мою работу, или деньги”. Жертва начинает анализировать, как все было, и вдруг вспоминает, что ни Виген, ни его помощники в белых красивых перчатках к картине-то и не притрагивались! Смешно, но напуганный человек будет думать о ваших отсутствующих отпечатках пальцев. И кусать себя за локти. И вот тут начинается серьезный шантаж. “Я этого так не оставлю. Я пойду в полицию. Да как вы смели попытаться мне, антикварному дилеру, подсунуть это ваше фуфло, сделанное за месяц? Я через неделю соберу пресс-конференцию. Меня не проведешь! Мы живем в правовом государстве…” Ну и так далее. Есть еще одна вещь, которую я сразу не заметил. На фото, которое фигурирует в договоре, было нанесено мелкое искажение в нижнем углу. Потом вы его замазали. То есть на картине, которую жертва аферы хочет передать обратно дилеру, угол другой. Пусть маленькая, но неточность. Неоспоримый аргумент. Дальше идет психологический фактор давления, и вы сходитесь на какой-то сумме. Гениально».
В лице «клиента» я увидел проскользнувшую улыбку. Он кивнул и показал мне большой палец.
– Вы были вторым, но какое это имеет значение?
– Мне все равно. Я вам уже сказал. От скандала меня уберегло ваше задержание. Все так? Еще одна важная вещь. Так как с этой аферой вы ко мне не пожаловали, не требовали денег, не шантажировали, чтобы вы были спокойны, вам никакой статьи никто вменять не будет. По крайней мере, в эпизоде со мной. Про других не знаю и не советую вам их вспоминать, а также мне про них рассказывать. Договорились? Все же я ваш адвокат… Теперь по главному делу. В прошлый раз я говорил вам, что мне нужны документы, подтверждающие вашу личность, чтобы вытащить вас отсюда. Ну и денежный вопрос надо будет как-то решать. И, самое главное, решить.
– Я не могу ничего решить, пока я здесь. Или вы верите мне, или нет. Деньги на свободе я найду в течение недели.
– Все понимаю. Но мне нужен задаток. Хотя бы тысяч триста. Подумайте. Я не тороплю вас, но у следователя может быть иное мнение. Я пойду? Сегодня вторник. Вернусь в четверг. Но без задатка это будет последний визит. Дальше вы сами.
Положив папку на стол, я протер очки и начал собирать бумаги.
Неожиданно бывший Виген развернул к себе один из моих листков и быстро написал что-то арабской вязью. Это были три строчки, которые, естественно, я никак не мог понять. Внизу был написан номер телефона и больше ничего.
– По этому номеру пошлите фото того, что я написал. Ватсап. Остальное произойдет само собой. До четверга.
Все те же молодые люди ждали меня в одной из совещательных комнат Преображенского суда. Попасть туда без разрешения судьи просто невозможно. Неглупо. Если за мной следят, то туда они точно не попадут. Однако на этот раз эфэсбэшники были более улыбчивы и в хорошем настроении.
– Отличная работа, Александр Андреевич. Только не пишите со своего телефона. Мы все сделаем сами. С вами очень приятно сотрудничать, но вы не командный игрок. Вы сами по себе, а это большая сложность, честно говоря. Если бы начальство так вам не доверяло…
– У него нет выхода. Это так просто.
Разговаривать было больше не о чем. От кофе уже тошнило, и мы расстались до среды. До вечера среды.
– Там серьезная организация, как мы теперь понимаем. Но в нашей группе задействовано столько народа, что я надеюсь, мы все вместе справимся. Докладываем. СМС отправили. Телефон сразу после этого заблокировали. Но мы отслеживаем все его предыдущие передвижения и области сопровождения, контакты и тому подобное с другими номерами абонентов. На номер, с которого было направлено СМС, пришло сообщение. В «Кофемании» на Никитской для «Ярослава» будет лежать пакет. Пакет ваш водитель Игорь забрал немедленно, как договорились, но, по нашим данным, он находился там уже несколько часов. Почему попросили вашего Игоря? Они могли установить слежку за человеком, пришедшим в «Кофеманию». Если следили, и Игорь довез их до офиса – это очень хорошо. Если они еще и узнали, кто он, то еще лучше. Пока же мы очень осторожно устанавливаем, кто принес конверт на Никитскую. В лоб действовать опасно, можем спугнуть. Но запись со всех камер просматриваем, передвижение мобильных телефонов изучаем, хорошего человека из работников кафе нашли, он тихонько нам все узнает и помогает чем может.
– Два вопроса. Что написано на бумажке? И что было в пакете, который вам передал Игорек.
– Написана была какая-то ерунда. Стихи-не стихи. На русский перевели так: «Ты не один. С тобой Бог».
– Это, похоже, Омар Хайям[120]. «О, не печалься одиночеству. Создатель в радости и горе всегда с тобою был и будет». Думаю, что смысл фразы не так важен, как некий пароль.
– Кто такой Омар Хайям? Писатель? Относительно пароля вы, наверное, правы. И реакция на него была нестандартной. Дело в том, что в оставленном пакете находилась непонятная сумма: девять миллионов триста две тысячи сто рублей.
– Подозрительная история. И больше ничего, как я понимаю? Посмотрим, что будет дальше.
В четверг характер наших встреч довольно резко изменился. Со мной разговаривал нагловатый клиент, заплативший, как он думает, адвокату кучу бабла за ни за что.
– Вы получили деньги?
– Да. Странную сумму.
– Какую? Назовите точно.
– Девять миллионов триста две тысячи сто рублей. Что это? Это совсем не те деньги, которые я просил приготовить.
– Подождите, я запишу. Бухгалтерию будем вести оба. Вы не доверяете мне, я не доверяю вам. Это накладывает обязательства с обеих сторон. Сумме не удивляйтесь. Люди собрали все, что у них было. Кто забирал деньги?
– Прекрасная платформа для работы адвоката с доверителем. Просто торжество оптимизма. Мой водитель забрал эти копейки. Это важно, кто забрал? Чушь. Детские игры. Что теперь?
– Копейки? Вы еще и этого не заработали. Делайте то, что нужно, и все получите. А пока можете идти. Мне надо подумать. Да, еще. Дайте мне двадцать тысяч рублей пятерками. Отминусуйте из записи прихода. Так, мне надо спрятать эти бумажки… Как вы знаете, нас каждый раз обыскивают, когда ведут сюда, а потом обыскивают, когда ведут обратно. Будете мне носить деньги каждый раз. Поменяйте по тысяче половину. Вот. На сегодня все.
Прощаться вежливо не хотелось. Буркнув что-то себе под нос, я вызвал охрану и собрал бумаги со стола. Мой «недоверитель» сидел с закрытыми глазами, чуть откинув голову назад. Что в ней творилось, мне было неизвестно. Все-таки ходить по тюрьмам – это не мое. Но что делать…
