комментарии сейчас будут излишни.
Я отступил от окна и рухнул на кровать. Пружины жалобно скрипнули.
Этот день вымотал меня, но он же и дал мне многое. Я встретился лицом к лицу со столичной проверкой и не дрогнул. Я заставил их играть по моим правилам и, что не маловажно, показал, что вся старая информация обо мне некорректна. Теперь они не будут знать, чего от меня ожидать.
Вот и хорошо.
Я закрыл глаза и даже не заметил, как наступило утро.
Дребезжащий звон будильника ворвался в сон, выдернув меня из такого желанного отдыха. Я с трудом разлепил веки. В комнате царил сумрак, так как солнце едва пробивалось из-за задернутых штор. Тучи на небе обещали продолжение вчерашней погоды и никакого солнца.
Тело отказывалось подчиняться, но я понимал, что обязан подняться и двигаться дальше. Просто обязан сам себе.
Я лежал несколько минут, глядя в потолок и прислушиваясь к собственному организму. Да, резервуар был почти пуст. Но где-то на самом дне еще плескались остатки энергии, которых должно было хватить на этот день. Должно было.
Собрав в кулак остатки воли, я заставил себя подняться. Холодный душ, горячий кофе, привычная утренняя рутина, доведенная до автоматизма. На кухне меня уже ждали девушки. Они молчали, но в их глазах читалось напряженное ожидание.
Очередной день, который нес с собой непростые решения и не самые легкие задачи. А могли бы просто работать, выписывать вердикты по смертям, и никаких проблем…
Мы ехали по утреннему городу. Я вел машину. Руки уверенно лежали на руле. За окном шла обычная будничная жизнь. Люди спешили на работу, из труб кофеен валил ароматный дым, школьники с рюкзаками, похожими на панцири черепах, толпились на перекрестках.
Этот контраст между мирной суетой и тем, куда мы направлялись, создавал ощущение неправдоподобности нашей ситуации. Мы были частью этого мира, но жили по его изнаночной, темной стороне.
Я был спокоен. В голове уже прокручивался план: я покажу им тело, озвучу факты только как коронер. Никакой магии, никаких домыслов.
Черный седан без номеров уже стоял у ворот прозекторской. Эльфы ждали на улице. Сегодня они были одеты официально, в строгие темные костюмы, которые сидели на них безупречно. Никакой ночной расслабленности в виде расстегнутых рубашек и закатанных рукавов.
Мы вышли из машины. Воздух был влажным и холодным, пахло мокрым бетоном и приближающимся дождем. Мы подошли.
— Добрый день, господин коронер, — спокойно отозвался Нандор, гася окурок об урну.
— Добрый день, — кивнул я. — Пройдем?
— Ведите, — сказала эльфийка.
Я повернул ключ в замке. Тяжелая стальная дверь поддалась с протяжным, жалобным скрипом. Мы шагнули внутрь.
Сырость и запах дезинфекции ударили в ноздри, становясь все гуще с каждой ступенькой, ведущей вниз. Эхо наших шагов по голому бетону гулко отдавалось от низкого потолка, на котором тускло мерцали редкие лампы в проволочных клетках.
Я чувствовал себя уверенно. Все было под контролем.
Я искоса посмотрел на своих спутников. Девушки инстинктивно жались ближе ко мне, их плечи были напряжены. Эльфы сохраняли внешнюю невозмутимость, но я видел, как внимательно они осматриваются, как их взгляды фиксируют каждую деталь — пятна на стенах, блеск инструментов, ряды холодильных камер. Даже для них, столичных ищеек, это место было чужим и неприятным.
Хотя кому вообще, кроме врачей, судмедэкспертов, гробовщиков и патологоанатомов это место не казалось бы мрачным и… неуютным?
Я хмыкнул внутри себя этой мысли. Мне в морге всегда было спокойно. Мертвых нечего бояться. По крайней мере в моем мире их точно не стоило бояться. А тут… вдруг тут еще и мертвых воскрешают или скелеты с зомби водятся?
От этого меня передернуло. Надеюсь, здесь не водятся некроманты и прочие сомнительные личности… хотя… оккультисты ведь есть? Вдруг они занимаются чем-то подобным?
Мы вошли в прозекторскую. Стерильная чистота, яркий свет люминесцентных ламп, холодный блеск нержавеющей стали. Я подошел к ряду холодильных камер, их массивные двери с тяжелыми ручками напоминали сейфы в банковском хранилище.
— Он здесь, — сказал я.
— Открывайте, — ответил Нандор. В его голосе не было ни приказа, ни просьбы. Они с сестрой по-деловому подошли и встали рядом.
Я взялся за ледяную ручку камеры номер три. Пальцы ощутили холод металла. Раздался глухой щелчок замка, затем — шипение воздуха, вырывающегося из герметичного пространства. Я с усилием потянул на себя выдвижную полку.
Резкий и неприятный скрежет роликов по металлическим направляющим, разорвавший тишину, резанул по ушам.
Полка выехала в яркий свет.
Она была пуста.
Первая мысль — ошибка. Не та камера. Я бросил взгляд на номер. «три». Все верно. Мозг отказывался принимать реальность. Я рванул на себя соседнюю полку. Номер «четыре». Пусто. Номер «два». Тоже пусто.
Осознание ударило, как удар кулаком под дых. Физический, ощутимый. Воздух вышибло из легких. Не может быть. Невозможно. Я сам. Лично. Положил его сюда. Я помню.
Я застыл, как вкопанный и смотрел на пустые полки немигающим взглядом. Сердцебиение ускорилось до ста двадцати ударов, если не больше, а в желудке возникло знакомое ощущение тянущего книзу металлического шара.
За спиной — два сдавленных, испуганных вздоха. Алиса. Лидия.
А потом — тихий, почти беззвучный шорох. Я не обернулся, но почувствовал, как изменился воздух за спиной. Нандор сделал шаг вперед. Голова эльфа заглянула внутрь и, естественно, не увидела ничего.
Нандор перевез на меня взгляд темных глаз, в которых я не видел ничего, кроме еще не озвученного вопроса.
И в этот момент в голове, словно вспышка молнии, пронеслись слова ночного гостя. Его тихий, безэмоциональный голос. «Ты еще пожалеешь об этом, Громов».
Все встало на свои места. Это был их ход. Их ответ на мой отказ.
Сраные культисты.
Я медленно обернулся. В моих глазах, я знал это, не было ни растерянности, ни страха. Только холодный, стальной огонь, который разгорался изнутри, выжигая остатки шока. Я увидел, как Нандор, встретившись со мной взглядом, на мгновение замер.
В его идеальных эльфийских глазах мелькнул отблеск… испуга? Да, именно так. Он увидел во мне не сломленного провинциального чиновника, а что-то другое. Что-то, чего он не ожидал.
Но он быстро взял себя в руки. Его лицо снова стало непроницаемой маской.
— Где тело, коронер?
Я прикрыл глаза. У меня невольно вырвался смешок. Рука сама потянулась к лицу, и я помассировал тяжелые веки.
Ну и что ему теперь прикажете сказать? И, не поверите, я знаю, что конкретно.
Глава 14
Пространство
