Форма входа
Читем онлайн «Кофе по-сирийски». Бои вокруг Дамаска. Записки военного корреспондента - Сергей Александрович Бережной
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Перестраховывается Виктор, хотя для всех и так понятно, что не мусульманин я, по морде видно. Марат прислушивается, вникает в суть моей строптивости и останавливает Виктора: пусть будет с крестиком. Врач показывает на крестик, потом на томограф – нельзя с металлом. Ну что ж, это аргумент. Снимаю крестик и сую в потайной кармашек. Там лежит патрон – один-единственный, так, на всякий случай.
Как только вытащили на свет божий из томографа, сразу же укладывают на топчан, на соседний ложится садык – прямое переливание крови. Врач что-то говорит Виктору, тот спрашивает у меня, не против, что в меня перекачают кровь из этого парня. Я не понимаю, почему должен быть против. Виктор извиняющимся тоном говорит, что это будет кровь сирийца, мусульманина, поэтому они обязаны спросить. Не могу послать их всех в известное место, потому что никто всё равно ничего не поймёт из моего бормотания, но взгляд красноречив, и врач тут же втыкает иглу в руку.
Молодой парень из выздоравливающих. Пока остался в госпитале ухаживать за раненым братом, которому осколок пробил лёгкое и застрял у самого сердца. Теперь у него второй брат – русский, который годится ему в отцы. Еще сутки он будет ставить мне капельницы, чередуясь с фельдшером, и охранять вход в мою персональную палату, расположившись прямо на полу перед дверью.
Не госпиталь, а заводской конвейер. Подъезжали «скорые», выскакивали санитары или солдаты с каталками, выгружали раненых и тут же отсортировывали: кого на операционный стол, кого в перевязочную, кого под капельницу или на рентген. «Скорые» срывались и мчались за новыми ранеными.
Ощущение, что руководство госпиталем взял в свои руки Марат: он был везде и всюду. Только и слышались его отрывистые команды: томограф, результат, операция, анестезиолог и далее по списку. От томографии до операционного стола прошло максимум четверть часа. В операционную шёл сам, на ходу расстёгивая ремень и снимая кобуру. Марат потом рассказывал, что все решили: у мужика шок. Собирается снимать джинсы. Только когда, сняв кобуру, вновь заправил ремень в шлёвки и застегнул его, облегчённо вздохнули: всё нормально, никакого шока нет, пациент себя контролирует.
Рука просто выжигалась изнутри, поэтому прошу сначала извлечь пулю. Втемяшилось, что этот черно-бурый сгусток – не входное отверстие с запёкшейся кровью, а застрявшая пуля, и её надо срочно достать. Виктор увещевает, что рукой займутся чуть позже, но сначала челюсть. Марат помогает снять водолазку, укладывает на операционный стол и зовёт хирурга. Он подходит, что-то говорит, до меня доносится, что нужен наркоз, но анестезиолог занят на другой операции. Марат мрачнеет, но я его успокаиваю: на фига мне наркоз, не барышня, пусть приступают. Подходит второй хирург, опять совещаются, но наш профессор решительно требует оперировать. Наверное, хочет доставить себе удовольствие моими будущими стонами и криками, чтобы потом к месту и нет пенять: не Рэмбо, мол, а мы-то надеялись. Подвёл нас, Россию подвёл, слабак. А хрен вам, дорогой профессор, выкуси, всё стерплю, и показываю ему фигу. Марат ржёт боевым конём, улыбаются хирурги и уже вдвоём начинают колдовать над моей челюстью: льют в рот какую-то гадость, отчего едва не захлёбываюсь, мотаю головой и пытаюсь сказать, что хватит, что не надо, что пора заканчивать, но они не обращают внимания, а Марат обещает применить солдатский наркоз. Это когда прикладом по голове. От него сбудется, этого придурка со степенью доктора одних наук и кандидата других. Конечно, это он от переживаний так за меня, не смею его подводить, сам же напросился, поэтому затихаю. Теперь они от всей души льют йод. Совсем не чувствую боли и привычного жжения. Потом Виктор объяснил, что у них йод, в отличие от нашего, особый, щадящий, с глицерином.
