей, возле сосны Анюты, чтобы под ногами скрипел снег и пахло настоящей зимой. Или сидеть за столом у Бабушки с Дедушкой – под рогами, обмотанными мишурой, и пить сладкий сливовый компот.
Глава 15. Невероятное путешествие
Каждое воскресенье после завтрака нам звонила Оля. Она интересовалась нашей культурной жизнью в Нью-Йорке.
– Какие музеи вы уже посетили? – спрашивала она.
– Мамочка, мы посещаем только библиотеку. Ни на что другое у нас просто нет времени, – терпеливо отвечала мама.
– А мюзиклы на Бродвее?
– Вместо них мы ходим на детские площадки.
– Обязательно сходите на балет! В Нью-Йорк как раз приезжает Мариинский театр.
– Обязательно сходим, – обещала мама.
Потом звонила Бабушка – ее интересовали совершенно другие вопросы.
– Как питается ребенок?
– Ну как вам сказать, Татьяна Борисовна… готовлю борщ, но Аня его больше не любит. Ест то, что дают в школьной столовой.
– И что там дают? Суп? Котлеты?
– Бутерброд с арахисовым маслом и вареньем.
На том конце интернета у Бабушки, видимо, резко подскочило давление.
– Бутерброд? С вареньем? На обед? А как же суп?
– Супа там не дают.
– А еще говорят, что у них там демократия! – возмущалась Бабушка.
– Ну, демократия и суп – это немного разные вещи, – пыталась объяснить мама.
– А котлеты? Ты делаешь ребенку котлеты?
– Обязательно.
– Только ни в коем случае не из покупного фарша. Только домашний, через мясорубку!
Поэтому, когда в конце февраля у меня наступили каникулы, мы решили, что первым делом нужно выполнить обещания, данные Бабушке и Оле, – хорошо поесть и сходить в музей.
Бабушка, наверное, предпочла бы, чтобы мама наварила борща и нажарила котлет, но мы решили сходить в китайский ресторан. И, честно говоря, этот ресторан сам оказался чем-то похож на музей. В центре стола, за который нас посадили, находился вращающийся диск, на котором было легко передавать друг другу блюда с едой – повернул, и тарелка уже перед папой. Нам налили в пиалы зеленый чай, принесли на больших тарелках мясо, рис и лапшу, но ни вилок, ни ножей не дали. Есть нужно было двумя деревянными палочками, которые постоянно выпадали у меня из рук. А если после долгих попыток мне все-таки удавалось соединить их вместе и захватить немного риса, то рис непременно падал на стол на полпути к моему рту. В общем, то еще приключение.
Когда мы закончили есть, к нам подошел официант и принес нам на блюдечке счет и три небольших печенья, похожих на пельмени, каждое завернутое в маленький целлофановый пакетик.
– What is it? – спросила я. – Что это такое?
Официант, пожилой китаец с седеющими волосами, как оказалось, говорил по-английски еще хуже, чем я. Это меня очень порадовало. Он что-то объяснял нам на китайском, размахивал руками, а потом таинственно произнес:
– This is your future. Это ваше будущее.
Мама объяснила мне, что печенье следовало разломить
