несчастных. Всех я благословлял; утешал, как мог; даже старался шутить с некоторыми. Господи, какие же муки переживают эти страдальцы, и как нужен тут священник! Сядешь рядом с раненым на землю на соломе, а он уж чуть слышно просит благословения, молитв. Несколько раз у меня слезы приступали к горлу. Если Бог благословит, буду теперь, насколько могу, помогать раненым, посещая лазарет.
В 6 часов вечера приехал я в Суютунь, отыскал наш бивак и записал кое-как пережитое. Грустно встретил я вечер: всенощной нет, и немыслимо служить. И вот ложусь, не зная, будет ли завтра хотя молебен.
В нашем полку ранено 6 солдат, и поручика Тимофеева контузило снарядом, хотя он остался в строю. В одного нашего солдата попало 5 пуль.
Теперь обоз наш разделили: тяжелые фуры, больные лошади с поручиком Шауманом и ветеринаром Алалыкиным ушли в Мукден, а мы с легким обозом остались при 1-м и 2-м эскадронах.
1 октября
Утро серое. Ветер. По небу быстро-быстро несутся тучи. Уныло шелестят деревья пожелтевшей листвой. Сегодня наш полковой праздник, а на душе невыразимо грустно. Как, бывало, торжественно совершали мы служение в этот день в родном храме[44]! А теперь? Встаю и не знаю, успею отслужить молебен или сейчас едем.
С 3.30 утра загремела адская канонада. Наскоро оделся и пошел в 1-й и 2-й эскадроны узнать, могут ли они присутствовать на молебне. Иду с маленькой надеждой. Но на повороте улицы встретил эскадроны уже на конях: едут на позиции. Поздравил их с праздником, благословил, вернулся на свой бивак и в 7.30 отслужил молебен перед полковой иконой в присутствии ген. Степанова, командира полка и обозной команды.
Пресвятая Богородица! Помоги нам победить и скорее вернуть столь желанный мир.
А канонада все сильнее разгорается. Ясно слышим вой снарядов и ружейную трескотню. Приказал седлать и с церковником поехал к позициям, чтобы, если возможно, хотя издали благословить дорогие эскадроны, стоящие в бою в этот святой день, рассчитывая в то же время заехать еще в дивизионный лазарет.
Едем. Обозы стоят, все запряжены. Вьючные лошади оседланы. Спешно едут зарядные и патронные повозки к месту боя. Стоят ряды полковых кухонь. Кашевары варят пищу, чтобы ночью под покровом темноты, обернув колеса мешками, незаметно подвезти ее к самым позициям и покормить воинов-тружеников.
Ищу лазарет, где вчера был. Что-то не видать его палатки. Подъезжаем ближе. Оказывается, он перешел почти к Суютуню и только что начал устраиваться. Значит, час-полтора, по крайней мере, здесь делать нечего, и я решил ехать вперед, туда, где гром, и свист, и смерть. Что-то неодолимо потянуло.
Несут носилки с тяжелораненым. Благословил его. Смотрю, а он слабой рукой манит меня к себе. Сейчас же я соскочил с лошади и подбежал к нему. Несчастный едва слышно шепчет: «Приобщиться бы!» Достать св. Дары, все приготовить было делом минуты, и здесь же на дороге я напутствовал его. Оказался фельдшер Зарайского полка. Он самоотверженно был в пылу сражения и там выносил раненых, перевязывал. Вдруг разорвалась граната, и осколок, ударив ему в спину, засел в груди. Смерть неминуема. Спасая ближних, он положил свою душу. Угасающий взор страдальца остановился на мне; духовная радость и благодарность светились в этом взоре; даже стонать уже не мог умирающий. Едва успел я отойти от него, слезы неудержимо полились у меня.
Едем дальше. Саперы спешно ровняют дороги, роют новые окопы «на случай». То и дело встречаются носилки с несчастными ранеными. Каждого благословляю, спрашиваю, куда ранен, и отпускаю. Все больше – в ноги и руки. Некоторые идут, обняв одной рукой здорового товарища за шею, а другой опираясь на костыль; других, за недостатком носилок, несут вдвоем солдаты, скрестив свои руки.
– «Вот и ты, счастливый, удостоился пострадать», – говорю я, встречая раненого и благословляя его.
И большей частью слышится один ответ:
– «Точно так. Слава Богу!»
Лежат на земле ряды раненых, ожидая очереди. Но, удивительное дело, среди них полная тишина: ни одного стона, точно мертвые.
Вдали стоит какая-то кавалерия.
– «Кто это?», – спрашиваю.
– «Да это наши драгуны, 5-й и 6-й эскадроны», – говорят.
Господи, какое счастье! Нашел! Вмиг исчезла всякая мысль о том, что там бой, опасность. Оглянулся я на Михаила и говорю быстро:
«Едем рысью туда, отслужим им хоть краткий молебен! Согласен?»
– «Согласен», – отвечает.
И мы поскакали. Боже мой, какой ужас! Очень близко стреляют наши пушки. Гром, визг и ной такие, что положительно в ушах звонит, и надо кричать, чтобы слышать друг друга. Эскадроны стоят, держат лошадей в поводу, ожидают приказа идти на смертный бой.
Подъехали мы. Офицеры и солдаты глазам своим не верят.
– «С праздником, дорогие мои, поздравляю вас», – кричу я.
– «Покорнейше благодарим!», – из-за пальбы едва слышу ответ.
– «Я приехал помолиться с вами».
– «На молитву! Шапки долой!»
Повернул я лошадь к востоку, и, сидя с церковником верхами, чтобы солдатам было виднее и слышнее, запели мы молебен.
Ох, и картина же! Живо вспомнился мне один рисунок из времен Англо-Бурской войны, воспроизводящий эпизод: «Молитва буров во время сражения». Как тогда трепетала душа моя при виде этой картины! И я невольно шептал: «счастливые: и во время боя не забыли Господа». Думал ли я, что когда-либо не на рисунке, а в действительности придется пережить буквально тоже?
Отслужил молебен, сказал несколько слов воинам, чтобы они надеялись на покров Божией Матери и не унывали. Офицеры приложились к кресту, что у меня на груди, сильно взволнованные. Радость была общая. Спрашиваю:
– «А где 3-й и 4-й эскадроны?»
– «Направо от нас при 3-й дивизии», – отвечают.
Сердечно простились. Как милы мне все эти люди, стоящие каждую секунду лицом к лицу со смертью! И на лицах их ясно выражена печать чего-то переходящего за пределы земного, печать сознания, что таинство смерти близко-близко. Какой-то огонек горит в глазах.
Только отъехали мы немного, как трах-трах-трах. И полетели через эскадроны гранаты и с ужасающим блеском и треском стали разрываться на том месте, которое мы только что проехали. Все пространство наполнилось едким запахом пороха «шимозе», серы.
Едем дальше, ищем 3-й и 4-й эскадроны и настолько привыкли к грому и визгу, что не обращаем никакого внимания. Сколько ни искали, не удалось найти. И мы повернули коней, чтобы ехать к лазарету, который уже устроился. По дороге нагнали двух солдат: один ранен в голову, и все лицо в крови, а другой, здоровый, его провожает. Сейчас же здорового я отправил обратно на позиции, а раненого посадил верхом на лошадь Михаила, который, взяв
