ежегодную ренту в 10 милрейсов.
Еще один указ, принятый в то же время (19 января 1699 г.), содержал обращение к «могущественным землевладельцам, угнетавшим людей бедных и низкого положения, которые были настолько запуганы, что не осмеливались жаловаться». Король поручил генерал-губернатору тщательно расследовать вопрос и предпринять быстрые меры против земельных магнатов, которые были виновны в подобной практике, заставив их вернуть все, что они незаконно приобрели. Но не только неимущие граждане жаловались на тираническое поведение крупных землевладельцев. Миссионеры-иезуиты и капуцины тоже могли многое рассказать об этом, особенно о зажиточных латифундистах Баии. Это были представители семейства Диаша д’Авила, Дома Башни (Casa da Torre), как их называли в округе, – их каменный, напоминавший замок, особняк располагался в 30 милях к северу от Салвадора. Возможно, это было, судя по внушительному виду уцелевших развалин, наиболее впечатляющим строением в Бразилии подобной архитектуры.
Насколько малоэффективными были в XVIII в. частые попытки короны справиться с притязаниями крупных владельцев больших стад скота, доказывает, в частности, классический рассказ Антонила 1711 г. Иезуит был прекрасно осведомлен, что в долине реки Сан-Франсиску и по берегам ее притоков располагалось более 500 больших ранчо. Во внутренних районах капитании Баии насчитывалось более полумиллиона голов крупного рогатого скота, в Пернамбуку – более 800 тысяч голов. Отсюда их перегоняли на рынок в Салвадоре, в Баию. Антонил утверждает, что почти все скотоводческие регионы Баии и многие районы в Пернамбуку находились во владении ведущих семейств латифундистов. Это был Дом Башни, то есть семейство Диаша д’Авила, и Дом Моста, представленный семейством Гедеш де Бриту. Читатель может припомнить, что Мануэл Нунеш Виана стал известным и разбогател, работая агентом и администратором скотоводческих ранчо, принадлежавших наследнице Антониу Гедеш де Бриту в долине Сан-Франсиску. Антонил, может, в чем-то преувеличивал, так как мы знаем других владельцев обширных поместий, таких как Жуан Пейшоту Вьегас, Матиас Кардозу и Думингуш Афонсу Мафренсе, но, несомненно, самые большие по площади земли принадлежали Дому Башни и Дому Моста, и именно их, главным образом, касалось королевское законодательство.
Антонил также сообщает, что на каждом ранчо имелся загон для скота в 200—1000 голов. При объединении этих загонов (currais) создавалось крупное животноводческое хозяйство (fazenda de criacão), в котором могло насчитываться уже от 6 до 20 тысяч голов рогатого скота. В этих хозяйствах выращивали мясной скот для городских жителей прибрежной полосы, в основном для Салвадора и Ресифи. Мясную продукцию отправляли также в лагеря старателей Минас-Жерайса на юг и в Мараньян на север. Кроме того, существовала постоянная потребность в тягловом скоте для использования его на прибрежных плантациях. Кожи скота составляли одну из статей бразильского экспорта. В кожи заворачивали весь листовой табак, экспортируемый из Бразилии в Лиссабон (в среднем 27 500 рулонов табака в год). Большое количество разного вида кож экспортировалось для производства обуви. Современный бразильский историк Капистрано де Абреу подчеркивает, что пастухи и скотоводы жили в особое время, это был «век кожи». Двери и кровати (если они у них были) в их хижинах, бурдюки для воды, седельные вьюки для перевозки продовольствия, кожаные доспехи для экспедиций в буше и множество других вещей в их хозяйстве были сделаны из кожи полностью или частично. Основу рациона фермеров составляло мясо и молоко, потому что скотоводческие районы не имели подходящих условий для выращивания маниока и кукурузы. Иногда пастухи занимались производством некачественного сыра, но масла не делали.
После приобретения землевладельцем (законным или любым иным способом) достаточного количества земли должно было пройти какое-то небольшое время, чтобы скот привык к условиям новой местности. Затем необходимо было нанять некоторое количество скотников. В итоге следить за фермой поручали одному пастуху, или их могло быть двое или больше, если хозяйство было большим. Его обязанностью было клеймить телят, защищать скотину от нападений диких зверей (или от набегов враждебных индейцев) и лечить ее от болезней, следить за тем, чтобы она не разбредалась и чтобы было достаточно корма и воды. Что касается последнего, то этого было довольно нелегко обеспечить. Зачастую поблизости не было реки, местность была засушливой, поросшей низкорослыми деревьями и кустарниками, которую называли каатинга (caatinga). Осадки выпадали только в сезон дождей. Труд пастуха (yaqueiro) был тяжелым и изнурительным, как правило, он не оплачивался в течение первых четырех-пяти лет. Впоследствии ему доставался один теленок из четырех, появившихся на свет, и он мог надеяться со временем начать свое дело. Что обычно и делал, взяв в аренду у владельца, на которого работал, участок земли. Пастухом и скотником мог быть европеец, африканец или индеец, но в основном в пастухи шли метисы и мулаты. Они представляли собой социальную группу, активную и полагавшуюся только на свои силы. Они гордились своими профессиональными навыками и с презрением относились к городским жителям и их образу жизни.
Ранчо во внутренних областях Баии и Пернамбуку располагались на расстоянии сотен миль от рынка сбыта их продукции на побережье. Поэтому стада скота гнали по дорогам к морским портам часто неделями, а иногда и месяцами. В стаде могло быть от сотни до трех сотен голов крупного рогатого скота. Антонил оставил красочное описание, как его перегоняли из долины реки Сан-Франсиску в Реконкаву. Одни погонщики, затянув протяжные и монотонные песни, передвигались на конях впереди стада, другие – в конце его, не давая ему разбредаться. Когда караван подходил к реке, один из погонщиков заворачивался в бычью шкуру, надевал на голову рога и вел за собой стадо, переходя через брод. Этим людям платили согласно имевшимся расценкам в зависимости от расстояния, которое они должны были пройти. Но их штрафовали за каждую потерянную голову скота. Эти погонщики прибывали в Салвадор почти каждую неделю, «а в некоторые сезоны года приходили ежедневно». Скот, который пригоняли после долгого и утомительного пути через засушливую каатингу, иногда откармливали на пастбищах вблизи от города, но такое происходило, по-видимому, не столь часто. Нередко поступали жалобы на худобу скота. Дампир, находясь в 1699 г. в Байе, описывал это так: «Было время Великого поста, когда я приехал туда. Вплоть до Пасхи невозможно было купить никаких мясных продуктов. Только в канун праздника на городской бойне было забито сразу большое количество холощеных быков. Мужчины, женщины и дети толпами стекались туда с большой радостью с целью закупить себе мяса. Но оно скорее годилось в пищу оголодавшим собакам, которые следовали за людьми целыми сворами».
Среди опасностей, подстерегавших пастухов, была угроза нападения местных враждебно настроенных индейцев, особенно в приграничных районах. Их еще не успели привести к покорности, и в местах их проживания
