исключением. Они были всегда прекрасно экипированы и дисциплинированы. Первая рота прибыла в 1719 г. под командованием капитана Жозе Рудригеша де Оливейры, ветерана Войны за испанское наследство. Он удостоился искренней похвалы графа Асумара за «непрестанное усердие и старание», которые тот проявил, пройдя по крутым дорогам в разгар сезонных дождей от побережья до Вила-Рики. Более того, его люди были настолько дисциплинированными, что «не дали никакого повода для раздражения местным жителям, платя сразу же за все приобретенное ими». Граф также заметил, что их поведение вызвало уважение к драгунам у каждого жителя Минас-Жерайса. Вторая рота под командованием капитана Жуана де Алмейды прибыла несколько месяцев спустя. Асумар с сожалением сообщал, что этот офицер не столь озабочен поддержанием дисциплины среди своих людей на марше.
Подавление мятежей в Питанги и Вила-Рике, где драгуны сыграли решающую роль, не очень-то способствовало их популярности среди населения Минас-Жерайса. Отныне к ним начали относиться с боязливым уважением. С другой стороны, они расправились с частными армиями могущественных землевладельцев, которые терроризировали местное население. Об этом свидетельствуют «бунты в сертане» (motins do sertão), в долине реки Сан-Франсиску в 1736 г. Размещение на постой солдат в частных домовладениях вызывало всеобщее возмущение, и это было тоже причиной недовольства участников мятежа в 1720 г. в Вила-Рике. Частично требования жителей удовлетворили, построив несколько лет спустя казармы в Рибейран-ду-Карму и Вила-Рике, казармы же в Сан-Жуан-дел-Рей и других поселках появились значительно позже. Корона не выплачивала непосредственно жалованье солдатам и не обеспечивала их обмундированием, делалось это на контрактной основе; также это касалось медицинской службы и госпиталей.
Драгуны занимались постоянным патрулированием дорог Минас-Жерайса, лишь небольшой отряд оставался в резерве в казармах. Они имели право останавливать и обыскивать каждого встречного, на предмет возможного обнаружения контрабандного золота и алмазов. Солдаты получали вознаграждение в зависимости от стоимости конфискованного ими товара. Они восполняли небольшую свою численность повышенной активностью и бдительностью, особенно в Алмазном округе. Их патрули обычно имели поддержку отрядов, занятых поиском беглых рабов, которые подчинялись своим командирам (capitães do matd). Эти люди ориентировались в сертане гораздо лучше драгун и были проводниками солдат в отдаленных районах.
Несмотря на суровость законов, бдительность драгун и монополию на добычу алмазов, было, конечно, невозможно покончить с их незаконным поиском и торговлей. Дикая пересеченная местность давала прекрасную возможность создать тайники во многих местах. Да и контрабандный вывоз алмазов из Алмазного округа не представлял особой проблемы для таких его адептов, как бродячие торговцы или погонщики мулов. Незаконная добыча алмазов называлась garimpo, а люди, ей занимавшиеся, garimpeiros (гаримпейросы). Многие старатели, которые разорились вследствие указов, запретивших в 1730-х гг. разведку и добычу алмазов, с неизбежностью ушли в тень, но garimpeiros не были грабителями или бандитами. Работая в одиночку или в составе небольших отрядов, они никогда не нападали на драгун и не причиняли беспокойства своим землякам. Но когда их начинали преследовать солдаты или милиция, они храбро сопротивлялись. Схваченные гаримпейросы никогда не предавали своих товарищей, и им никогда не предъявляли обвинений в грабеже, насилии или иных тяжелых преступлениях, кроме обвинения в оказании сопротивления при аресте. Несмотря на то что день и ночь королевские солдаты вели на них охоту, словно на диких зверей, garimpeiros продолжали свою деятельность до конца колониального периода. Как правило, найденные ими алмазы были лучшими по качеству, чем те, которые были добыты на государственных приисках.
Garimpeiros, независимо от цвета кожи, были свободными людьми. Их не следует путать с бежавшими неграми-рабами – calhambolas. Естественно, как только им представлялась возможность, они тоже были вовлечены в незаконную добычу алмазов и золота. Но им часто, чтобы прокормиться, приходилось резать скот и домашних животных, и потому их можно было с полным правом назвать бандитами и грабителями. В то время как у гаримпейрос в соседнем лагере или деревне обычно проживала семья, и он мог одновременно заниматься как законной, так и незаконной добычей алмазов, беглому негру-рабу противостоял каждый свободный человек. И у раба не было иного убежища, как в киломбо, незаконном поселении, среди множества таких же изгоев, как он. Судя по жалобам интендантов и монополистов, не было недостатка в покупателях подпольных алмазов, несмотря на тот факт, что (с июня 1745 г.) никому не разрешалось появляться в Алмазном округе без письменного разрешения управляющего.
В первые 10 или 15 лет после открытия месторождений алмазов технология их добычи оставалась неизменной и во многом той же, что и при добыче золота в Минас-Жерайсе. Главным инструментом был лоток (bateia), в котором порода из русла реки промывалась и просеивалась. В сообщении 1735 г. говорится: «Отсутствует определенный признак наличия в породе алмазов. Но неопровержимое доказательство их отсутствия – это когда нет ни частицы золота в лотке. И наоборот, чем больше золота содержится в породе, тем больше в ней может оказаться алмазов. Размер зерен золотого песка также пропорционален размеру алмазов, поэтому, когда крупицы золота небольшие, такими же будут и алмазные камни». Бразильские алмазы требовали большей обработки, чем алмазы Индии и Борнео, и на этом они теряли в весе и размерах.
Позднее лотки были заменены решетами, а последние во второй половине XVIII в., в свою очередь, сложной системой желобов, водоводов и трубопроводов. Уровень в реках поднимался в сезон дождей, с октября по апрель, поэтому в эти месяцы всю ту породу, которая была выбрана из русла рек в относительно сухой сезон, просеивали. Как и в случае с разработкой месторождений золота, часто было необходимо строить прочные дамбы большой протяженности, чтобы отводить воды с конкретного участка реки даже во время благоприятного сезона. Были известны случаи, когда дамбы прорывало и негры-рабы тонули в бурном потоке.
Несмотря на бдительный надзор за неграми-рабами, когда они промывали породу в поисках алмазов, и тщательные обыски после окончания рабочего дня, им удавалось украсть много качественных камней. «Десяти белых недостаточно, чтобы следить за одним негром, – написал неизвестный свидетель в 1735 г. – По этой причине, – объяснял он, – негры отдавали очень большие алмазы своим мастерам, которые передавали их затем негритянкам, а те продавали камни в тавернах белым. Торговля шла тайно. Своим хозяевам негры отдавали только небольшие алмазы. Все вышесказанное было одной из причин, и не последней, почему негров неохотно привлекали к этой работе». Подобно тому, как это происходило и на золотых приисках, власти были убеждены, обоснованно или нет, что мулатки и негритянки, которые продавали продовольствие и напитки старателям, были главными посредниками в контрабандной торговле. Это объясняет суровые запреты на торговлю вразнос, которой занимались цветные женщины в местах добычи алмазов.
Согласно письменному
