металла. И безапелляционно скомандовал:
– Вылезайте, кузина!
Ответом ему была тишина, только Ингвар удивленно обернулся.
Митя подождал мгновение и уже нетерпеливо потребовал:
– Вылезайте, вылезайте! Вы же понимаете, что мы с Ингваром вас в два счета найдем и сдадим вашей маменьке для наказания за глупые прятки. Да еще в таком опасном месте, как мастерская.
– А нечего в доме всякие опасные штуки заводить! – через мгновение откликнулся тоненький, склочный голосок, и кончики Ниночкиных косичек, как рожки жука, высунулись из-под стола. – Я вот скажу, что это вы меня украли!
– И на базар сволокли… – пробормотал Ингвар, подтягивая крепление на ноге парокота. – Продавать задешево.
– А если обратно забрать – так уже задорого, – подхватил Митя.
– С двойной доплатой!
– Шутите? С тройной! – вытягивая из автоматона саквояж с ценными бумагами, закончил Митя и уже совсем тихо пробормотал: – Если вдруг что – так и скажем: доплата за Ниночку.
Они с Ингваром переглянулись и дружно хмыкнули.
Зашуршало, и Ниночка выползла из-под стола целиком. Митя поморщился, но вовсе не потому, что на ее подол налипли клочья паутины, а чулки и туфли покрывал слой пыли. Единственным достоинством шерстяного, под горло, платьица девочки была его новизна. Шерсть даже на вид казалась грубой и должна была неприятно раздражать везде, где не защищали нижние юбки и сорочка. Пуговицы дешевые, да и сидело платье откровенно худо, потому что куплено было на вырост. Тетушка весьма бережливо обращалась с деньгами, что выделил отец на обзаведение, но эта рачительность не радовала. Ниночка выглядела как дочь… вдовы титулярного советника, живущей на оставшийся от мужа пенсион. А вовсе не как племянница главы губернского Департамента полиции. И уж тем более не как кузина почти что Истинного Князя!
– Вы – злые мальчишки! – угрюмо сказала Ниночка, нацеливая на них рожки торчащих косичек.
– Как можно! – искренне возмутился Митя. – Злой тут только я. Ингвар у нас весьма положительный юноша.
– Положительный – это значит хороший? – деловито уточнила Ниночка и, получив подтверждающий кивок, гневно помотала головой: – Хороший с плохими не дружит, а ты с Митькой дружишь!
Кажется, Ингвар хотел сказать, что вовсе не дружит. Он даже рот раскрыл, да так и замер. Движение мысли отчетливо рисовалось на его лице, он хмурился, морщил нос, прикусывал губу… и вдруг почти прошипел:
– Чем вам, мадемуазель Фомина, так плох ваш кузен?
В его голосе Митя с изумлением услышал такие знакомые, родные собственнические нотки.
– Он дурной мальчишка и едва не разбил сердце своего бедного доброго папеньки! – явно повторяя чужие слова, отбарабанила Ниночка.
С губ Мити сорвался совершенно неприличный, похожий на тихое хрюканье, смешок. Он никогда не жаловался на воображение, но представить отца в роли «бедного-доброго» ему решительно не удавалось.
– И никакой он мне не кузен, потому что своему папеньке он вовсе даже не сын, так все говорят! – Девочка вдруг печально вздохнула и пожаловалась: – Только я совсем не понимаю, как так может быть? Тебя, наверное, цыгане подкинули? – с надеждой спросила она.
Сдавленное хрюканье перешло в хрюканье громкое.
– Фейри в люльку подложили… – ломким от смеха голосом выдавил Митя.
– Правда? – Личико Ниночки вдруг вспыхнуло, она прижала руки к груди, приподнялась на носочках и зачастила: – Как в той альвионской сказке, что мне мисс читала? А эти фейри, они взаправду есть? Маленькие, как куколки, и с крылышками? Как же они тебя несли, такие малыши? Ты же тяжелый!
– За уши, – предположил Ингвар.
– Вот идите на урок к мисс Джексон, там и спросите, – пробурчал Митя.
Ингвар и сарказм, пусть даже такой детский, все же нарушали некие глубинные принципы существования.
– Нет! – вырвавшийся у Ниночки вопль был резким, как крик чайки, и девочка стремительно кинулась обратно под стол.
В последнее мгновение Митя успел поймать ее за обтянутую толстым вязаным чулком ногу и потянуть обратно, за что тут же чуть не получил второй ногой по уху. Подоспевший Ингвар нырнул под стол, в четыре руки они подхватили девочку под мышки и выдернули наружу.
