вырывавшейся из булочных и кондитерских, по приторной сладости лотков с фруктами. То были долгие прогулки. Друзьям нравилось проходить через ротонду Хлебного рынка, громадную и тяжелую каменную клетку, битком набитую белыми мешками с мукой, и прислушиваться в тишине гулкого свода к звуку собственных шагов. Они любили пустынные в этот час углы соседних улиц, мрачных и печальных, как в заброшенном городе: улицу Бабиль, улицу Соваль, улицу Дезекю, улицу Виарм, мертвенно-белую от соседства с мельниками, – там в четыре часа утра кишит людьми биржа зернового хлеба. Обыкновенно обход начинался с этого пункта. Клод, Маржолен и Кадина медленно шли по улице Вовилье, останавливаясь перед подозрительными притонами и со смехом показывая друг другу глазами на крупный желтый номер дома со спущенными жалюзи. В узком пространстве улицы Прувер Клод, прищурившись, смотрел на боковой портал церкви Святого Евстафия с розеткой и двумя этажами окон с арками, выступавший перед ними в конце крытого прохода рынка, точно в рамке, образуемой этим громадным зданием, похожим на современный вокзал. Художник самонадеянно утверждал, что все памятники Средних веков и Возрождения могут уместиться под кровлей Центрального рынка. Затем, проходя по широким новым улицам Пон-Нёф и Рыночной, он рассказывал подросткам о новой жизни, о великолепных тротуарах, высоких домах, роскошных магазинах. Клод говорил им, что чувствует то своеобразное искусство, которое только еще возникает, и приходил в отчаяние от своего бессилия воплотить его в художественных образах. Однако Кадина и Маржолен предпочитали провинциальное затишье улицы Бурдоне, где можно играть в шары, не рискуя быть раздавленным. Кадина прихорашивалась, проходя мимо оптовых складов шляп и перчаток. Там у каждой двери стояли приказчики; за ухом у всех было по перу, и они со скучающим видом провожали глазами молоденькую девушку. Подростки предпочитали также уцелевшие уголки старого Парижа, улицы Потри и Ленжери с их пузатыми домами и лавчонками, где торговали маслом, сыром и яйцами, улицы Феронри и Эгюильри с их темными узкими магазинами, которые считались в былые времена шикарными. В особенности им пришлась по сердцу мрачная грязная улица Курталон, идущая от площади Сент-Опортюн до улицы Сен-Дени, пробуравленная зловонными проходами; в глубине их Маржолен и Кадина занимались шалостями, когда были поменьше. Начиная с улицы Сен-Дени, наши фланеры вступали в область лакомств. Они улыбались сушеным яблокам, палочкам лакрицы, черносливу, леденцам, продающимся у торговцев бакалейными и аптекарскими товарами. Их бесцельная ходьба по улицам всегда сводилась к помыслам о чем-нибудь вкусном, желанию полакомиться глазами всем, что выставлено здесь для приманки покупателя. Квартал был для них как бы постоянно накрытым столом, вечным десертом, в который они не прочь были запустить пальцы. Друзья лишь мельком заглядывали в другой край, где ютились расшатанные, сбившиеся в кучу домишки, – на улицы Пируэт, Мондетур, Петит-Трюандри, Гранд-Трюандри, – мало интересуясь складами улиток, лавочками вареных овощей, конурами требушинников и торговцев водкой. На улице Гранд-Трюандри находилась, однако, мыловаренная фабрика, являвшаяся приятным исключением среди соседних зловонных заведений. Маржолен всегда останавливался, выжидая, чтобы кто-нибудь вошел в помещение фабрики или вышел оттуда, потому что любил запах духов, которым его обдавало из раскрывавшейся двери. Затем все трое поспешно возвращались на улицу Пьер-Леско и на улицу Рамбюто. Кадина обожала соленые закуски. Она останавливалась в восхищении перед связками копченых селедок, перед бочонками анчоусов и каперсов, перед бочками корнишонов и оливок, где плавали деревянные ложки. Запах уксуса приятно щекотал ей горло; терпкий вкус трески, копченой семги, сала и ветчины, острая кислота лимонов, наваленных в корзинах, заставляли ее высовывать кончик влажного от разыгравшегося аппетита языка, которым она облизывала губы. Она любила также штабели жестянок с сардинами, образующие посреди мешков разукрашенные металлом колонны. Кроме того, на улице Монторгейль и на улице Монмартр были прекрасные бакалейные лавки, рестораны, из отдушин которых пахло вкусным, витрины с домашней птицей и дичью, очень аппетитные с виду, лавки консервов, где у дверей стояли открытые бочки с шинкованной кислой капустой, желтой, точно старинный гипюр. А на улице Кокильер приятели мешкали, упиваясь запахом трюфелей. Там была большая съестная лавка, из которой на тротуар доносились такие ароматы, что Кадина и Маржолен закрывали глаза, воображая, будто они едят чудесные вещи. Клоду становилось не по себе; он уверял, что тощает от всего этого, и возвращался к Хлебному рынку по улице Облен, изучая торговок салатом под воротами и простую фаянсовую посуду, расставленную на тротуаре, и предоставив «обоим скотам» доканчивать прогулку среди запаха трюфелей, самого острого во всем квартале.

