Форма входа
Читем онлайн «Кофе по-сирийски». Бои вокруг Дамаска. Записки военного корреспондента - Сергей Александрович Бережной
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
глянул на часы, подаренные пять лет назад самим Багапшем[55]. Привычка фиксировать. Не хватило всего нескольких шагов, чтобы выйти из сектора стрельбы. Не верил, что могут подстрелить, а тем более убить, потому и бежал не выкладываясь. Халтурщик. Глупо всё. Обидно. Мелькнуло где-то на подсознании, что это расплата за всё. Увидел её лицо, злость в глазах, почти ненависть, смешанную со злорадством, и требование немедленно уехать. Она просто вычеркивала меня из своей жизни. Насовсем. Навсегда. Теперь услышал её надрывное: «Ну почему ты жив?!» Вот так вот, опять виноват и даже в том, что не добили. Ноги подкашиваются, и начинаю сползать, сдирая спиной штукатурку. Обжигает мысль, что куртка-то Марата, что уже пробит рукав пулей, что уже залита кровью, а теперь еще не хватало порвать её о стену. Толкаю тело вверх, словно штангу, нет, это жим, медленно, через силу. Так, вес взят, теперь фиксация. Замираю, по-прежнему прижимаясь к стене.
Посредине двора истерзанная металлом олива с отсеченными ветвями. Почему не слышно выстрелов? Почему так тихо? В проломе стены в двух десятках метров появляется боец, размахивающий руками, как ветряк мельницы, того и гляди оторвутся. Это он зовёт к себе. Рот распахнут в крике, но слов не слышно. Оглох? Хотя нет, я же слышу, как под ногой скрипят осколки стекла. И вдруг словно голос донёсся откуда-то сверху и что-то коснулось плеч, будто набросили на них платок. Кто-то невидимый твердил настойчиво: «Иди, только не стой, иди…» Уже дома знакомый батюшка, которому поведал эту историю, сказал, что это был голос Богородицы и что это она укрыла своим платом, сделав невидимым для снайперов.
Отрываюсь от стены и медленно иду к пролому, зажав рот рукой, чтобы кровь не заливала куртку. Чьи-то руки подхватывают, втаскивают внутрь, кто-то разрывает пакет и поочередно прикладывает тампоны к лицу, пытаясь остановить кровь. Они быстро набухают, их бросают на пол, засыпанный битым кирпичом и ещё чёрт знает чем, прижимают свежие. Белые, теплые, мягкие, ласкающие, словно руки любящей женщины. Ну а зачем сорить-то бинтами? Понабросали, блин, а людям ходить здесь. Нехорошо как-то, некрасиво…
В помещении полумрак, лишь светлые пятна проломов. Через них вход в преисподнюю и выход тоже, если повезёт. Опять перебежка и вновь снайперы. Может, на этот раз судьба улыбнётся? Марат выцарапывает из левой руки фотоаппарат – с силой разжимает пальцы. Вася снимает, на лице Виктора озабоченность и непривычное волнение. Он спрашивает, как я себя чувствую. Да чувствую, что за вопрос! Виктор что-то говорит Марату, потом снова обращается ко мне и, как маленького, начинает увещевать, что надо собраться с силами и перебежать ещё две улицы. Он что, решил, что я мечтаю остаться в этих развалинах? Нашёл курорт.
Солдат подхватывает под руку, но я пытаюсь вырвать её и говорю, что сам, шукран[56], сам, понимаете, сам! Вместо слов какое-то нечленораздельное мычание, бурчание и бульканье. Виктор сердится, повышает голос, почти кричит, чтобы уходили, но я не хочу, чтобы меня тащили. Я сам, я могу идти сам, я перебегу эти два двора тоже сам, но меня не слушают, солдаты подхватывают под руки и… Нет, не тащат, просто быстро ведут, поддерживая. Пригибаясь, минуем двор, ныряем в пролом, петляние по каким-то полутёмными коридорам и помещениям, опять двор, пролом в стене, коридоры и помещения – всё повторяется точь-в-точь. Почти как в театре: актеры, статисты, реквизит, занавес и зрители – снайперская группа. Хорошо отыграли – зрители оценят молчанием, плохо – поаплодируют выстрелами. Совсем плохо – аплодисменты, переходящие в овации.