– Не пойду! Не пойду! – Девчонка билась в их руках, как выброшенная на берег рыба. – Она злая, злая, злая!
– Как кузен Митя? – почти прорычал Ингвар, с трудом удерживаясь, чтоб не встряхнуть хорошенько противную девчонку.
– Хуже, хуже! Она страшная! Жаба, мерзкая жаба!
– Как вам не стыдно, Ниночка! – Вот теперь Ингвар всерьез разгневался. – Она ж вам сказки читала!
– Подольститься пыталась, жабина!
– Мисс Джексон не виновата в своей беде и уж точно не заслужила оскорблений от глупой, злой девчонки!
– Я не злая! Я маму слушаюсь! И не глупая! – Ниночка отчаянно затопала ногами. – Я из Псалтыри знаю. И считать умею. Я даже сама в лавочку бегала, когда маменька за больным папенькой ухаживала, и меня никто, ни разу, ни один приказчик не обсчитал! И газеты я папеньке вслух читала, когда он сам не мог, а там говорили, что на этом их Альвионе нелюди за туманом прячутся! Вылезут и нас всех сожрут! Вот они уже и… лезут!
– Не говорите глупостей…
– Погодите, Ингвар. – Митя вдруг отпустил Ниночку, так что рвущаяся из рук девочка чуть не упала. Отбежала назад и прижалась к стене, позыркивая на них, как затравленный зверек. Митя шагнул ближе… и вдруг присел перед Ниночкой на корточки, заглядывая в лицо снизу вверх. – Ниночка… Ты что же, мисс Джексон… боишься?
– Так я же и говорю, а вы не слушаете никто: ни маменька, ни дядюшка Аркадий! – расстроенно протянула Ниночка. – Она – та самая нелюдь из тумана и есть!
Митя с Ингваром переглянулись. Видали они ночью и нелюдь, и туман…
– Да ерунда… – неуверенно пробормотал Ингвар. – Воображение плохо воспитанной девчонки…
– Вы в глаза ей гляньте! – затопала ногами Ниночка, подтверждая слова Ингвара о ее дурном воспитании. – Она смотрит… как наша Георгия, когда гусака на рынке выбирает! – И вдруг, враз словно ослабев, тихим, почти неслышным шепотом закончила: – Она меня съест. Я так хотела, чтоб дядюшка Аркадий ее убил. Он же не простой полицейский, а который на чудищ охотится, мне Антип рассказывал. Ему нелюдь убить – раз плюнуть. – И тоскливо добавила: – Только он меня и слушать не станет!
– Э-э-э… – протянул изрядно опешивший Митя. – Мне тоже… раз плюнуть. Я даже лучше отца чудищ убиваю.
– Митя, что вы такое говорите…
– Я топор принесу?! – Ниночка с надеждой уставилась на Митю.
Митя совсем растерялся: топор? Какой топор? Не могла же Ниночка знать о топоре, которым он рубил варягов…
– Я возле поленницы нашла и у себя в комнате спрятала. Вдруг она ночью полезет, через зеркало. В папенькиных газетах писали: они зеркалами ходят и под радугой прячутся.
Митя с Ингваром дружно выдохнули.
– Ежели в газетах, тогда да, в газетах, конечно же, все о Туманном Альвионе и тамошних чудищах знают, – фыркнул Митя. – Давай сделаем так. Сейчас ты вон там, у бочки с водой, умоешься и почистишь платье. И пойдем все вместе – у нас с Ингваром тоже урок. – Поднятой ладонью остановил испуганно вскинувшуюся Ниночку. – При нас она тебя точно не съест. Скажем, что ты боишься…
– Нельзя говорить, что боишься. Сразу кинется!
– Стесняешься… – исправился Митя, невольно поглядев на девчонку одобрительно: а она не так глупа! – А там поглядим. Сама понимаешь, я не позволю никакому чудищу разгуливать по моему дому.
– Это не твой дом, а дяди Аркадия! – немедленно напомнила Ниночка, но к бочке все же отправилась.
– Не думаете же вы, что мисс Джексон и правда… – растерянно начал Ингвар.
– Альвом мисс Джексон с ее уродствами быть не может. Спросите хоть Йоэля, – перебил его Митя. – Говорят, бывают и другие фейри, не столь прекрасные, как Дамы и Господа Полых Холмов, но я сомневаюсь, что они вдруг объявятся в провинциальном губернском городе.
– Тогда зачем вы потакаете нелепым Ниночкиным страхам?
– Ингвар, а вы можете вот так просто взять и перестать бояться? – Митя поглядел на него задумчиво. – Будто за рукоять дернуть и автоматон выключить? Я, например,
