в тех же вещах. Хард спит рядом, лежа на животе. Правая рука лежит сверху на подушке, а левая сжимает кончик одеяла и прижата к лицу. Голова повернута в мою сторону. Он спокойно и размеренно дышит, напрочь лишенный всех переживаний, которые одолевают меня.
Поднимаюсь с постели и потягиваюсь, расправляя затекшие мышцы спины. Обхожу постель и сажусь на самый край кровати, наблюдая за мирно спящим Хардом. Внутри меня поднимается горячая волна нежности и любви, которая пока особо никому не нужна. Кладу ладонь и поглаживаю его спину, опасаясь, что он проснется и мне придется объяснять порыв своей нежности. Томас посапывает. Глубоко вздыхает, сквозь сон чувствуя прикосновения и шумно выдыхает. Веду пальцами вдоль позвоночника, следя за подрагивающими сонными мышцами спины и улыбаюсь как дурочка. Хард начинает ерзать на животе, и я подскакиваю на ноги, молясь чтобы он не проснулся. Пытаясь успокоить свое бешено колотящееся сердце, быстренько достаю из сумки лосины и свободного покроя футболку, переодеваюсь и схватив первый попавшийся плед под руку, ухожу на балкон.
Солнце стоит высоко и опаляет кожу, но прохладный ветер, задуваемый с озера регулирует температуру на улице, позволяя оставаться на свежем воздухе. Расстилаю плед на деревянные полы и сажусь. Спортивная медитация – единственный вид физических нагрузок, который мне по силам. Можно подумать, переосмыслить вчерашние события и в очередной раз убедиться, что Хард не способен по достоинству принять мои чувства и оформить свои чувства в слова.
– Давно ты проснулась? – Томас громко зевает и стоит за моем спиной в дверях. Вся медитация насмарку! Сердце снова бьется в груди как потерпевшее, точно почувствовав присутствие своего хозяина, которого оно безмерно любит. Что за глупости?
– Недавно, – продолжаю делать вид, что усиленно занимаюсь спортом. Усиленно просиживаю задницу, не желая встречаться взглядом с Хардом. Он глубоко вздыхает. Нервирует меня и требует моего внимания. Как ему удается раздражать меня одним своим молчаливым присутствием? Встаю на ноги и складываю плед. С медитацией все равно уже ничего не выйдет!
– Ты влюбилась в меня до или после? – Хард стоит в дверном проёме, который ведет на присоединенный открытый балкон и в требовательной манере ждет ответа. Сложенный плед выпадает из моих рук, а порывы ветра швыряют ткань по полу. Его интересует только это? Момент, когда всё произошло? Наверное, всю ночь обдумывал свой вопрос!
– Не знаю. Наверное, до. Скорее всего, – мямлю как маленькая девчонка, влипшая в крупные неприятности и поступившая неблагоразумно, признавшись Тому в своих чувствах. Мой ответ заставляет его криво улыбнуться. Он буквально светится как гребаная энергосберегающая лампочка, которая никогда не перегорит.
– Значит, когда я подсел к тебе, чтобы заключить спор, ты уже была влюблена в меня? – он просто упивается своей властью и звучанием этого незамысловатого факта, с таким вкусом смакую признание о моей влюбленности.
– Да, – отвожу взгляд в сторону, сгорая от смущения под пылким взглядом карих глаз британца. На тот момент Хард меня интересовал, не более, чем девушку может интересовать парень, которого она буквально презирала. По крайне мере, так я себе неустанно твердила.
– Почему? – Томас хмурится. На лбу появляются складки. Брови сдвигаются к переносице, и он смотрит на меня как на загадку тысячелетия, так и не раскрывшую свою тайну человечеству.
– По той же причине, что и парень, использующий девушек, признался в своих чувствах и попросил полюбить его, – на одном дыхание выпаливаю ответ, откровенность которого Хард не выдерживает. – А теперь отстать от меня! – отталкиваю назойливого нарушителя моего спокойствия плечом и исчезаю с балкона. Господи, только не ходи за мной Том и не требуй новых объяснений, потому что у меня их нет. А даже если бы и были? Как можно объяснить человеку, который никогда не любил, о влюбленности, разложив все по полочкам событий, чтобы проследить, как и когда это случилось. Я не знаю, как это произошло, но это случилось.
Захожу в ванную комнату и захлопываю дверь, не закрывая на ключ, надеясь, что Хард оставит меня в покое и одновременно уповая на то, что он заявится. Настраиваю воду в душевой, снимаю одежду и встаю под теплые и приятные струи воды, закрыв двери с матовыми стеклами. Подставляю лицо под поток воды из душа и позволяю проточной воде смыть усталость и думы. Слышу приглушенный шум открывшейся двери и вижу движение через матовые стекла душевой кабинки.
– Не смей заходить в душ, Хард!
Меня охватывает дрожь. Делаю воду горячее и стараюсь унять волнение.
– Душ один. Значит мыться будет вместе, – сначала слышится голос, потом открываются дверцы и появляется Томас. Во всей своей обнаженной красе и сверкающий своим спортивным телосложением. Не смотри туда, Майя! Вообще никуда не смотрит! Ты в душе. Вот и занимайся своими водными процедурами.
Хард заходит в душевую, закрывает двери и остатки воздуха испаряются. Стекла запотевают, и я чувствую себя в ловушке, находясь под сексуальным давлением. Томас стоит сзади, не касаясь моего тела, но каждое незначительное движение британца отдается эхом внизу живота. Не то чтобы я раньше никогда не видела Харда голым. Просто сейчас всё иначе. Напряженнее. Я натянута как гитарная струна и готова лопнуть в любой момент от повисшего в воздухе желания и напряжения, которые намеренно игнорируются нами. Томас снимает душ и поливает свое тело, словно меня и нет в душевой, и он спокойненько занимается своими делами. Думаю, он не в первый раз врывается к девушке в душ! Эта мысль меня злит и развернувшись вполоборота, выхватываю у него душ и возвращаю на место, так, чтобы вода лилась только на меня. Я первая заняла эту кабинку, значит и мыться я буду первая! Хмыканье Харда слышно даже за шумом воды. Игнорирую его возмущение. Беру кусок мыла, намыливаю руки, шею, грудь, талию и через раз дышу, боясь коснуться стоящего сзади Тома. Он вырывает мыло из моих рук и подставив ладони под воду так, что его руки находятся по обе стороны от моего тела, намыливает. Забываю, как дышать. Томас абсолютно спокоен.
– Ответь мне хоть что-то, Хард… – мой голос звучит молебно и отчаянно, почти так же, как звучал голос самого Томаса, когда он требовал моего ответа. Том резко впечатывается в мою спину и воздух вышибает из легких.
– Здесь слишком спертый воздух для разговоров, – дыхание британца щекочет ухо, и я покрываюсь крупными мурашками. Надежда на ответ Харда тает как утренняя дымка. Но столь интимная, незнакомая нам обоим близость нечто новое для нас обоих, и я воспринимаю её за ответ. Мыльные ладони Харда
