ночного порядка и тишины не обходилось без шума, драк и скандалов. В феврале 1720 г. пороли кошками шпажного мастера Василия Зернова, который был взят «у рогаток в неурочные часы бес фонаря и с караульщиком дрался и брать себя под караул не давался»[1028]. Точно так же поступали с теми, кто пытался выйти из города без «пропускного письма». Таких, как школьник Василий Рокотов, шедшего без пропуска, «на заставе на Красном Кабачке» «брали под караул»[1029]. В целом порядок в Петербурге, по-видимому, был. Как говорил в 1731 г. академик Бильфингер, «я в течение 5 с половиной лет ни разу не слыхал, чтобы кого-нибудь ночью на улицах ограбили. И это я считаю за верх искусства русской полиции… Если кто-нибудь на улице или в доме вздумает на меня напасть, то я кричу „Караул!”, ближний сторож, услышав мой крик, ударяет в трещотку, которая у него в руке, и приближается к месту шума. То же делают все соседственные сторожа, которые услышат трещетки, производят тот же звук и отправляются в направлении сигнала. Так смысл доходит в одно мгновение, подобно беглому огню до ближайшей казармы или гаубвахты, во второе мгновение все выходы улиц заперты, в третье мгновенье виновник шума сидит на гаубвахте и ожидает наступления дня с твердой уверенностью в справедливом награждении. Теперь вы верите, что город безопасен!»[1030].
И все же лучше было не быть таким оптимистом как академик Бильфингер, который жил во Французской слободе, и ночью не выходить из дома. Зимой одинокого ночного путника поджидали не столько убийцы и грабители, с которыми полиция боролась, сколько волки, целыми стаями – в 30–40 особей – вторгавшиеся в город и дерзко нападавшие на людей и скотину прямо на улицах и набережных. Как пишет иностранный путешественник, зимой голод толкает хищников на дерзкие нападения в черте города. Собаки – первые, кто подвергается нападению волков, их «уволакивают от дверей домов и со дворов. В 1714 году в городе Петербурге волки, напав на часового перед Литейным двором, свалили его на землю. Другой солдат прибежал на помощь, но его тут же разорвали и сожрали»[1031].
Хозяева домов обязывались сразу же приносить в полицию ведомость о каждом человеке, который к ним приехал, будь то отходник или постоялец, которому негде было переночевать. Следовало извещать хозяину и о всех, кто уезжал из его дома. Нарушителя указа ждал кнут, каторга и конфискация имущества. Указом 20 июля 1718 г. предписывалось «всех гулящих и слоняющихся людей, особливо которые под видом, аки бы чем торговали, и которые будут по улицам пьяные кричать и песни петь, и ночью ходить, и не в указные часы шататься – таких хватать» и сдавать в полицию[1032].
Петр сам строго следил за состоянием улиц и порядка на них. Многие городские чиновники, от губернатора Меншикова, генерал-полицмейстера Девьера до последнего сторожа, заснувшего на посту, отведали его знаменитой дубинки. Конечно, это не избавляло город от грабежей, краж и безобразий.
Беглые прятались в городе и в его окрестностях. В 1721 г. был схвачен вор, беглый солдат Петр Федоров, который обворовал казенный амбар. Из допроса видно, что он «первую ночь начевал за рекою Большою Невою, близ Литейного двора, в пустом дворе… другую ночь – на Оптекарском острову, за торговыми барками, третью – в вольном доме на Сытном рынке у отставного урядника, у Савелия Григорьева». В ночь кражи «был он в поле за солдацкою Бахмеотовой слободою пьян и проснулся в полночь, и пошел по малой речке по берегу между Санктпетербургского и Аптекарского острову (т. е. по Карповке), где нет караулов, и пришел к старому Казенному дому», после чего и влез в амбар[1033]. Как мы видим, передвигаться по ночному городу можно было и не натыкаясь на караулы. Солдат Филипп Коровин был из таких же «шалунов», как Федоров. В феврале 1723 г. он снял с чердака сушившееся там белье лавочных сидельцев. Любопытен список снятых им вещей: «рубаха, двое портки, платок пестрой, четыре полотенца, три платка шапочных, пять галстухов, две повяски, две наволочки». А так как дело было в феврале, то, видно, бельевой вор так гремел заледенелыми портками и «галстухами», что был замечен и снят с чердака разбуженными жильцами[1034].
В 1724 г. произошло вообще событие уникальное – обворовали самого царя. Из мыльни государя в Петергофе караульный солдат Василий Истомин и его 14-летний сообщник украли три занавески. Истомин был пойман и приговорен к смертной казни, замененной кнутом и каторгой[1035]. Видно, этого опасались в царском дворце и раньше – в 1719 г. у кузнеца был заказан «большой железный замок в Летний дом Ее величества «к казенной Ее величества», т. е. к особой кладовке[1036]. Впрочем, и днем, как и теперь, со своих вещей в городе глаз спускать было нельзя – украдут в один миг!
Беглый солдат Федоров помянул на допросе, что жил в «вольном доме на Сытном рынке». В этой части города были многочисленные притоны, и вообще место имело славу московской Хитровки. Иностранный путешественник писал: «Если пройти далее мимо крепости, то подойдешь к татарскому рынку, расположенному против кронверка. Здесь можно частично просто на улице, на дороге, частично в двух рядах лавок купить дешево всевозможные товары, такие, как старое платье всевозможных национальностей, лапти, все сорта старого железа, нитки, старые веревки, деревянные седла… и тому подобные вещи. У этих лавок обычно находится большая часть продавцов и толкотня бывает так велика, что тот, кто туда попадает, должен беречь свой кошелек, шпагу, также шляпу и парик или должен для лучшей безопасности держать все это в руках. Если бы некий гренадерский капитан гвардии (немец), а также некая дама были бы поосторожнее, то не пошли бы домой – первый без шляпы и парика, а вторая без ожерелья. Ибо с ними обоими случилась такая беда, что в один и тот же день, но у одного после другого и в разных местах рынка проезжающий на плохой татарской кляче всадник без всякого разрешения отнял эти украшения каждое особым движением. Затем он, под смех толпы, поблагодарил их, повернувшись к ним спиной и тут же с кратким приветствием предложил краденое в продажу и вслед затем поехал своей дорогой»[1037].
25 февраля 1722 г. посадский Переславля-Залесского Федор Саврасов кричал «Караул!» и был приведен в полицию с каким-то прохожим. Саврасов показал, что торгует «в мясном ряду, в мазанке и сего февраля… купил он на рынке ящик – дал 6 алтын, и
