нападать на своих же демонов.
Оказалось, что они подконтрольны некоему иному разуму — анималисту. И вот это уже вызвало настоящее удивление у Оега. Оказывается, есть разные способы воздействия на тварей. И ему воздействие на них давалось гораздо хуже, чем на тех же демонов или человеческих магов.
А вот всадников, руководящих ящерами, сейчас убивали.
Тогда он отправил максимальное количество демонов, чтобы они взяли в кольцо и уничтожили тех, кто пытался выбраться из дирижабля.
И тут произошло вообще непонятно что.
Приблизившись к месту, где чадил упавший дирижабль, он увидел, как буквально три легиона собственноручно отправленных им на уничтожение, — а это огромное количество — пятнадцать тысяч демонов — вместо того чтобы уничтожать горстку магов, вдруг начали неистово сношаться друг с другом.
Это было настолько внезапно, что Оег даже немного опешил.
«Что за нахер? — подумал он. — Ну ладно, если бы это были суккубы. Ну, суккубы — разведчики, они же должны вызнавать информацию. Но так бездарно и непонятно использовать эту силу — просто уму непостижимо. Неужто, верховная суккуба Азарета вернулась и перешла на сторону людей, чтобы противостоять мне? — пронеслось в его голове. — Ну это же просто невозможно. Они, в принципе, не используют силу таким образом».
Но главное, он не мог вернуть этих демонов. Потому что не мог перебороть их природный инстинкт своей ментальной установкой на дальнейшую битву. И Оег просто плюнул на всё это дело, подумав: «Перетрахаются — и пойдут дальше».
При всём том эта битва начала приобретать для него очень и очень интересные масштабы. И он находился в лёгком восторге от всего происходящего.
Вдруг, наконец-то, он упёрся в ментальную защиту. Здесь его ждал особый сюрприз. Как будто мало было всего прочего, к тому, что уже произошло, добавилось ещё кое-что. Он понял, что почерк силы, защищающей крепость, соответствует ментальному почерку рода Максвелла.
Это означало, что защиту против него держит либо высший демон, имеющий кровь их семьи, либо кто-то, обученный их методам, использующий их кровь.
Но при всём том он не понимал, кто бы из их рода мог предать? Каким образом? Тем более ради чего? Чтобы встать на сторону людей? Это просто невозможно. Все члены клана постоянно проходят проверки Максвелла. Неужели кто-то умудрился проскользнуть?
А кого они могли потерять?
И тут Оег понял: возможно, нужно открыться — чтобы понять. Пустить в себя. Чтобы ощутить уникальный почерк внутри этой силы.
Он этого не боялся. Его вряд ли кто мог победить. Да и противостояния с другими братьями у него не было. И Оег полностью открыл своё сознание навстречу тому менталисту, что удерживал купол защиты.
И тут, как молния среди ясного неба, к нему пришло понимание, что это не кто иной, как давным-давно потерянный им результат эксперимента. Однажды он сделал ребёнка с одной из женщин-менталистов. Он изнасиловал её, она понесла от него, а после сбежала.
Так вот, оказывается, где проросли плоды его экспериментов.
— Надо же, — прошептал он. — Ну что ж. Это уже совсем другое дело. Вечер перестаёт быть томным, — он ухмыльнулся, обнажая хищные зубы. — Вопрос приобретает семейные черты.
* * *
В какой-то момент Мирослава снова почувствовала себя так же, как в сознании Артёма Муратова. Не в том смысле, что перед ней были невообразимые нагромождения информации, нет. А в том, что ей снова приходилось держаться за какое-то одно-единственное воспоминание.
Но теперь это происходило по другой причине. Потому что, если бы Мирослава не держалась ни за что, она просто пошла бы в разнос. И, честно говоря, она уже пошла в разнос, но держалась.
Перед её внутренним взором стоял улыбающийся Костя — человек-полудемон. Но всё это было неважно. Главное — это был друг. Её самый настоящий друг.
А рядом с Костей в своём сознании она видела лик матери, просветлённый, ясный, говоривший ей: «Дочь, ты справишься. Держись».
И она держалась. Даже не из последних сил, их уже не осталось. А на каком-то внутреннем стержне, который она всегда чувствовала в себе. Её само уже трясло. Крупная дрожь пробивала всё тело.
Она с трудом продолжала держать все эти нити, все эти цепочки, всю связь со всеми магами. Держала, сцепив зубы, чувствуя, как они скрипят друг об друга. Неизвестно, каким чудом, но она держалась. Даже голову её трясло, будто она была тяжело больной старухой.
И когда Мира уже думала, что больше сил ни на что не хватит, вдруг почувствовала, что где-то рядом появились Тагай и Радмила. Они устремились к ней, почувствовав её крайнюю усталость, измор. Нашли её на краю капища в состоянии, в котором она была почти неузнаваема.
У девушки шла кровь не только из носа, но и из ушей, из глаз, изо рта. Даже с корней волос сочилась кровь, каплями, словно пот.
Они опустились рядом с ней.
— Давай, быстрее! — сказала Радмила.
— Я… Я… — прохрипела Мирослава, которая уже почти забыла как говорить, — я сейчас замкну на вас защиту.
И как только она передала им рунные цепочки и всю паутину защиты, она вдруг открыла глаза.
У Радмилы с Тагаем внутри всё обмерло, потому что в этих глазах стояло нечто такое, что людям вряд ли подвластно.
— Держите защиту, — проговорила она. — А я должна выйти на битву.
— Да на какую тебе битву⁈ — попытался угомонить её Тагай. — Ты должна отдыхать! Сейчас надо восстанавливаться, иначе… мы не можем тебя потерять!
— Нет, — покачала головой девушка, провела тыльной стороной ладони под носом, растирая по лицу густеющую кровь. — Вы просто не понимаете. Это личное, — проговорила она. — Я всё равно буду с ним бодаться. И постараюсь уничтожить.
— Но Мира… — обратилась к ней Радмила.
— Что «Мира»? — злобно переспросила девушка обернувшись к Зорич: — Он изнасиловал мою мать. Я убью его.
И тут Радмила с Тагаем поняли: говорить что-либо в этой ситуации бесполезно. Для Мирославы это было делом чести.
* * *
Демоны затопили всю округу. Несмотря на все усилия, они преодолели ловушки людей и начали окружать уже непосредственно саму резиденцию.
Проникнуть сюда было значительно сложнее. Но их было такое количество, что рано или поздно они должны были этого добиться.
Креслав Рарогов в сражении оказался рядом со Скородумом Полуночником. Полуночник как раз и прикрывал его. Он был очень сильным менталистом, а Креслав швырял огненные заряды, возводил
