вашу галерею, правда, у меня есть несколько условий.
– Что вы решили сделать? – Ляшко захлопал глазами, медленно отходя к двери.
– А вы, собственно, кто? – Мятежный ошпарил того убийственным взглядом и брезгливо отвернулся.
– А я совладелец, – Ляшко пришёл в себя, оправился и вновь вернул своему лицу наглое очарование. – Ну, не то чтобы на бумагах, но Адель подтвердит. Да?
– Отлично, Вячеслав Андреевич, – кивнула Мятежному, еле-еле сумев выдавить улыбку. – Я вернусь к вам через минутку. Георгий, можно вас на пару слов?
Мои шаги звучали как удары отбойного молотка. Смотрела в глаза Ляшко, не понимая, как могла поверить в то, что мужчина может помогать абсолютно бескорыстно? Как могла довериться? Чтобы он при любом удобном случае размахивал вложенными деньгами? Да, Ада. И он имеет на это право. И пришло время вернуть ему всё, что должна.
– В субботу пройдет аукцион, после которого я отдам тебе всё до копейки, Георгий, – когда мы оказались в коридоре, зашипела я. – Подготовь документы для моего юриста, у тебя времени – до пятницы. Хочу знать, сколько было вложено твоих денег. Мне не нужно было от тебя ничего. Я не просила шмоток, квартир и дорогих тачек. Я была удобной, тихой и забитой любовницей, и эта роль устраивала нас обоих, пока на тебя не снизошло озарение в виде открытия галереи современного искусства. Ты вдруг так загорелся этой мыслью, что пришлось поверить, что чудеса случаются. Говорил, что всё уладишь, что не будет никаких проблем, и это дело будет приносить тебе пассивный и стабильный доход, а я просто получу свою мечту. Мне не нужны были документы с моим именем, не нужен был этот статус. Это всё нужно было только тебе…
– Дура… – выдохнул Георгий, прижимая меня к стене. Его касания вызывали тошноту, а аромат парфюма – приступ удушья. – Я хотел подарить тебе мечту.
– Спасибо, что отрезвил, а то я правда поверила, что мечту можно купить, – рассмеялась, уворачиваясь от его мокрых губ, пахнущих кислотой сигары. – Оказывается, я всё могла сделать сама.
Ляшко дёрнулся, будто я влепила ему пощёчину. Пошатнулся и стал отступать, посматривая на переговорную, где сидела парочка, так жаждущая отжать у меня дело всей жизни. Внутри стали взрываться фейерверки от внезапного осознания, что ведь правда… Это всё может стать моим по праву! Не потому, что любовник поверил в твой вкус и умение искать таланты незашоренным взглядом, а потому что сил внутри хватит на всё, о чём мечтала, но стыдилась. А теперь и стыдиться было нечего.
Продам всё своё хранилище, отдам долги, переберусь в квартирку поскромнее, но зато жить начну. Не прятаться, не бояться, не стыдиться своего имени. Из глаз выкатилась слеза, а в пальцах сила появилась.
Я вдруг ощутила аромат сладости масляных красок и шорох холста, к которым не прикасалась долгие двадцать лет. И мне впервые захотелось взять в руки уголёк, чтобы выплеснуть свои боль, разочарование и растоптанные надежды, что с твоей мечтой будут обращаться бережно.
В галерее стояла тишина. Ляшко выжидал, очевидно, надеясь, что спасую, отступлю и сдамся под его напором. Но нет… С этой тропинки я уже не сойду, и галерею ему не отдам. Пусть валит! И он всё понял. Лишь напоследок стукнул в дверь переговорной, откуда вышли растерянные мужчины в строгих костюмах. А когда вся троица удалилась, шумно о чём-то переговариваясь, я ощутила, как слабеют ноги. Рванула в туалет и открыла ледяную воду. Окунала под струю лицо, пытаясь смыть липкое ощущение страха и тревоги.
А всё ли я сделала правильно?
Ляшко был со мной долгие шесть лет!
А я с лёгкостью оттолкнула его, как только на горизонте появился Раевский?
– Дура! Дура! Опять в ту же воду? Опять ждёшь подачек от судьбы? – орала я самой себе, смотря в отражение зеркала. Лупила ладонью по воде, забрызгивая начищенную поверхность, чтобы размыть безумие своего взгляда. – Он женат! У него своя жизнь… Своя! А у тебя? Ничего нет… Ты даже трусливо фамилию сменила, лишь бы не сопротивляться этому миру. У тебя, Ада, ничего нет.
Не знаю, сколько мне понадобилось времени, чтобы прийти в себя. И даже когда я ковыляла на полусогнутых к своему кабинету, будучи уверенной, что Мятежный давно уже свалил, подёргивалась от дрожи, меня не отпускало чувство затягивающейся на шее удавки. С трудом делала вдох и с болью выдыхала воздух, отравленный страхом.
Я осталась в чужом городе совершенно одна. Опять одна… Только теперь у меня нет ни сына, дающего силы выгрызать себе путь, ни сестёр под боком, готовых подставить плечо для горьких слёз. Только дымка надежд, что Раевский до сих пор любит.
– Прошу прощения, – я даже заикаться начала, когда увидела Мятежного, вальяжно развалившегося на диване. Он попивал кофе из моей чашки и листал каталог ожидаемой выставки.
– Ничего страшного. Это я прошу прощения, но мне пришлось немного похозяйничать и сварить себе кофе, – он дёрнул плечом, выдавая своё раздражение, но от лишних упрёков воздержался. – А это неплохо… – Слава ткнул в последнюю страничку с изображением работы совсем молоденькой художницы, с которой я познакомилась совершенно случайно. – Есть в этом какая-то эмоция. Детская, чистая, не испачканная бытом и реальностью.
– Слава… – я рассмеялась и села за стол, отчаянно сцепляя пальцы в нервный узел, только бы не показать, что превратилась в оголённый провод. – Ты не похож на ценителя искусства, уж прости.
– А я и не претендую. Просто это цветастое безумие весьма трогательно. Недурно, Ада… Недурно, – он бросил на стол каталог, шлёпнул по нему ладонью и наклонился. – А это может быть весело. Если перефразировать то, чем ты хочешь заниматься, на мой язык, то получается, мы будем искать таланты, открывать их потенциал, а потом получать прибыль?
– Но не сразу, – я выдохнула, но боль из груди стала расплываться по позвоночнику, стремясь прямиком в голову. – Мне нужно два года, чтобы добить каталоги. Это долго, мучительно, порой безысходно. Но я верю, что вскоре наша галерея перестанет пугать эхом голых стен. А пока я планирую стряхнуть пыль со своих картин…
Меня на полуслове оборвал звонок телефона. И тут картинка сложилась. Предчувствие злорадным хохотом пробежалось по нервным окончаниям, давая себе волю. Я с тревогой смотрела на экран, на котором светились цифры местного номера. Не могла пошевелиться, просто пялилась на номер и не могла побороть свой страх. А когда махнула пальцем по экрану, то абонент сдался. И вместо того, чтобы перезвонить, я набрала номер сына.
«Абонент выключил телефон или находится вне
