российская дипломатическая миссия в Каире единогласно и безоговорочно приняла Ардашева в свой узкий круг.
Вскоре появились иностранцы. Первым шёл высокий рыжий господин лет сорока, с бритым лицом и такими широкими бакенбардами, что они невольно бросались в глаза. Манера держаться и смотреть на всех свысока выдавали в нём аристократа и, скорее всего, дипломата. Рядом с ним шагал господин средних лет, с немигающими глазами, усиками-трапецией и бородкой в виде треугольника. Он был высок, широкоплеч и, очевидно, богат. С его лица не сходила сардоническая улыбка. «Мефистофель, – глядя на него, подумал Ардашев, – чистый бес!» Третий иностранец не следил ни за седыми обвислыми усами, ни за выдающимся вперёд животом. По всему было видно, что толстяк уже перешагнул порог половины отведённой ему Богом жизни, чревоугодничал и дружил с Бахусом. О последнем красноречиво свидетельствовали одутловатое лицо и красный нос. Четвёртый гость российского консульства носил нафиксатуаренные усы с закрученными вверх кончиками. Он брил бороду, и в его правом глазу виднелся монокль, чья золотая цепочка сбегала по лацкану фрака до самой зажима-прищепки, тоже, естественно, золотой.
Следуя этикету, Скипетров представил молодого дипломата всем четырём иностранным персонам.
Первый, с рыжими бакенбардами, оказался генеральным консулом Великобритании в Каире Джоном Вудом. Он пожал руку Ардашеву с выражением холодной почтительности. Второй, прозванный Климом Мефистофелем, ожидаемо был Генри Адамсон. А толстяк, назвавшийся Леоном Робером, прибыл в Египет для поиска и изучения коптских[108] рукописей. Он небрежно кивнул и, выпятив вперёд толстую нижнюю губу, бросил:
– Египет – это целый мир. Надеюсь, молодой человек, вы полюбите его так же, как когда-то и я.
Четвёртый, модник с моноклем и нафиксатуаренными усами, был не кто иной, как генеральный консул Франции Жерар Дюпон. Он расплылся в улыбке и сказал:
– Франция – первая европейская страна, открывшая историческое и культурное наследие Египта. Неслучайно именно наши архитекторы начали масштабное строительство нового Каира двадцать пять лет назад и продолжают это делать до сих пор. Вы ещё не посещали Фустат?
– Пока нет, – покачал головой Ардашев.
– О! – взмахнул руками француз. – Не стоит с этим затягивать. Начните с этой самой старой части города, чтобы потом сравнить с тем, что построили мы, французы. Каир отдалён от пирамид десятью верстами и шестьюдесятью веками. Недаром арабы говорят, что всё на земле боится времени, но время боится пирамид. Можете себе представить, что храм, находящийся позади Сфинкса, – самый древний храм на Земле?..
Ардашев не успел ответить, потому что в залу вошла княгиня с внучатой племянницей и все мужские взоры устремились на Дарью Андреевну. Закрытое длинное платье для приёмов с рукавами три четверти обтягивало стройную фигуру госпожи Бестужевой так, что её тонкая талия и высокая грудь, спрятанные за голубую ткань, ещё больше привлекали внимание. Широкая шляпка с искусственными цветами и перьями добавляли её образу шикарного величия.
Появление Батищева, Сарновского и Матецкого осталось почти незамеченным. Пока иностранцы представлялись княгине и её племяннице, Клим счёл необходимым поприветствовать своих недавних попутчиков, выяснив между делом, что все они, как и следовало ожидать, остановились в гостинице «Нил».
Когда фейерверк внимания над Дарьей Андреевной начал постепенно рассеиваться, Ардашев, представ перед дамами, сказал:
– Позвольте выразить вам, Мария Павловна и Дарья Андреевна, свою радость, которую я испытываю каждый раз при встрече с вами.
– Посмотри, Дарьюшка, а ведь он правду говорит про тебя, по глазам вижу. А насчёт меня наврал, конечно. Ох и влезла ты в сердце молодого драгомана, как иголка в ковёр, – качая головой, выговорила княгиня Соколова-Мещерская. – И что теперь ему прикажешь делать? Как спастись от любви? А может, этот красавец и есть твоя судьба?
– Бабушка, ну что вы такое говорите? – смущённо вымолвила Бестужева, отведя строну взгляд.
– А то и говорю, что не нравится мне, как на тебя эти лягушатники с бритами пялятся, аки волки на овцу. Я их с Турецкой войны[109] терпеть не могу. Сгубили они ротмистра, братца моего, под Инкерманом. А ведь Сашенька всего на два годочка от меня старше был. Одна только карточка фотографическая и осталась. Я хоть сегодня отвела душу – помолилась за него, грешного. Только вот забывать я стала его лицо. Память, девка продажная, с годами всё стирает из разума, точно скипидар чернила. Ох и добрый Саша был… А красавец-то какой! Ни одна барышня ему на балах в приглашении на танец не отказывала, – её сиятельство поворотилось к Ардашеву: – А вы, Клим Пантелеевич, завтра с утра, часов в десять, заходите за нами в гостиницу. Мы в «Ниле» поселились. Да вместе город и осмотрим. Уж очень вы мне по душе пришлись. А с начальником вашим я сама всё утрясу… Ага, вон и Александр Иванович к нам опять направляется… Мне с ним tête-à-tête покалякать надобно. А вы идите… До завтра.
Ардашев откланялся и приблизился к фуршетному столу. Чего тут только не было! Треугольники сыра, мясные и рыбные canapé, красная и чёрная икра в яичных белках, балыки, графины с водками, наливками и вермутами, сухие вина и шампанское.
Остаток вечера Клим провёл в кругу коллег, травивших анекдоты и дипломатические курьёзы. Один из них запомнился Климу особенно. В Афинах, в этой дипломатической европейской дыре, три года назад скончался русский посланник Фортунат Велюров, и секретарю Подсмехову дали скучное и весьма неприятное поручение – доставить гроб с телом покойного в Петербург. По пути следования он оказался в Вене. Кабаре, рулетка и кафешантаны так вскружили молодому дипломату голову, что он проигрался в дым в одном из карточных клубов. Денег на дальнейшую дорогу не осталось. Недолго думая, секретарь посольства обратился к родственникам умершего с просьбой одолжить ему сумму, достаточную для того, чтобы добраться до Петербурга. Средства он получил, но взамен ему пришлось отбить телеграмму с текстом, что залогом возврата займа является гроб с телом покойного. В оговорённые сроки он деньги не вернул, и позорная залоговая депеша попала на Певческий мост. Дело замяли, поскольку посол России в Англии приходился Подсмехову родственником.
К неудовольствию княгини, Дарья Андреевна весь вечер провела в компании секретаря английского консульства и французского египтолога.
Глава 20
Полицейский участок в Эль-Хамзави
I
Утром Ардашева вызвал генеральный консул. Усадив драгомана перед собой, он сказал:
– Вчера княгиня Соколова-Мещерская попросила меня разрешить вам сопровождать их с Дарьей Андреевной во время осмотра достопримечательностей Каира. Но вы же город не знаете, поэтому возьмите местного проводника. Рядом с отелями они стаями бродят, как волки. Пусть он сидит
