относительным, таким, каким оно представляется в данный момент данному лицу. Софисты были по преимуществу скептики и отрицатели. По Горгию, «не существует ничего; если бы и существовало, то оно не было бы познаваемо, а если бы было познаваемо, то не могло бы быть передаваемо». Мы видели, как скептически относился к греческим богам Протагор. «О богах, – говорил он, – я не могу знать, ни что они есть, ни что их нет».

Исторический процесс привел к критическому отношению ко всему прежнему, установленному. Все основы старого порядка – право и обычаи, религия и нравственность – все это подвергалось обсуждению, критике, отрицанию или сомнению. «Как приятно, – говорит Стрепсиадов сын в Аристофановых «Облаках», – познакомиться с новыми, прекрасными вещами и свысока смотреть на существующие законы» (1398). Религия объявлялась выдумкой какого-нибудь хитреца; вера в святость и ненарушимость закона утратилась и считалась предрассудком. В противовес установленному человеческому закону выставлялось право природы, естественное право. Выдвигалась личность, и на первый план ставились ее интересы и выгоды: сильная личность, свободная от предрассудков, знает, как мало цены имеют обычные нравственные понятия и законы; она смело может быть выше этих «предрассудков», попирать их, стать, выражаясь современным языком, «по ту сторону добра и зла»; она может смело стремиться к неограниченной власти как вершине человеческого счастья, к удовлетворению лишь своих желаний.

В этом отношении чрезвычайно характерны слова Калликла в Платоновом «Горгии» (483—484, 491—492)[355], по которому законы человеческие – это путы, коими слабые и ничтожные связывают сильных: устанавливая законы, они одно хвалят, другое порицают ради самих себя и своей выгоды. Страшась, чтобы люди более сильные и способные к преобладанию не взяли верх над ними, эти слабые говорят, что своекорыстное притязание дурно и несправедливо, что стремление обладать большим, чем другие, и составляет несправедливость. Сами, будучи худшими, они дорожат равенством. Вследствие этого закон признает несправедливым и дурным, если один человек старается иметь больше, чем другие. А между тем сама природа учит, что лучшему справедливо преобладать над худшим и более сильному – над менее сильным. Для животных, для людей, для целых государств и народов право заключается в том, чтобы сильнейший властвовал и преобладал над слабейшим. Поступать так значит действовать по закону природы – конечно, не по тому, который измышляем мы, когда, овладевая людьми, отличными и сильнейшими еще в их молодости, заговаривая и очаровывая их, как ручных львов, мы порабощаем их, говоря: следует держаться равенства, в этом-то и состоит прекрасное и справедливое. Если же нашелся бы человек с сильным характером, то он бы стряхнул и расторг все это и, поправ наши писания, чары, заклинания и все противные природе законы, восстал и из раба сделался господином. Здесь-то просияло бы право природы – естественное право сильного. Сдерживать себя, по мнению Калликла, глупо; по природе прекрасное и справедливое состоит в том, чтобы безнаказанно удовлетворять свои желания, служить им отвагой и умом. Толпа по малодушию хвалит скромность и справедливость. Но для людей сильных и властных может ли быть что-нибудь хуже скромности? При полной возможности беспрепятственно наслаждаться благами нужно ли им ставить над собой господина – человеческие законы, толки и порицания? «Роскошь, необузданность, свобода от всяких стеснений – вот добродетель и счастье; а все остальное – пустая прикраса, противоестественное соглашение, ничего не стоящая людская выдумка!» На что Сократ иронически отвечает: «Не без благородной откровенности изложил ты свои мысли, Калликл: ты высказал ясно то, что другие хотя и думают, но говорить не решаются». А софист Фрасимах – в Платоновом «Государстве» (338, 343—344) – развивает ту мысль, что справедливость есть не что иное, как полезное сильнейшему; всякая власть дает законы, сообразные с ее пользой: демократия – демократические, тирания – тиранические и т. д.; дав же законы, полезные для себя, она объявляет их справедливыми для подданных и нарушителя этих законов наказывает как беззаконника и противника правды.

После этого нам становятся еще понятнее личности, подобные Алкивиаду и Критию); это – живая иллюстрация к положениям Калликла и Фрасимаха.

