саду, на скамейке которого и нашли труп несчастного владельца картины Кузнецова.
Как в дальнейшем показало следствие, убитый не хотел ни помогать террористам, ни тем более сотрудничать с ними. Он просто был верующим и практикующим мусульманином, безумно любившим Россию, которая дала ему все и которой он был безмерно благодарен.
После того как преступление было совершено, убийцы забрали ключи из кармана покойного и вульгарно ограбили его квартиру. Старинный Коран был просто частью добычи.
Бизнес в антикварной лавке являлся одновременно и хорошим прикрытием основной «деятельности», и серьезным средством заработка, включая как прямые продажи антиквариата, так и аферы, одну из которых готовили для меня.
При обыске на квартире, где был зарегистрирован Виген, было обнаружено (по словам генерала) много всякого интересного. Что точно, я не знаю, и, по правде, меня это мало интересовало.
Часть обитателей была задержана на месте и далее экстрадирована из страны, другие оказались не столь удачливы и сменили квартиру в Бирюлеве на казенную. Последняя была бесплатная и как бы с «долгосрочной арендой». Полагаю, что за дело. К слову сказать, большинство людей в квартире смертельно на Вигена обиделись за то, что он их не предупредил по поводу непрошеных гостей в масках и с автоматами. Документ за подписью владельца паспорта, найденного на обеденном столе, всем показали. Большой любви и уважения к подписанту заявления следователю у обитателей сего общежития зачитанный текст не вызвал. Эта часть плана сработала отлично. В минуту, когда Виген выходил из СИЗО, по всей Москве и в некоторых других городах прошла операция, столь тщательно разработанная все тем же генералом. Не обошлось и без ляпов. Три человека в Тверской области смогли уйти из-под носа спецназа. Но говорят, что их задержали месяц спустя.
Что же касается меня, то я обещал своему клиенту выход на свободу и должен был сдержать слово, данное адвокатом доверителю. О преступлении, за которое его арестовали при выходе из тюрьмы, у нас не было речи. Мои подозрения – это мои подозрения. И все.
Однако на допросе после задержания Виген потребовал телефон для того, чтобы связаться с адвокатом Добровинским. Такую возможность ему дали. После объяснения мне сути произошедшего теперь уже бывший клиент потребовал моего срочного прибытия на допрос. Пришлось ответить, что жду от него посыльного с гонораром, и так как мы договаривались только на одно дело, если гонорар получен не будет, защиту по статье 105 («Убийство») Уголовного кодекса РФ будет осуществлять какой-нибудь другой адвокат, но точно не я. На этом наши беседы закончились. Навсегда. О том, что никакого гонорара не будет, я знал с самого начала. Впрочем, это последнее, что меня интересовало в этом деле.
Шесть месяцев спустя гражданин Сирии и Российской Федерации, дилер предметов антиквариата, мошенник и убийца, террорист, на руках которого, только по официальным данным, кровь более пятидесяти жертв, включая двенадцать детей до десяти лет, находящийся в розыске во многих странах Мухаммед аль-Масри был найден повешенным в своей камере. Повесился ли он сам, помогли ли ему израильтяне, собственные «друзья по партии» или ребята из ЦРУ, навсегда останется загадкой.
В квартире, в моем кабинете, с некоторых пор смотрит на меня и на мир копия шедевра Юрия Пименова, столь любезно возвращенная мне Московским уголовным розыском после закрытия нашумевшего дела под условным грифом «Н. М».
P. S. Прочитанная только что вами повесть «Подделка» основана на абсолютно реальных событиях. Хотя, как это часто бывает, правда требует некоторых пояснений и оговорок.
Господин Игорь Владимирович Топоровский родился в 1966 году на Украине, точнее, в Днепропетровске. Все, что написано о нем, о его коллекции, продажах, аресте и скандале в Бельгии представляет собой отдельно взятую детективную линию, о которой любой человек может найти множество информации в интернете. Рекомендую почитать.
Моя искренняя благодарность Петру Авену и Алеку Лахману, которые сделали все возможное и невозможное, чтобы остановить деятельность Топоровского. Пишу эти слова как коллекционер и как их друг.
Ректор ВГИКа Владимир Малышев, организовывая многочисленные выставки работ студентов художественного факультета вверенного ему учебного заведения, невольно натолкнул меня на часть описанной в повести интриги. За что ему большое спасибо.
История с аферами картин-подделок (именно в том ключе, в котором я ее описал) время от времени встречается. К моему большому сожалению, в сети негодяев иногда попадают известные московские коллекционеры. В мою задачу входило рассказать об этой гнусной схеме и предостеречь.
Идея брать отпечатки пальцев художников с полотен музейных экспонатов и таким путем собрать банк данных, способный изолировать мир от назойливых подделок, продолжает сидеть в моей голове. Все ответы из музеев, которые я получал и получаю, говорят лишь о том, о чем мне так откровенно рассказала глава Третьяковки замечательная Зельфира Трегулова. Ответ «нет» – подтверждение страха музейщиков столкнуться с реальностью.
Павел отсидел в тюрьме еще несколько месяцев. В конце концов он подписал кучу документов, говорящих о том, что не имеет претензий ни к ФБР, ни к прокуратуре США, и был экстрадирован. Живет в Москве, работает с отцом. Стал очень авторитетным хакером.
История с «покончившим с собой террористом» немного изменена по понятным причинам. Я очень благодарен генерал-полковнику ФСБ Сергею Б. за подробный рассказ о «Вигене». Иногда спрашиваю себя, пошел бы я при всей своей ненависти к терроризму и террористам на то, чтобы предать профессию адвоката и сотрудничать в таком деле с правоохранительными органами? Ответ безоговорочно отрицательный. Нет, не пошел бы. Ту информацию, полученную от доверителя, которого можно по-обывательски считать негодяем, нужно оставить исключительно между мной и им. Это не обсуждается. Это профессиональная тайна, с которой придется жить всю жизнь. На заметку коллегам.
И, наконец, последнее. Если когда-то вы попадете в Новую Третьяковку или ко мне в кабинет, мне будет очень интересно, разгадаете ли вы, в чем неугасающий секрет великого творения Юрия Пименова под названием «Новая Москва».
Provenance
(Французское выражение, ставшее термином в искусствоведении, обозначающее историю владения предметом антиквариата, его происхождение.)
На моем письменном столе, в офисе, справа от меня лежит часть истории двухсотлетней давности. И это не шутка, и не преувеличение. На предмет, к которому за прошедшие годы прикасалось множество великих, очень известных и совсем не известных людей, никто не обращает внимания. Время от времени становится интересно, задаст ли кто-нибудь вопрос по поводу даже не происхождения старинной вещицы, хотя ее орнамент легко читается, а вообще о том, что это, собственно, такое, и почему она здесь, а, например, не на родине в музее. Не говоря
