движутся вниз по моей талии, останавливаются на бедрах, меняют направление и поднимаются по животу, и я чувствую, как пульс, стучащий в висках, собирается в животе и лихорадочно бьётся о ладони Томаса, которые словно не выпускает его на волю. Кончиками пальцев обводит пупок, и левая рука сдвигается на бок. Перестаю дышать и замираю, прислушиваясь к противоречивым ощущениям, когда Том очерчивает шрамы на левом боку – маленькие, большие, выпирающие и тоненькие как ниточки. Прохладная щека Харда прижимается к моей влажной и пылающей, а его губы целуют разгоряченную кожу на шее, компенсируя удовольствием отголоски боли, что пробуждаются во мне при касании шрамов. Его ладонь медленно ползет вверх, нарочно не задевая напряженной груди, которая так жаждет прикосновений рук Томаса. Он обхватывает меня за плечи, целует мочку уха и тихо шепчет:
– Май[7]… – на удивление не хватает сил и только сиплый стон застывает плотным облаком в душевой. Льну всем своим естеством к широкой груди Томаса и мурлычу от удовольствия, когда брюнета нежно покусывает мочку уха и шею.
– Раньше, ты меня не интересовала, но сейчас ты – всё что меня волнует.
Нежный, горячий и будоражащий шепот Харда проникает в кровь и встряхивает меня. Сердце бьётся в десять раз быстрее. Теплые ладони накрывают грудь и сжимают. Я откидываю голову на плечо Томаса, приоткрыв губы в тяжелом полустоне и делаю шаг назад, вынуждая британца прижаться спиной к запотевшему стеклу.
– Аккуратней девочка… – он редко меня так называет, да и нет в этом ничего особенного, но из его уст это звучит так чувственно. Хард улыбается мне в шею, и я накрываю его ладони своими, заставляя сильнее сжать грудь. Каких-то несколько минут мы стоим неподвижно, задыхаясь от желания и телом к телу прижатые друг к другу. Ладони Харда стали одним целым с моим телом. Матовые стекла душевой кабинки запотели. Капли воды от душа брызжут нам в лицо и стекают вниз. Томас с неохотой отстраняется и становится прямо передо мной, заглядывая в мои помутневшие глаза. Берет в руки душ и окатывает меня водой, рукой помогая смыть мыло. Сначала он трогает плечи и ключицы, скатывая мыльную воду вниз, прокладывая себе путь через ложбинку между грудей и останавливается на животе. Потом садится на корточки и поливает ноги водой, избавляясь от остатков мыла на моем теле. Прикасается к наиболее чувственным участкам, заставляет меня вздрагивать и смотреть на него сверху вниз. Ладонь Харда проскальзывает между ног, пальцы поглаживают внутреннюю сторону бедра, а струи теплого душа намеренно направляет на комочек нервов, вгоняя меня в краску. Томас поглядывает на меня с блаженной улыбкой на губах. Влажные пряди волос британца прилипают ко лбу, и я зачесываю их назад. Хард выпрямляется и вешает душ на место, позволяя мне восстановить дыхание. Сегодня между нами ничего не будет. Но эта близость интимнее любого секса.
Том протягивает мне мыло и довольно скалится. Все равно он несносный козёл! Выхватываю скользкий кусок, намыливаю руки и кладу свои мыльные ладони ему на грудь, снова забывая, как дышать. Смотрю на брюнета из-под опущенных век и синхронно двигаю ладони в стороны, намыливаю его плечи и грудь. Спускаюсь ниже, дыша с перебоями, и дрожащими пальцами очерчиваю кубики пресса, двигаясь еще ниже в область паха… Хард шумно втягивает воздух через нос и упирается ладонью в стену душевой, стараясь не встречаться со мной взглядами. Он знает, чем это может кончиться! Мне сносит крышу от осознания того, что мои прикосновения влияют на Харда с такой же силой, что и его на меня. Кружу вокруг Томаса, намыливаю спину и добавляю в наши водные процедуры немного остроты ощущений. Кладу ладони на его упругую задницу и слегка сжимаю. Глаза Харда округляются от удивления и неожиданности. А я расплываюсь в широкой и довольной улыбочке. Я еще способна застать его врасплох! Снимаю душ и с головы до пят обливаю его водой, с упоением наблюдая как капли воды стекают по телу Харда, оседают на волос и застывают на ресницах. Но он смаргивает воду и протирает лицо влажной ладонью, приглаживая волосы. Я беру его за руку и прижимаю к своей щеке, трусь о его ладонь, прикрыв глаза от наслаждения. Томас молчаливо упирается своим лбом в мой лоб и обнимает меня за талию. Долго смотрит и ничего не говорит. Моё сердце неистово бьется в груди, точно боится потерять признание и любовь этого человека. Хард целует меня в губы и коленки предательски дрожат. Это другой поцелуй – трепетный, нежный, новый.
Вылетаю из душевой, от греха подальше, завернувшись в махровое полотенце. Сердце грохочет в ушах как умалишенное, страстно желая вновь оказаться под влиянием чар Харда. Перевожу дух и размеренно дышу, но воздух застревает где-то в груди, и я просто открываю и закрывают рот как рыбка. Даже мой первый раз с Томасом не взволновал меня так, как изучение тел друг друга в маленькой душевой кабинке.
– Так куда Кэт тебя позвала? – Да, давай поговорим на отвлеченные темы, и я восстановлю свою эмоциональную стабильность. Хард вытирает волосы маленьким полотенцем. Слава богу, он в джинсах! Но я все еще стою в одном полотенце.
– Она планирует вечеринку по случаю своего дня рождения, – Хард кривится, прикидывая можно ли меня отпускать на очередную пьянку студентов. Но мне не нужно его разрешение! Насупившись, сверлю Томаса подозрительным взглядом.
– Отвернись, Хард!
– Ты серьезно? – его брови взлетают вверх и выпучив свои карие зенки, он удивленно таращится на меня. Томас обижается на то, что я не позволяю ему бесцеремонно глазеть на меня.
– Отвернись, я сказала!
– Ладно, – британец в примирительном жесте поднимает руки и с неохотой отворачивается. Знаю, довольно странно стесняться пристального взгляда Харда, учитывая, что несколько минут назад мы стояли голые под душем, и нас отделял жалкий миллиметр от соприкосновения. Я быстренько скидываю полотенце, надеваю трусики и лифчик.
– А теперь повернись и помоги застегнуть, – придерживаю бюстгальтер и слышу недовольное пыхтение Томаса, мол, какого черта я вообще отворачивался если через пять секунд ты просишь моей помощи. Хард застегивает лифчик и неподвижно стоит за спиной. Теплое дыхание брюнета плавно касается шеи и восхитительные мурашки бегут вдоль позвоночника. От прикосновения и давления широкой мужской груди внизу живота образовывается тугой узел. Томас оглаживает изгибы моей шеи и прокладывает влажную дорожку из поцелуев от мочки уха и до плеча.
– Не начинай, Том, – он мурлычет себе что-то под нос и лыбится, поглаживая низ живота, наслаждаясь своей