А солдаты становятся справа, со стороны, откуда можно ожидать прилёта пули, собою прикрывают. Пытаюсь знаками объяснить, что не надо, что я сам буду идти, что я уже и так минус боец, а им еще воевать и рисковать собою не надо. Соглашаются, кивают головами, но еще плотнее закрывают от теснящихся справа домов, где возможна снайперская засада.
Марат выхватывает пистолет из кобуры – разоружил, блин, управился. Понимаю, это чтобы оружие в кадр не попало, но тогда просто не надо ничего снимать. Откуда-то притащили стул. Пластиковый, темно-синий, садовый, милый стульчик из мирной жизни. Сюр какой-то, не хватает чайника и чайного сервиза с непременными сладостями. А ещё лучше – самовара и бубликов. Насильно усаживают, стягивают куртку, снимают «сферу».
На руке сантиметров десять до локтевого сгиба сгусток запёкшийся крови. Пуля? Прошу нож, чтобы выковырнуть её, но Виктор будто не слышит, твердит, чтобы сидел, не двигался. Да дайте же нож, чёрт возьми! И отстаньте от меня! И никакой это не шок, я все отчетливо слышу и осознаю. Я просто не люблю, когда мною командуют. Нет, они не верят, они уверены, что всё-таки это шок. Виктор поддерживает под руку и ведёт к «тойоте» с большим красным крестом. Помогают забраться внутрь, зачем-то укладывают на какую-то дурацкую полку, врач-капитан ставит систему. Следом в салон лезет Павлов. Ну куда ты, парень? Иди работать, я уж как-нибудь сам доеду. В глазах – переживание и сочувствие. Он пытается шутить, да плохо получается. Понятно, зачем ты здесь: боишься, чтобы болевой шок не достал. Тогда всё, тогда не вытащить.
Машина срывается и мчится по заваленной обломками блоков, кирпичей, арматурой улице. По той самой, по которой и ходили-то, прижавшись к стеночке и втянув голову в плечи, а тут на бешеной скорости и с виражами, от которых дух захватывает. Шумахер отдыхает.
Следом мчатся на «шайтан-арбе»[57], точно так же лавируя, Марат с Виктором. Бросили работу, только чтобы быть рядом. Это плохо – надо дело делать, а не изображать из себя сестёр милосердия. Пытаюсь высказать своё недовольство, но только нечленораздельное мычание и бульканье.
Вырвались из Дарайи, миновали блокпост перед выездом на кольцевую, где бессменные «рязанцы» заваривали чай на костре, выросли многоэтажки. Всего каких-то полчаса, и мы в военном госпитале. Охрана пропускает беспрепятственно, выскочившие солдаты действуют быстро, без суеты, слаженно и чётко. Поразительно: за стеной война, а тут стерильная чистота, какое-то космическое оборудование, из которого знаком только томограф. Вот в него и засунули с головой прежде всего, даже туфли не сняли. Мычу, зажимая рот, и рукой показываю на обувь, но Марат торопит: потом снимут, в морге, а пока лезь в эту космическую капсулу. Виктор шепчет, чтобы снял крестик. Почему? Так, на всякий случай, мало ли чего… Чего?! Нетушки, не сниму, в меня стреляли не потому что я иной веры, а потому что был с теми, кто сражался за Сирию.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу «Кофе по-сирийски». Бои вокруг Дамаска. Записки военного корреспондента - Сергей Александрович Бережной бесплатно.
Похожие на «Кофе по-сирийски». Бои вокруг Дамаска. Записки военного корреспондента - Сергей Александрович Бережной книги
- Сотворение мира: Российская армия на Кавказе и Балканах глазами военного корреспондента - Виктор Литовкин - Военное
- Войска специального назначения Организации Варшавского договора (1917-2000) - Жак Бо - Прочая документальная литература
- Стеснительная гетера и другие истории из мира интриг и интриганов - Виктор Еремин - Прочая документальная литература
- Воспоминания - Елеазар елетинский - Прочая документальная литература
- Путин. Прораб на галерах - Андрей Колесников - Прочая документальная литература
- Тайна без точки - Альбина Коновалова - Военное
- Быт русского народа. Часть 6 - Александр Терещенко - Прочая документальная литература
- Почему Путин боится Сталина - Юрий Мухин - Прочая документальная литература
- Вербовка - Виктор Державин - Биографии и Мемуары / Военное
- Океанский ВМФ товарища Сталина. 1937-1941 годы - Владимир Виленович Шигин - Военное / История
