деле. Сначала я пошла на футбольный матч, пытаясь побыть
нормальной старшеклассницей, потом на меня напали, а потом я оказалась у Кристиана дома. Не день, а какой-то сюрреализм.
Было такое ощущение, будто что-то между нами изменилось. Он не только пришел мне на помощь и спас положение, но и купил наггетсы, позволил Пайпер ночевать со мной в его постели (мы с ней несколько часов подряд смотрели «Сплетницу») и ни разу не скривился, глядя на меня. Утром Олли приготовил нам с Пайпер завтрак (по словам Кристиана, ничего подобного его брат никогда не делал), а потом мы уехали. На прощание Кристиан пригрозил, что все равно явится ко мне ночью.
Пит ни слова не сказал насчет состояния моего лица. Когда я вошла в дом, он даже не взглянул на меня, а Джилл еще спала. Я весь день провела у себя в комнате – делала уроки и старалась не думать о прошлом, о пустых угрозах, о Кристиане. Несколько часов назад я наконец сдалась и спустилась на первый этаж, что-нибудь пожевать и выпить воды, а Пита с Джилл даже дома не было. Я понятия не имела, куда они ушли, может, на свидание. При мысли об этом я вслух фыркнула. Ага, как же. Так или иначе, в восемь вечера дверь в мою комнату заперли, значит, они вернулись домой. Вполне вероятно, что прямо сейчас, пока я предавалась размышлениям, Джилл сосала Питу.
Тут мне в голову невольно пришла еще одна мысль: неужели Кристиан и правда явится сегодня? Я неоднократно сказала, что закрою окно, так что не стоит даже и пытаться, но он только взглянул на меня потемневшими серыми глазами и пробормотал: «Тогда я его открою». Сердце у меня в тот момент зашлось как сумасшедшее.
Хотела ли я, чтобы он залез ко мне в окно? Нет! Да! Стоп, нет! Я шлепнула себя по лицу от досады. В душе поднималось волнение, предвкушение, и это здорово раздражало. Когда Кристиан сказал, что просто хочет удостовериться в моей безопасности, у меня потеплело на сердце.
Осознание того, что ты для кого-то важен, было мне в новинку, но ощущение было приятное. Оно будто согревало, защищало, а с моим образом жизни чувствовать подобное было опасно. Я жила в вечном круговороте перемен. Люди появлялись в моей жизни и снова исчезали. Мне не суждено было привязаться к кому-то или к чему-то, но это все-таки случилось.
Теперь у меня была Пайпер. Мы были знакомы уже несколько недель, и, пожалуй, такого близкого друга у меня еще не было. Она нашла меня перепуганную, в крови, но не отвернулась и не бросилась прочь, чтобы спасти свою шкуру. Не сбежала, когда все стало скверно, а это много говорит о человеке.
Еще был Олли. Он с самого начала нормально ко мне относился, но еще он был озорным, живым. Мне хотелось вцепиться в него и никогда не выпускать.
И, наконец, Кристиан – парень, который клялся, что ненавидит меня и хочет, чтобы я ушла, который сказал, что я отчасти виновна в смерти его матери, который вечно косился на меня в школе, натравил на меня Мадлен и заставил перевернуть поднос с едой мне прямо на грудь, – почему-то требовал, чтобы я впускала его к себе в спальню по ночам, чтобы он мог убедиться в моей безопасности. Теперь Кристиан хотел убить Пита, потому что знал, что тот меня ударил. Хотел пойти и задушить парней, которые напали на меня во время матча. Хотел, чтобы я осталась у него дома, и обрабатывал мои раны. Все хорошее в нем влекло меня, и я не хотела отпускать его, и все же я не готова была полностью опустить все щиты, полностью открыться ему. Проще было оттолкнуть его, чем сблизиться, а потом потерять. Не так больно. В конце концов, однажды я уже лишилась Кристиана, как лишилась вообще всего в своей жизни, и меня это очень ранило.
Мои размышления прервал шорох снаружи. Я села на кровати и уставилась на окно. Сердце зашлось в груди, внутри все затрепетало. У меня закружилась голова, и я не помнила, когда в последний раз ощущала подобное.
Мое окно открылось. Показалась длинная, стройная нога в джинсовой штанине. Я выпрямилась в кровати. На мне была лучшая моя футболка с изображением группы и лучшие пижамные шорты. Я принарядилась перед сном – как раз на тот случай, если он решит выполнить свою угрозу.
В этот момент я чувствовала себя типичной школьницей. Меня ничто не волновало, кроме мальчишки, который, скорее всего, не испытывал и доли тех чувств, которые я испытывала к нему. Он хотел, чтобы я находилась в безопасности, но это вовсе не означало, что при виде меня он приходил в восторг, что у него внутри все сжималось при мысли о поцелуе со мной.
Забравшись в спальню, Кристиан повернулся и закрыл окно. Потом встал, уперев руки в боки, и всем телом повернулся ко мне. В комнате было темно, единственным источником света служило ночное небо. Я не видела толком его лицо, но была уверена, что он ухмыляется.
– Ты же вроде собиралась его запереть, – прошептал он.
Лицо у меня полыхало, и я была даже рада, что в комнате темно.
– Я забыла… – медленно выдохнула я. – Кристиан, ты не обязан здесь находиться. Я в порядке. Сижу под замком в своей комнате. Что, по-твоему, может случиться?
Кристиан сделал пару шагов навстречу мне. Я наблюдала, как он снимает куртку и кладет ее на пол рядом с моим ноутбуком. А потом темный силуэт оказался совсем рядом с моим матрасом, и Кристиан сел спиной к стене. Вытянул длинные ноги, сложил руки на коленях.
Теперь мне было хорошо его видно. Резко очерченный контур челюсти, подсвеченной лунным светом, скуластое лицо, прямой нос. Не могла различить я только цвет его глаз, но ведь я помнила его и так – глаза цвета бури, иногда светлее, иногда темнее.
Наконец низкий голос нарушил молчание:
– Кто знает, может, эти ублюдки знают, где ты живешь, и заберутся к тебе в окно. Может, заплатят Питу, чтобы он открыл дверь. Или… – голос Кристиана стал тише. – Может, Пит попытается что-то предпринять. Неважно. Я буду здесь на случай, если что-то все-таки случится.
Я помолчала, пытаясь осмыслить услышанное. Попыталась угомонить бестолковое сердце и удостовериться, что, когда я заговорю, мой голос не будет высоким и девичьим.
– Я же сказала, что смогу о себе позаботиться, Кристиан. Я не прошу тебя спасти
