стук двери и крики. Удавка упала с моей шеи и я наконец получил возможность дышать. Девушки валялись на полу оглушенные, а у входа стояли мои люди. Оказалось, что на помощь мне пришел Залмоксис, а за ним стоял насмерть перепуганный Шапур.
Когда пришел переводчик, то Шапур сообщил:
— Император, эти девушки не имеют никакого отношения к подарку моего шахиншаха. Это выяснилось только сейчас, поэтому я и явился сообщить, что они обманом проникли в мою свиту и не были моими людьми. Хорошо, что я успел вовремя.
— Да уж, ты действительно появился вовремя, чтобы мы тепер думали, что ты наш единственный спаситель, — прохрипел я, массируя шею.
— Доминус, он действительно ворвался к нам и кричал, что тебя надо проверить, — сказал Залмоксис. — Если бы он опоздал, то ты уже был бы мертв.
— Может быть так, а может быть иначе, — продолжал хрипеть я. — Ладно, в любом случаев я благодарен вам, Шапур.
Вечером под пытками девушки прилагались, что действовали по наущению Пампрерия, соратника Илла. Может быть, вся эта история с союзом против остготов была нужна только для того, чтобы подобраться ко мне поближе? Оказывается, отправлять женщин-убийц могу не только я, но и мой коллега на византийском троне. Причем глядите, как это коварно было сделано, если бы убийство удалось, то можно было во всем обвинить персов, потому что это сделали девушки, подаренные шахиншахом.
Вечером после торжественного пира я поручил Парсанию проверить это мутное дело. В ответ он сообщил мне:
— Доминус, часть войска вандалов высадилась возле Брундизия и собирается захватить город. Остальные плывут на кораблях сюда, к Равенне. Их не менее пятидесяти тысяч.
Глава 14. Битва на море
Погода стояла великолепная, когда я со своим флотом отплыл из Классиса, порта Равенны на юг.
Несмотря на конец лета, солнце щедро заливало лучами море и дрожащие осколки света, отражаясь от волн, слепили глаза. Стояла жара, которую легко можно было перенести из-за близости моря, а лица солдат и гребцов за лето почернели от загара.
Оглянувшись с высоты своей огромной палубы, я радостно вздохнул. Несмотря на то, что флот у нас по сравнению с другими морскими державами еще был совсем махонький, все-таки это гораздо лучше, чем совсем ничего.
Сейчас у меня уже имелась только недавно построенная тессераконтера, которую я сделал флагманским кораблем и назвал «Несокрушимый». Эта чудовищно огромная махина, настоящий плавучий город, способный перевезти три тысячи солдат разом и это не считая гребцов и экипажа.
Также у нас имелось по сорок трирем и бирем, а также еще с десяток вспомогательных либурн. В итоге мой флот насчитывал около девяноста кораблей, способных перевезти пятнадцать тысяч воинов, что он сейчас как раз и делал.
Мы отправились навстречу флоту вандалов, который почти вдвое превосходил нас в численности. Полторы недели назад, как и сообщил Парсаний, вандалы, горя желанием отомстить за недавнее поражение, приехали к берегам Италии с огромным флотом, перевозившим пятьдесят тысяч солдат.
Возле Брундизия вандалы высадили двадцать тысяч войск и немедленно приступили к осаде города. Остальные тридцать тысяч на двухстах кораблях, из которых сотня была триремами и перевозила двадцать тысяч воинов, а другая сотня - бирем перевозила десять тысяч бойцов, все они направились к Равенне.
Я немедленно направил пятнадцать тысяч своих воинов под началом Атальфа, чтобы устранить эту угрозу, а сам продолжал лихорадочно строить корабли под руководством Дагалайфа.
Маленький невзрачный человечек оказался хозяином своего слова. Он строил корабли с бешеной скоростью. Если учесть, что для того, чтобы устранить угрозу вторжения вандалов, я предоставил в его распоряжение всех рабочих города, всех своих слуг и даже реквизировал их у вельмож и сенаторов, а также то, что работа велась круглосуточно без перерыва, то неудивительно, что уже через неделю Дагалайф построил необходимое количество трирем и бирем.
Я проверил качество работы и остался доволен. Надо сказать, что киоск времени я наравне со всеми работал в порту, чтобы показать пример того, что мы должны сейчас отдать все силы на постройку флота. По большому счету, можно было дождаться, пока вандалы высадятся на берег и сразиться с ними на суше, но из-за того, что враги намного превосходили нас в мобильности из-за наличия коней, я не хотел давать им малейшего шанса оказаться на итальянской земле.
Если их упустить на море, они могут высадиться на римских землях и убегут куда-нибудь, например, неожиданно ударят в тыл Атальфу и разгромят его. Я потеряю Брундизий и туда могут вторгнуться остготы, договорившись с вандалами о разделе добычи.
Затем мне придется гоняться за вандалами по всей Италии, теряя драгоценное время, а также с таким трудом завоеванный авторитет. Тогда все враги воспрянут духом и снова нападут на нас. Короче говоря, мне никак нельзя было допускать вандалов на землю Италии. А все из-за того, что у меня почти нет конницы, а тактика борьбы с варварами подразумевает наличие кавалерии.
Я еще раз оглядел свой корабль. Флагман флота получился неимоверно огромным, когда мы привели его в порт и установили, люди просто были ошеломлены его размерами. В порту собирались кучи зевак, чтобы посмотреть на построенного монстра.
По внешнему виду «Несокрушимый» напоминал авианосцы или атомные ледоколы двадцать первого века. Наружность такого великана наверняка приведет врагов в ужас. Корабль получился в двести пятьдесят локтей в длину, то есть около ста тридцати метров. В ширину он достигал тридцати шести локтей, то есть восемнадцати метров. А высота корабля получилась, как у шестиэтажного дома в двадцать первом веке. С высоты верхней палубы на порт, Равенну вдали и море открывался потрясающий вид.
На тессераконтере работали четыре тысячи гребцов и четыреста матросов. Префект флота Авундий, здоровенный лысый детина, настоящий пират и разбойник, стал теперь настоящим адмиралом и гонял членов экипажа, не давая им отдышаться. Гортатора на «Несокрушимом» звали Гумоарий и он почти не показывался на верхней палубе, наблюдая за гребцами, чтобы они работали слаженно и быстро.
Весла на судне были разной длины и размещались под разным углом. Я как-то спустился вниз на самую первую палубу и поразился тому, какая теснота и духота царила у гребцов. Каждый из них был зажат в тесном отсеке. Грести на тессераконтере было чертовски тяжелым и изнуряющим трудом.
Не использовать чудовищную массу корабля как могущественное оружие было бы самой глупой ошибкой, какую я мог допустить. Мы этого, конечно же, не сделали и установили на носу
