Мной. Он скажет вам всю правду, ничего не утаив. Я надеюсь, что он вас успокоит и придаст вам мужества, так как он сам полон надежд на будущее и на выздоровление нашего милого Георгия. Вы почувствуете, что он внушает доверие.
Попов сего дня сказал мне, что, основываясь на фактах, он считает, что Георгий чувствует себя лучше. Он меньше кашляет и за последние две недели прибавил немного в весе. Я тебе вчера уже писала, что он стал гораздо веселее, а это лучшее доказательство того, что он хорошо себя чувствует. Дай Бог, чтобы все продолжалось таким же образом. Хорошо бы мысль о приезде в Спалу придала ему бодрости и помогла перенести месяцы, которые он еще должен пробыть один. Вскоре он опять отправится в путешествие, как и в прошлом году. Тогда оно дало ему столько хорошего и так заинтересовало. Это прекрасно, и таким образом он не останется на лето здесь, что для него вредно. К тому же так время до его отъезда в Спалу пройдет быстрее.
В 11 часов утра мы уже вышли из дому, так как Георгий настоял на устройстве пикника. Я чувствовала себя совсем не расположенной к этому, особенно после того, как прочитала твое дорогое, но грустное письмо. Я боялась, как бы не заметили, что у меня красные глаза! Мы все поехали верхом, и даже Н.Н. Ломен, но он пришел в такой ужас от того, что надо было ехать рысью, что быстро пересел в коляску, и вновь залез на лошадь, только когда стало нужно взбираться на гору. Фокс и Мира тоже составили часть компании и были очень удовлетворены прожитым днем. Мира даже забралась со мной на лошадь и ехала до того места, где были коляски. Там она пересела к Кате Озеровой. Все пытались заниматься приготовлением пищи, аппетит разыгрался зверский, поэтому любая еда казалась превосходной. Потом мы пели хором, Яшка произнес речь. Толстый Пышкин предложил выпить за здоровье Георгия, а затем пели «Многая лета». Так как Пышкин говорил трогательные вещи, мне было очень трудно скрыть свои слезы. Ты понимаешь, что это был тяжелый для меня момент, и я сердилась сама на себя. Но надеюсь, что никто этого не заметил. Георгий почти ничего не пил (видишь, каким он может быть сознательным) и тем не менее он был весел и в хорошем настроении. Орел[583] повсюду сопровождает меня верхом (в черкеске) и принимает живейшее участие в приготовлениях к пикникам. Погода стоит божественная, ни облачка, воздух великолепный и не очень жарко. Настоящее наслаждение. Мы вернулись в пять и таким образом целых семь часов провели на улице и вдыхали этот изумительный здоровый воздух. После чая здесь в доме Георгий еще раз вышел один на пешую прогулку. Он всегда ее совершает в это время. Вместо этого я предложила ему немножко поспать, но он заявил, что тогда не сможет спать ночью. Мы действительно ложимся здесь рано. Мы все время расходимся в одиннадцать с четвертью, потому что всем уже очень хочется спать. Сегодня вечером великолепно светит луна, стало теплее, 12 градусов, а когда выходишь, кажется, что еще больше.
Сейчас нужно заканчивать мою болтовню. Уже без четверти десять, гости собираются на лу. Сердечно обнимаю тебя, мой ангел Саша, и благодарю тебя еще раз от всей глубины души за твое дорогое-дорогое письмо. Да сохранит и благословит тебя Господь и пошлет тебе радость и утешение. Такова усердная молитва, с которой я обращаюсь к Богу.
Твой верный друг Минни.
Георгий и Ксения нежно тебя обнимают, а я – Мишу и Беби.
Среда. 1 июня 1894. Абас-Туман.
Мой дорогой и любимый душка Саша!
Поздравляю тебя от всего сердца за нашу душку Беби. Я так терзаюсь сегодня оттого, что в этот день нахожусь так далеко от вас! Как же это страшно грустно все время находиться с кем-нибудь в разлуке. Уверяю тебя, что иногда мне это кажется просто невыносимым. Моё сердце так страдает, что я хотела бы притянуть тебя сюда как магнитом, так мне хочется тебя увидеть, а еще из-за того, чтобы ты сам имел счастье и утешение от встречи с нашим дорогим Георгием. Причем именно сейчас, ведь я понимаю, какой ты грустный и расстроенный оттого, что мне пришлось тебе написать. Если бы ты сам его увидел, для тебя это было бы настоящим успокоением. Потому что я действительно нахожу, что ему стало лучше за последние дни. Я не знаю, как благодарить за это милосердного Бога! Будем надеяться, что так продолжится и в дальнейшем, и его лицо станет прежним еще до того, как ты его увидишь в Спале. Мне страшно тебя не хватает, я так хочу тебя увидеть, поговорить с тобою воочию и все тебе выложить. Иногда для меня просто пытка, что мне некому поведать о том, что у меня на сердце. Только Ксения мое настоящее успокоение. Она меня так хорошо понимает, но я не могу все время терзать ее. Бедная, она так молода и счастлива. Я не могу омрачать и будоражить ее счастье. Что я буду делать, когда она выйдет замуж и тоже покинет меня? Сколько волнений и переживаний ждет нас в ближайшее время! Я даже не осмеливаюсь думать об этом и стараюсь, насколько это возможно, жить только настоящим. Каждый день приносит какие-нибудь огорчения. Я только прошу милосердного Бога дать мне силы и мужество перенести все те испытания, которые Он нам посылает с терпением и покорностью. Я стремлюсь всегда быть ему благодарной за все то счастье, которое Он мне ниспослал, и так ценю это. В полдень у нас здесь в доме был молебен. Я усердно молилась за вас всех, и в частности за тебя, мой ангел Саша. После этого был большой обед, на котором помимо всех прочих присутствовали графиня Олсуфьева[584] с матерью, Юрка и священник. Позднее Мешков сфотографировал меня с Георгием. Я вышлю тебе снимки через несколько дней. В три часа мы сели на лошадей, несмотря на то что на солнце было очень жарко, и отправились к замку Тамары. Это была чудесная прогулка. Пока мы находились наверху, внизу очень любезно было исполнено несколько музыкальных произведений. Музыка звучала вплоть до нашего отбытия оттуда. Было так приятно.
Сейчас уже половина седьмого вечера, а я еще не получила твоей телеграммы, меня это печалит! И от малышки тоже не получила. А ведь я ей телеграфировала и вчера
