вооружение, и даже те несколько пушек, которые тащили на своих плечах восемь артиллерийских команд, нельзя было пускать в первой волне. Именно поэтому Буденному нужно было брать ближайшую деревню только винтовками, штыками и парой пулеметов. Но смог! Смог, чертяка, а значит, у них есть шанс!
Врангель отдал приказ, чтобы вперед выдвигались другие отряды. Один батальон на подготовку позиций — чуть позже после отдыха к ним присоединятся солдаты Буденного. А два других батальона, на ходу разбиваясь на роты, взводы и отдельные пятерки, начали рассасываться по округе.
— Как ты? — Врангель крепко пожал ладонь Буденному, встретив его рядом с временным госпиталем.
— Словно заговоренный, — только и махнул рукой Семен. — Рядом двоих подстрелили, а мне — хоть бы что.
— Не стоит гневить судьбу…
— А чего тут гневить? Просто людей жалко! Нам бы пушек сюда да хоть одну ту машину Славского и… Никого бы не потеряли!
— И ты знаешь, почему их у нас не было.
— Знаю, — Буденный словно сдулся. Он действительно знал. — У нас не обход, у нас фактически десантная операция.
— И в чем разница? — Врангель продолжал давить, помогая другу прийти в себя.
На войне иногда кроет — на то она и война — и именно в такие моменты должны помогать те, кто рядом. Иногда по морде дать, иногда просто вправить мозги.
— Разница… — Буденный выдохнул и продолжил уже спокойнее. — Когда мы по флангу обходим, то мы же и давим врага. А когда десант, то наша задача внести неопределенность в его планы, заставить раздергать силы, чтобы остальным нашим было проще прорвать фронт.
— И как пара тысяч солдат в тылу этому поможет?
— Ну хватит, Петр, я уже в норме.
— Как⁈
До Русско-японской Буденный был рядовым, и чтобы подготовить его к поступлению в Академию Генштаба, именно Врангель чаще всего занимался со вторым главным кавалеристом 2-го Сибирского. Или первым… Петр Николаевич был готов признавать, что в последние месяцы Буденный сделал больше него.
— Мы отвлекаем силы — раз… — начал Семен.
— Пример.
— Врагу нужна будет артиллерия, чтобы выбить такой десант, когда он окопается. А мы окопаемся! И даже пара батарей, которых не будет на фронте — это неприкрытый участок, это ослабленные остальные позиции, которым не хватит сил прикрыть друг друга.
— Ты сказал про «раз», а что будет на «два»?
— Два — это хаос. Противник опытный, у него есть планы на случай нашей атаки, как бы успешно она ни начала развиваться. В этих планах четко прописана роль каждого японского отделения, учтены необходимые силы, чтобы остановить тот или иной неприятный для самураев вариант. А тут мы… Какие-то части сразу кинут на сдерживание наших двух тысяч в тылу, какие-то позже на штурм. И когда придет время следовать планам по отражению главного удара 2-го Сибирского, то окажется, что солдат не хватает то здесь, то там. И либо враг по умолчанию будет действовать слабее, чем следовало бы, либо ему придется менять планы прямо на коленке. А это ненамного лучше.
— Ну вот, — Врангель улыбнулся, — совсем другое дело. Не солдат, генерал!
— Да хватит тебе, — Буденный только отмахнулся. — Скажешь тоже, генерал.
На его лице, впрочем, в этот момент появилась мечтательная улыбка. За маской простого парня порой мелькали очень серьезные амбиции, и у Буденного на самом деле были для этого основания. Только бы побороть излишнюю горячность, и цены такому командиру не будет… Про свои амбиции Петр Николаевич пока старался особо даже не думать. Всему свое время, а пока им нужно было действовать.
Пока японцы не опомнились — давить, а как сами попрут — держаться! Держаться, оттягивая врага столько, сколько потребуется! Впрочем, в глубине души Врангель верил, что их главные силы не будут слишком тянуть.
* * *
— Первую линию окопов прошли, — донесения с передовой летели каждую минуту. — Сейчас наводят мосты через окопы, чтобы Борь перевезти.
Броневая машина разминирования «Борона», она же Боря. Сама по себе она могла бы перевалить через японские окопы, но вот с подвесом нужно было тратить время.
— Как они? — спросил я у оставленного сегодня при штабе Афанасьева.
— Потеряли две штуки…
— Окончательно?
— Под ремонт. От взрывов переднюю ось повело — надо все-таки еще больше ее укреплять. А вот колеса из литого каучука себя показали выше всяческих похвал. Мягкости хода, конечно, нет, но и на любые осколки им плевать, хоть бери и снимай передний бронещиток.
— Не стоит так спешить… Что с японской артиллерией?
— Пока все еще молчит. Такое чувство, — Афанасьев смущенно кашлянул, — что они эшелонировали пехоту, нарыли побольше окопов, а вот пушки по старинке в одну линию расположили. Потом что-то дернули в тыл, что-то мы подбили, и на всем участке фронта у них разом ничего не осталось.
Я только головой покачал. Во Вторую Мировую, да даже в Первую подобное было бы немыслимо, а сейчас… Все только набивали свои первые шишки, и нужно было выжимать из момента максимум.
— Вводим вторую волну броневиков!
Теперь в тылу остался только один взвод, зато скорость передвижения вперед разом увеличилась. До этого японские фестунги с засевшими в укреплениях из бетона пулеметчиками мы брали с помощью снайперов. Причем их и подстрелить-то было непросто, приходилось действовать в два этапа: заставляли врага залечь, а за это время поближе подбирался боец с гранатой. Сбоев схема не давала, но она тратила время…
А броневик с 47-миллиметровой пушкой плевать хотел на пулеметные очереди. Он подъезжал и прямой наводкой просто-напросто разносил укрепления одно за другим. А дальше опять гранаты для надежности, зачистка и снова вперед-вперед-вперед. На третьей линии обороны нам начали попадаться укрепления с пушками. Шрапнель в лоб могла бы надолго остановить обычных солдат, но броневики опять же… Просто продолжили движение.
— Хорошо, что фугасов у них мало, — Афанасьев сжал кулаки, глядя, как одну из машин на левом фланге все-таки подбили.
— Заметил? — посмотрел я на артиллериста. — С начала боя прошло всего два часа, а они уже поняли, что сзади броня попроще, и начали туда целить!
— Гады!
— Умные гады, — согласился я.
За последние полчаса мы в итоге потеряли 6 броневиков — больше, чем за весь бой до этого. Но оно все равно того стоило.
