оказались прикованы к зрелищу, созданному Молли. Гермиона почувствовала, как Люциус напрягся от привычного обвинения, но схватила его за руку и крепко сжала. Она уже привыкла к ее вспышкам, но ничего хорошего не получится, если Люциус выйдет из себя и проклянет эту раздражающую его женщину.
Гермиона изобразила на лице широкую улыбку, прежде чем ответить на обвинения Молли.
— Молли, — ласково сказала она, — Как… приятно снова видеть вас. В последние месяцы мне так не хватало вашей заботливой любви и поддержки. О, подождите… о чем я только думала, — добавила Гермиона нараспев, поддразнивая, прежде чем ее глаза проницательно сузились, и она понизила голос в безнадежной попытке сохранить их разговор более приватным.
— Вы совершенно неспособны видеть что-либо за пределами своего собственного крайне предвзятого и узколобого мировоззрения. К счастью, мне не придется больше обращать внимание на вашу злобную чепуху, — прошипела Гермиона, подойдя ближе и приблизив свое лицо к уху Молли, хотя и знала, что большая часть комнаты упорно прислушивалась к ним.
— Видите ли, дело в том, Молли, что с кем бы я ни решила общаться с этого момента, это исключительно мое личное дело, и я бы любезно попросила вас держать свою задницу подальше. Однако, если вы этого не сделаете, как глава Визенгамота, я буду вынуждена отправить вас на некоторое время в камеру Азкабана за клевету, — Гермиона сделала вид, что нежно улыбнулась Артуру, прежде чем повернуться к его разгневанной жене.
— А теперь, пожалуйста, потрудитесь убраться с моего пути, на самом деле здесь есть люди, с которыми мы бы хотели пообщаться. О, и Молли, прежде чем вы начнете разбрасываться такими милыми терминами, как "шлюха", то, возможно, захотите взглянуть на прекрасное поведение своей собственной дочери в последнее время, потому что, могу заверить, что она побеждает меня в этой категории, опуская руки… или должна сказать, спуская свои трусики перед кем попало…
Улыбка Гермионы стала шире, когда она схватила Люциуса за руку и, не обращая внимания на возмущенное удушье Молли, потащила его на танцпол.
— С таким же успехом можно позволить всем полюбоваться, как я прижимаюсь к своему мужчине, — раздраженно пробормотала она, злясь на наглость Молли и на то, что позволила словам той задеть себя.
Она вздохнула, почувствовав поцелуй Люциуса у своего уха, и ощутила, как гнев оставляет ее, когда расслабилась в его объятиях.
— Хорошо сыграно, дорогая, ты уверена, что тебе не следовало быть на Слизерине? — Люциус усмехнулся над ее строгим взглядом, зная, что она совсем не хотела сегодня вечером этой безобразной сцены, и понимая, что ему еще придется потрудиться, чтобы поднять ей настроение, игриво добавил:
— Хорошо, что я не слишком ревнив, — продолжил он, хотя руки, которые крепче обняли ее, опровергали его заявление, — потому что не нужно владеть легилеменцией, чтобы увидеть, что большинство мужчин в этой комнате задаются вопросом, что же на тебе надето под этим платьем.
Гермиона коварно улыбнулась Люциусу.
— Хорошая попытка отвлечь меня, милый, но я бы подумала, что это очевидно: у меня под платьем ничего нет, — она почувствовала его прерывистое дыхание и поняла, что ответ попал в цель.
— Шалишь? Хулиганка… — услышала она его бормотания себе под нос, и, внутренне улыбнулась, крепко обняв Люциуса, когда они грациозно закружились по полу.
Только начав танцевать, Гермиона почувствовала, как ее напряжение спадает. Можно было кое-что сказать о свидании с чистокровным представителем высшего общества; все-таки его танцевальные навыки были просто образцовыми. Гермионе нравилось ощущение, что ее кружат по танцполу, не отдавливая ноги, как это обычно случалось с Роном.
Как только мелодия закончилась, они неохотно отстранились друг от друга и направились к столам в поисках Гарри или Драко, и ее рука все еще крепко сжималась в сильной хватке Люциуса. Гермиона понимала, что они до сих пор в центре разговоров, но надеялась, что новизна от того, что их видят вместе, исчезнет после этого вечера.
Наконец, они заметили столик, за которым со своими партнершами сидели Драко и Гарри, и уже направлялись к ним, когда их перехватила невысокая кругленькая женщина в развевающемся розовом платье, которое делало ее похожей на свадебный торт.
"Черт возьми. Не она, не сейчас," — сердито подумала Гермиона.
— Ну-ну, полюбуйтесь-ка на нашу главу Визенгамота, — тошнотворно сладко поприветствовала ее Долорес Амбридж. — Я и не знала, что вы поддерживаете такие… сомнительные… знакомства, мисс Грейнджер, — добавила она со своей обычной жеманной улыбкой, от которой у Гермионы побежали мурашки.
— Боюсь, что… компания, которую я поддерживаю, — это мое личное дело, Долорес, так что, извините, но нам пора… — Гермиона начала двигаться вокруг подхалимки, но следующие слова остановили ее.
— Думаю, вы обнаружите, что сильно ошибаетесь, мисс Грейнджер. Я уверена, что министр очень заинтересован в том… какая у вас компания… и с кем вы общаетесь, будучи главой Визенгамота. Я обязательно проконсультируюсь с ним по этому поводу. Доброго вам вечера, — язвительно добавила она, повернулась и пошла прочь, направляясь прямо к министру и его жене.
Гермиона смотрела, как она приближается к министру, и это было все, что она могла сделать, чтобы сдержать свой шокированный смех, когда розовое платье Долорес внезапно исчезло, выставив ее на всеобщее обозрение. К сожалению, прозрачная сорочка, в которую она была одета, никоим образом не подготовила комнату в целом к шоку, вызванному видом нижнего белья этой подхалимки.
Гермиона получила ответы на так много своих вопросов, когда вместе со всем залом ахнула от ужаса, поняв, что в Долорес было брошено какое-то заклинание, теперь та оказалась облачена в тугой розовый кожаный корсет, обнажавший ее отвисшие груди и открывающий зажимы на каждом соске. На ней также были розовые чулки до бедер и никаких трусиков, чтобы прикрыть безволосую нижнюю часть, где к внутренним губам был прикреплен еще один зажим. Все зажимы объединялись тонкой серебряной цепочкой, тянущейся прямо из корсета.
Поняв, что произошло, Амбридж закричала от возмущения и развернулась, чтобы поскорей выбежать из комнаты, но не раньше, чем все увидели ее большой, покрытый целлюлитом зад. Гермиона почувствовала, как Люциус содрогнулся от отвращения рядом с ней, и повернулась к нему лицом, смех неудержимо срывался с ее губ, а в глазах виднелся укоризненный вопрос.
— Клянусь, это был не я, — быстро ответил он, — я бы, безусловно, хотел заколдовать эту сучку-ханжу, но тот, кто это сделал, вызывает у меня неумирающее восхищение, — усмехнулся он, глядя на Гермиону.
— Боюсь, что это был я… — испугано произнес Гарри, — вечно я вляпываюсь с незнакомыми заклинаниями… хотя, если бы я знал, что на ней было надето под под этим
