ли в семье первый компьютер, когда ребенку было 13, или у первоклашки уже был свой мобильник. Гаджеты затягивают практически каждого.
В значительной мере страдает социальное взаимодействие. Время, проводимое в интернете или социальных сетях, уменьшает количество и качество реальных контактов с другими людьми. Зачем напрягаться и выходить во двор, когда можно попереписываться с друзьями в мессенджере? На нейрофизиологическом уровне страдают сети зеркальных нейронов, а также их связи с высшими зонами коры больших полушарий: префронтальная кора, теменно-височно-затылочное сопряжение.
ВСЕ ЭТО ВЕДЕТ К ОЩУЩЕНИЮ ИЗОЛЯЦИИ, ЗАТРУДНЕНИЯМ В ФОРМИРОВАНИИ ЛИЧНЫХ СВЯЗЕЙ И МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЙ.
Если большую часть времени проводить в интернете, а не в реальном мире, это может способствовать развитию тревожности, депрессии и других психических проблем. Постоянное сравнение себя с селебрити, неизменно предстающих «в свете софитов» в социальных сетях, вызывает чувство неудовлетворенности и неуверенности. «Вон она какая, всегда с иголочки! А у меня прыщ» (и не докажешь же, что и у селебрити есть прыщи, что картинка – это просто картинка).
Для решения всех этих проблем чрезвычайно важно обучать современных детей (а это уже поколение альфа, с младенчества знакомое с ИИ и голосовыми помощниками. Его отсчитывают примерно с 2013 года) осознанному и здоровому использованию технологий, умению находить баланс между виртуальным и реальным миром. Правда, иногда попытка найти этот баланс и избежать зависимостей приводит к сбоям и крайностям. Например, к явлению хикикомори.
ХИКИКОМОРИ – ЭТО ДОБРОВОЛЬНАЯ СОЦИАЛЬНАЯ ИЗОЛЯЦИЯ И ПОЛНЫЙ ОТКАЗ ОТ ОБЩЕСТВА.
Само слово означает «находящиеся в уединении» и используется, в первую очередь, в Японии. Но похожие феномены существуют и в других странах и культурах – ведь все современные социумы плюс-минус схожи. По информации Министерства здравоохранения Японии, в состоянии хикикомори люди отказываются покидать жилище – обычно дома своих родителей, ведь собственного или съемного жилья у них, как правило, нет. Они не работают и не учатся, самоизолируются от общества и даже от семьи, предпочитая уединяться за закрытой дверью в своей комнате. Длится такой период больше шести месяцев – тогда можно уже четко «диагностировать» это состояние.
«Хики» в Японии уже более 1 % от общей численности населения, что превышает 1,1 млн человек. Да, это много. Причем, половина из них – вовсе не молодежь, а люди старше 40 лет [81]. Состояние хикикомори ближе всего к социофобии, которая компенсируется жизнью в интернете и в виртуальных мирах компьютерных игр. Прошел миссию в бродилке, «походил» по лесам-горам – вот и прогулялся. После пережитой очень многими социальной изоляции в годы пандемии ковида к хикикомори стали относиться очевидно мягче, и теперь предлагается различать патологические и непатологические варианты такого поведения [82]. В первом случае человек остается несчастен и нуждается в помощи; во втором – ему вполне комфортно и тут гораздо логичнее «оставить в покое».
Подобные ситуации описаны для США и Великобритании, Испании и Германии, Индии и Китая, для многих других стран. Есть похожие публикации, интервью и в российских СМИ. Но когда говорят, что все это – опаснейшая тенденция, совсем не тонко намекающая на вымирание человечества, это, конечно, явное преувеличение. От этого мы точно не вымрем. Да, можно предпочесть виртуальный мир реальному, настоящего друга или даже партнера по сексу – сгенерированному ИИ. И все же хикикомори – это не что-то уникальное, порожденное прогрессом последних десятилетий. История любит повторяться, и «хики» в XXI веке отчасти идут по тому же пути, который тысячелетиями выбирали отшельники, предпочитавшие затворничество, спасавшиеся от общества в лесной глуши или в высокогорных монастырях.
Кстати, вы знали, что зависимость от гаджетов у монахов и монахинь – жгучая и актуальная проблема? Но это же не повод запрещать интернет в монастырях. Ведь всемирная паутина – это только инструмент, причем очень полезный. И от каждого из нас лично зависит, как и с какой целью его использовать. На одном из буддистских сайтов мне попалось сравнение интернета с ножом – можно нанести повреждение себе или другому, а можно нарезать хлеб или сотворить прекрасную скульптуру из дерева. Выбор за нами.
Глава 6. Научное познание как мания
Одна из сложнейших систем нашего мозга отвечает за речевую активность – деятельность, специфическую именно для человека. Конечно, все знают про говорящих попугаев. Самым известным из них был жако Алекс, удостоившийся отдельной страницы в Википедии. Он не просто повторял слова, но делал это вполне осознанно: когда ему наскучивало «работать» (он был участником и «звездой» научных экспериментов), Алекс заявлял: «Wanna go back!»[1]. Есть шимпанзе и гориллы, обученные использовать для общения язык жестов или клавиатуру[2]. Словарный запас знаменитой гориллы Коко превышал 1000 слов! И она тоже вполне осознанно пользовалась языковыми конструктами. Но именно мозг Homo sapiens обладает самым продвинутым речевым (вербальным) и мыслительным аппаратом, причем с большим отрывом от нервных систем прочих обитателей планеты Земля.
Да, у слона, косатки или кашалота мозг многим крупнее нашего. Но занимается он в основном управлением их огромным телом – прежде всего опорно-двигательной системой, мышцами. Попробуй, подвинь такую махину, как пять тонн слона, – ох, как нужно постараться! Ведь каждая мышечная клетка управляется отдельным сигналом из мозга.
ДЛЯ ПОЯВЛЕНИЯ ЖЕ РЕЧЕВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ВАЖНЫ ОБЛАСТИ КОРЫ БОЛЬШИХ ПОЛУШАРИЙ, СПОСОБНЫЕ ОБЪЕДИНЯТЬ СИГНАЛЫ ОТ РАЗНЫХ ОРГАНОВ ЧУВСТВ.
Располагаются они на стыке затылочной (зрение), височной (слух) и теменной (кожная и болевая чувствительность) областей коры, и у человека очень велики. Большая удача, что мы не выросли до размеров кашалота (или даже гориллы), но и не остались такими «мелкими», как мартышки и лемуры.
Именно здесь, в теменно-височно-затылочном сопряжении, находятся нейросети, которые обучаются опознавать слова и связывать их с реальными сенсорными образами. Здесь же происходит процесс «речевого обобщения», когда усваиваются понятия, объединяющие слова более низкого уровня – вплоть до математических, физических, философских терминов и категорий. Ни одна, даже самая умная горилла, никогда не дойдет до, скажем, термина «трансцендентность». Ее мозгу это просто не дано. У человека же это все базируется на любопытстве, активации нейронов вентральной покрышки среднего мозга и выделении дофамина.
Академик И. П. Павлов определил эту группу функций ЦНС человека как вторую сигнальную систему. К первой сигнальной системе он относил реальные, не связанные с речью стимулы, которые мозг ассоциирует с врожденно значимыми факторами. Скажем, при выработке классического условного рефлекса включение лампочки – это намек на приближающееся пищевое подкрепление. Свет зажегся – сейчас будет «вкусняшка». А вот само слово «лампочка», как писал Иван Петрович, это уже сигнал
