ниже Ярого, чтобы дать решительный отпор прорвавшимся в империю, все сразу поняли: всё очень серьёзно.
— Также могу сказать, — Паскевич был собран и крайне серьёзен, — что противник набрал очень немалые силы. Нам будут противостоять пять тысяч наших человеческих магов, оказавшихся подвержены ментальному воздействию демонов. И самих демонов ещё, хер знает сколько. Наших плюсов, на самом деле, не так уж и много, но они есть. Во-первых, нам на руку то, что там холодно. В минус — то, что под защиту менталистов берут только самых сильных. Как вы понимаете, бой будет невероятно кровавым. Для многих, возможно, последним.
Паскевич развёл руками, показывая, мол, но мы военные, и нам это не должно быть в новинку.
— Если удастся выдавить и перебить вражеских менталистов, то можно будет рассчитывать на выдавливание всех остальных демонов с территории империи. Плюс те маги, которые сейчас подчинены демонам, вернутся на нашу сторону. Пока же всё, что делается, — это работа летучих отрядов, которые срывают расползающуюся дрянь: накопитель энергии со стел телепортов, чтобы не было бесконтрольного и беспрерывного пополнения демонических ресурсов. У них сейчас есть только одна опорная база. Расположена она в Усть-Баргузине — практически напротив Ольхона.
Борис фон Аден и его сын Дмитрий сидели и слушали Паскевича, понимая, что бой у Горного, возможно, был всего лишь разминкой. Теперь им предстояла настоящая битва с превосходящими силами противника.
— Ну и самое главное, — Паскевич хлопнул ладонью по крышке стола перед собой. — Поскольку я — краевой командир, а значит, фактически ни к одной заставе не приписан, я уже пошёл добровольцем. После собрания я ухожу сразу на Ольхон. У всех остальных — разнарядка: двадцать процентов от личного состава на каждой заставе. То есть — два человека из десяти. Оголять Стену никто не собирается. Все прекрасно понимают, чем это может закончиться: пока в одном месте бьют, в других проломят оставшихся. Поэтому восемьдесят процентов всей боевой силы остаются на Стене. Естественно, все отпуска отменены. Все, кто может драться, вызваны на свои боевые места.
Тут командир окинул всех присутствующих взглядом.
— Вы должны сами решить, кто пойдёт. Хотите, вызывайтесь добровольцами, хотите — тяните жребий. Мы будем воевать плечом к плечу. На этом наше собрание закончено. Я отбываю на Ольхон. Буду рад видеть там кого-то из вас.
С этими словами он ушёл. В зале остался десяток Ярых. И все понимали, они, конечно, серьёзная сила. Но нужно отдать пятую часть на защиту Байкала.
И тут на деле резервы были. Дело в том, что у некоторых из присутствующих ранг повысился до Ярого как раз после обороны в Горном. Из-за перенапряжения некоторые совершили прорыв до следующего уровня. До этого у них было семь Ярых, теперь стало десять.
Одним из тех, кто достиг этого ранга, стал сын Бориса фон Адена — Дмитрий.
— Ну что, господа, — проговорил Борис фон Аден, — жребий?
По сути, никакого другого выхода у них и не было. И дело не в отсутствии добровольцев, напротив, каждый был готов ехать на Байкал. Но при всём том они понимали: кто-то должен остаться на Стене.
И жребий решили тянуть лишь для того, чтобы решение было принято беспристрастно.
Борис фон Аден взял десять спичек и две из них обломал. Затем пошёл раздавать. Первую обломанную спичку вытащил Кемизов. Борис и Артур переглянулись, после чего фон Аден пошёл дальше.
Вторую обломанную спичку Борис планировал оставить себе. Потому что надеялся, что хотя бы так сможет послужить своей семье. Его младший сын, Виктор фон Аден, пропал после ухода к демонам.
И хотя пока они находились в Горячем Ключе, Азарет успокаивал: мол, это нормально, Храм ничего с ним не сделает, аудиенция у богини — непредсказуемая вещь, и переживать не нужно.
Но при всём том, конечно, Борису фон Адену было не по себе. Он прекрасно понимал, чем это может закончиться или не закончиться вовсе. Может быть, когда Виктор выйдет из Храмовой аудиенции, здесь, в империи, уже не останется ничего — ни демонов, ни людей, вообще ничего. Только пустыня. Потому что для богов время? Величина относительная.
С другой стороны, он абсолютно точно поверил, что его сын Виктор действительно прожил одну жизнь и пришёл во вторую. Иначе так легко его в божественные храмы не допускали бы, и с демонами он бы не общался.
Вот поэтому Борис очень сильно надеялся оставить вторую короткую спичку себе. Но старший сын, Дмитрий, словно прочитав всё это по его глазам, сам выдернул эту спичку. Все остальные, естественно, были длинными.
Все, кто вытянул длинные спички, вышли. А Борис фон Аден подошёл к сыну и сказал:
— Я пойду. Ты должен остаться.
— Да почему я должен остаться-то⁈ — возмутился Дмитрий. — Мы же, если ты помнишь, жребий тянули. Я совершенно честно его вытянул. И по силе я прохожу. Почему именно ты должен пойти?
— Сын, — проговорил Борис фон Аден, — я это должен сделать, потому что безмерно люблю свою семью и свою жену. Но ты пойми: для женщины гораздо проще потерять мужа в бою, чем детей. А одного ребёнка она уже потеряла. Виктор, как ты знаешь, до сих пор не вернулся. А если и ты погибнёшь, у неё останется только Ада. Тогда мать просто сломается.
— Почему же? — начал было Дмитрий. — Мы же тут на Стене служим. В такой же опасности. Каждый из нас может погибнуть в любой момент.
— Это я знаю, — ответил ему отец. — Но всё равно для женщины потерять мужа легче, чем потерять ребёнка. Плоть от плоти своей. Я очень люблю свою жену — твою мать. Я люблю своих детей. Поэтому ты останешься здесь, защищать мать и сестру. И защищать ты их будешь так, как будто весь мир против них обернулся. А ты перегрызёшь всем горло, чтобы их защитить. А я буду защищать нашу землю на том рубеже. И это — не обсуждается.
Борис фон Аден посмотрел на сына и понял, что тот несколько обижен словами отца. Поэтому решил добавить:
— И это не потому, что я прожил больше, чем ты. И не потому, что у меня больше опыта. А потому что у меня больше опыта взаимодействия с тем же Кемизовым. Мы друг другу спину прикроем в любой ситуации, даже не глядя друг на друга. Мы понимаем друг друга с полуслова. И если