В противоположность прежнему национализму с конца V и начала IV в. все чаще высказываются идеи космополитические. «Отечество – там, где нам хорошо», – говорится в Аристофановом «Богатстве» (1151); или, например, у Еврипида: «Земля, наша кормилица, везде для нас отечество». У софистов мы встречаем немало и гуманных идей. Некоторые из них осуждали рабство; у них встречается идея братства всех людей. «Мы все здесь, – говорил Гиппий[356], – родные, собратья и сограждане по природе. Ибо подобное подобному по природе сродни, и только закон, этот властелин людей, распоряжается нами против природы».

Не следует представлять себе софистов только как разрушителей. Но, в общем, все же они подрывали устои существовавших верований, нравственности, государства и взамен старого мало давали положительного. Против них выступил Сократ и указал новые пути философской мысли[357].

Первые греческие философы, как известно, задавались преимущественно вопросами о происхождении мира. Но уже софисты стали обращать внимание на человека; Сократ же исключительно сосредоточил свой интерес на человеке и, по выражению древних, свел философию с неба на землю. Он занимался определением понятий и исследованием о добродетели; он явился основателем последующей логики и этики. Он учил самопознанию и добродетели, которая есть, по его мнению, знание и достигается путем размышления: Сократа сближало с софистами отношение к авторитету; его принцип заключался в том, чтобы ничего не принимать на веру, без доказательств, без испытания; он сам стремился и других побуждал исследовать, размышлять, следовать только своему убеждению. В этом отношении Сократ был рационалист и оказывался в противоречии с прежним, старинным мировоззрением. Тут он стоял на иной точке зрения, на почве нового образования. Но тогда как софисты ограничивались отрицанием и сомнением, тогда как, по их мнению, истины не существует, Сократ, наоборот, утверждал, что истина и добродетель существуют. Он впервые выяснил идею знания. «Впервые и с полным сознанием он заявил, что должно существовать нечто обязательное, находящееся над всеми индивидуумами, и что знание существует лишь там, где это понято» (В. Виндельбанд). Сократ искал истину и старался в других пробудить это стремление к ней, это искание ее, вселить духовную жажду ее. Он не написал ни одной строки, в которой бы выражалось его учение; он не излагал его в виде стройной системы, готовых положений; он вступал обыкновенно в устную беседу и путем вопросов старался лишь навести на путь к истине и добродетели, разоблачая в то же время мнимое знание, шарлатанство и самомнение. Сократ стремился вызвать в собеседнике соответствующее настроение, пробудить в нем мысли; он как бы помогал их рождению, «повивал» умы: недаром он сравнивал свое занятие с повивальным искусством.

Добродетель, по мнению Сократа, состоит в знании: знание есть основа всякого нравственного поступка и незнание – основа всех ошибок и недостатков. Сократ не мог себе представить знания без добродетели и добродетели без знания; зло творить, по его мнению, можно только по неведению; не следует причинять его другому, даже врагу, неправильно воздавать несправедливостью за несправедливость, злом за зло. Борясь с софистами, Сократ имел в виду нравственное возрождение общества. Истинное благо он видел в жизни сообразно с истиной, когда человек перестает быть рабом своих желаний и становится свободным. Сократ учил, что нужно заботиться о разумности, истине, о душе своей, чтобы она была как можно лучше, ибо это – самое дорогое сокровище. По словам Платоновой «Апологии Сократа»[358], которую Т. Гомперц называет «стилизированной правдой», Сократ, обращаясь к встречному,

1 ... 84 85 86 87 88 89 90 91 92 ... 109

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу История афинской демократии - Владислав Петрович Бузескул бесплатно.

Похожие на История афинской демократии - Владислав Петрович Бузескул книги

Парадоксы новейшей истории. Сборник статей о новейшей истории, экологии, экономике, социуме - Рамиль Булатов - История
Война: ускоренная жизнь - Константин Сомов - История
Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Том 2 - Семен Маркович Дубнов - История
ЦИЛИНДРЫ ФАРАОНА - ВЛАДИМИР КОВТУН - История
Динозавры России. Прошлое, настоящее, будущее - Антон Евгеньевич Нелихов - Биология / История / Прочая научная литература
Античность: история и культура - Александр Иосифович Немировский - Исторические приключения / История
Русь Мiровеева (опыт «исправления имен») - В.И. Карпец - История
Маневренные танки СССР Т-12, Т-24, ТГ, Д-4 и др. - Максим Коломиец - История
Древний Китай. Том 1. Предыстория, Шан-Инь, Западное Чжоу (до VIII в. до н. э.) - Леонид Васильев - История
До Библии. Общая предыстория греческой и еврейской культуры - Сайрус Герцль Гордон - История / Культурология

Оставить комментарий