Марат и Вася снимают на камеру – нашли занятие, бондарчуки, блин, Оскара всё равно не видать. Виктор всё время маячит рядом – переводит, комментирует, по виду так руководит процессом. Рот раскрыт, дышать тяжело, а они всё возятся, выбирают осколки, чем-то мажут. Мне всё это уже порядком надоело, и знаками показываю, что пора заканчивать. Хирурги переглядываются и согласно кивают головами. Вижу себя как бы со стороны: длинные пальцы, игла, нитка, стежок, игла, нитка, стежок – и всё по живому, но терпимо, только потрескивает кожа, как будто разрывают лист бумаги.
Виктор с Маратом куда-то исчезают, затем возвращаются с невысокого роста, крепким сирийцем в белом халате. По виду мой ровесник, хотя, может быть, чуть старше или чуть младше, серьёзен. Это генерал, начальник госпиталя. За его спиной маячит физиономия Марата – ни грамма суровости, как подобает моменту, но и привычное лукавство на грани сумасшедшей весёлости тоже где-то затерялось.
Оказывается, он наплёл генералу, что раненый – тоже генерал, только русский, и тот поспешил выказать уважение и самолично проконтролировать процесс операции. Его нисколько не смущает, что она уже сделана его подчиненными. Он что-то говорит, не меняя выражения лица, но кожей ощущаю его недовольство. Что не так? Его ребята постарались на славу, их хвалить надо, а не ругать, и я, не имея возможности словами выразить свою благодарность и восхищение, поднимаю большой палец. Улыбка трогает его плотно сжатые губы, и он жестом дает команду снять только что наложенные швы. Это Виктор переводит мне его жесты и слова. Зачем? Марат говорит, что он хочет сам наложить швы и заодно сделать пластику. Какая к чёрту пластика? Я же не звезда эстрады какая, мне это не надо! Я домой хочу!!! Пытаюсь возражать, но крепкие руки прижимают плечи к столу. Только что наложенные швы распускаются, взор генерала устремляется на рану, пальцы ощупывают разваленный подбородок, лезут в рот. Не боится, что откушу, хотя нет, страхуют на всякий случай какой-то деревяшкой. Боль сверлит мозг, но надо терпеть. Пытаюсь улыбаться – великая вещь улыбка, может быть весьма некстати, может выручить, а может и сгубить. Он сердито что-то выговаривает коллегам и достаёт из кармана халата стеклянную баночку. Прозрачная, на вид как из-под монпансье, только вместо леденцов шелковая нить. Генерал оценил мои потуги изобразить улыбку и принялся сам зашивать рану зелено-бирюзовыми шелковыми нитками. Прежние, белые, казались грубыми и толстыми, накладывались размашистыми стёжками, а эти другие, тонкие, нежные, не сшивают, а ласкают… Глупость, конечно, нитки они и есть нитки, независимо от цвета, просто успел свыкнуться с болью. Но как же долго он зашивает, как же невыносимо долго!
Потом ребята расскажут, что провозились сирийцы три часа, но показалось вечностью. Генерал заканчивает вышивать гладью или крестиком, не видел, но искусно, судя
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу «Кофе по-сирийски». Бои вокруг Дамаска. Записки военного корреспондента - Сергей Александрович Бережной бесплатно.
Похожие на «Кофе по-сирийски». Бои вокруг Дамаска. Записки военного корреспондента - Сергей Александрович Бережной книги
- Сотворение мира: Российская армия на Кавказе и Балканах глазами военного корреспондента - Виктор Литовкин - Военное
- Войска специального назначения Организации Варшавского договора (1917-2000) - Жак Бо - Прочая документальная литература
- Стеснительная гетера и другие истории из мира интриг и интриганов - Виктор Еремин - Прочая документальная литература
- Воспоминания - Елеазар елетинский - Прочая документальная литература
- Путин. Прораб на галерах - Андрей Колесников - Прочая документальная литература
- Тайна без точки - Альбина Коновалова - Военное
- Быт русского народа. Часть 6 - Александр Терещенко - Прочая документальная литература
- Почему Путин боится Сталина - Юрий Мухин - Прочая документальная литература
- Вербовка - Виктор Державин - Биографии и Мемуары / Военное
- Океанский ВМФ товарища Сталина. 1937-1941 годы - Владимир Виленович Шигин - Военное / История