То были большие прогулки. Кадина бродила одна со своими букетиками фиалок; она любила уходить подальше, посещала некоторые магазины, которые ей особенно нравились. Так, ее необыкновенно восхищала булочная Табуро, где целая витрина была занята кондитерскими изделиями; девушка шла по улице Тюрбиго, возвращалась по десяти раз, чтобы пройти мимо миндального печенья, сент-оноре, саваренов, сдобных лепешек, фруктовых тортов, баб, пирожных с кремом и со сбитыми сливками. Она в умилении останавливалась перед вазами с печеньем, миндальными крендельками и мадленами. Булочная была очень светлая, с широкими зеркальными окнами, мрамором, позолотой и ящиками для хлеба из фигурного железа; в другом окне наклонно стояли продолговатые глянцевитые хлеба, упиравшиеся одним концом в хрустальную полочку, а вверху поддерживаемые медной перекладиной. Из булочной распространялась приятная теплота свежевыпеченного теста, от которой Кадина вся расцветала, когда, поддавшись искушению, она входила купить себе булочку за два су. Другая лавка, против сквера Дезинносан, возбуждала в ней жадное любопытство и разжигала пыл неудовлетворенных желаний. Это была паштетная. Кадина останавливалась, любуясь обыкновенными паштетами, паштетами из щуки и паштетами из гусиной печенки с трюфелями. Замечтавшись, она долго стояла перед ними, говоря себе, что надо когда-нибудь попробовать эти прелестные вещи.

У Кадины были свои часы кокетства. Тогда она мысленно покупала себе великолепные наряды на выставке «Французских фабрик», которые пестрили площадь перед церковью Святого Евстафия громадными кусками материй, висевшими, развеваясь, от антресолей до самого тротуара. Рыночные торговки в грязных передниках стояли перед витриной, где выставлены были туалеты, в которых им предстояло щеголять в воскресный день, а Кадина, которую немного стеснял ее лоток, щупала шерстяные материи, фланели и бумажные ткани, чтобы хорошенько оценить их добротность и мягкость. Она намеревалась купить себе платье из яркой фланели, из ситца с разводами или из красного поплина. Иногда ее выбор останавливался на каком-нибудь остатке, выставленном в витрине и красиво собранном рукою приказчика, – ее привлекала нежная шелковая материя небесного или яблочно-зеленого цвета, которую она мечтала отделать розовыми лентами. По вечерам Кадина шла взглянуть на ослепительную игру драгоценных камней у крупных ювелиров на улице Монмартр. Эта страшная улица оглушала ее грохотом бесконечной вереницы экипажей. Девушку немилосердно толкали в толпе; но Кадина продолжала стоять, устремив взгляд на великолепие витрин, сверкавших при свете целого ряда фонарей, подвешенных снаружи у магазинов. Сначала шла матовая белизна и яркий блеск серебра: карманные часы, цепочки, столовые приборы, положенные крест-накрест, кубки, табакерки, кольца для салфеток, гребни, размещенные на этажерках; но больше всего нравились Кадине серебряные наперстки, расставленные на фарфоровой горке под стеклянным колпаком. А по другую сторону, в зеркальных стеклах, отражался желтый блеск золота. Длинные цепочки спускались сверху целым занавесом, отливая красными молниями; маленькие дамские часики, обращенные к зрителю крышкой, напоминали своей круглой формой и блеском упавшие на землю звезды; обручальные кольца были нанизаны на тонкие прутья; браслеты, брошки, драгоценные уборы сверкали на черном бархате открытых футляров; в перстнях, разложенных на большой четырехугольной доске, вспыхивали синие, желтые, фиолетовые огоньки, а со всех этажерок свешивались в два или три ряда серьги, крестики и медальоны, придавая краям хрустальных полочек вид богатой бахромы со скиний. Отблеск всего этого золота, точно яркий луч солнца, освещал улицу до середины мостовой. И Кадине чудилось, будто она приближается к чему-то священному, входит в императорскую сокровищницу. Она подолгу

1 ... 45 46 47 48 49 50 51 52 53 ... 167

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Чрево Парижа. Радость жизни - Эмиль Золя бесплатно.

Похожие на Чрево Парижа. Радость жизни - Эмиль Золя книги

Король в Желтом - Роберт Уильям Чамберс - Разное / Ужасы и Мистика
Призрак Оперы. Тайна Желтой комнаты - Гастон Леру - Зарубежная классика / Исторические приключения / Разное / Ужасы и Мистика
Пробуждение - Кейт Шопен - Зарубежная классика
Русская революция от Ленина до Сталина. 1917-1929 - Эдуард Халлетт Карр - История / Разное / Прочая научная литература / Прочее
Центральный парк - Вальтер Беньямин - Разное / Культурология / Науки: разное
Пират - Аргирис Эфтальотис - Разное
Кашпар Лен-мститель - Карел Матей Чапек-Ход - Зарубежная классика
Золото тигров. Сокровенная роза. История ночи. Полное собрание поэтических текстов - Хорхе Луис Борхес - Зарубежная классика / Разное / Поэзия
Ромео и Джульетта (Пер. Т. Щепкина-Куперник) - Шекспир Уильям - Зарубежная классика
Аватара - Теофиль Готье - Разное / Ужасы и Мистика

Оставить комментарий