-Малка! Доченька! - услышал он сзади потрясенный голос Аарона и отступил. Девушка всхлипнула и, как была, с корзинкой, бросилась в его объятья.
-Он со мной развелся, - шептала Малка, плача. «Ханеле пришла, сказала ему что-то, и он со мной развелся. Папа, милый...» Аарон все гладил ее по голове. Потом двойняшки захныкали, и он строго сказал: «Иди наверх, ложись, корми, и спите все вместе. Я тебе чаю принесу».
-Но девочки...- неуверенно пробормотала Малка. Отец подтолкнул ее к лестнице: «Иди, я сказал». Они все стояли на улице - бледненькие, в темных платьях. Наконец, рыжая девочка лет пяти, робко спросила: «Вы наш дедушка?»
-Дедушка, - ласково согласился Аарон. «Пойдемте обедать, милые». Он повернулся к Бергеру. Юноша широко улыбнулся: «Я же старший сын, господин Горовиц. У меня трое братьев младших и четыре сестры. Я с девчонками обращаться умею». Шломо наклонился и подхватил худенькую, белокурую, голубоглазую девочку: «А тебя как зовут?»
-Динале, - пролепетала та. Аарон, незаметно вытерев глаза, вздохнул: «Ну, за стол».
Бергер вышел в сад, держа в руках старую, деревянную шкатулку. Аарон сидел на резной скамейке, девочки облепили его со всех сторон, Дина прикорнула у него на коленях. «Нашел, - Аарон поднял глаза. «Молодец. Это еще от моих дочек осталось».
-А госпожа Судакова..., Горовиц то есть...- Шломо поставил шкатулку на зеленую траву, - она спит. И маленькие тоже спят.
-Их Двора зовут и Нехама, - старшая девочка восхищенно посмотрела на шкатулку: «А что там, дедушка?»
-Вот сейчас и посмотрим, Сара, - подмигнул ей Аарон. Бергер прошел в мастерскую и услышал восторженные вздохи девчонок: «Ослик! А это лошадка! Овечка! Ой, дедушка, а это кто?»
Аарон повертел в руках старую игрушку: «Это Ханеле мне отдала, как еще девочкой была. После той ночи, как Исаак Судаков умер. Господи, да как нам ее благодарить-то?».
-Крокодил, - улыбнулся Аарон. «Он далеко отсюда живет, хотите послушать - где?»
-Да, да! - закричали девчонки. Бергер посмотрел на их улыбки и поднял голову - вокруг гранатового дерева, перекликаясь, щебеча, кружились птицы. «Вновь зазвучит в городах Иудеи и на улицах Иерусалима голос радости и веселья», - вспомнил он. Взяв рубанок, Шломо принялся за работу.
Ханеле подняла голову и посмотрела на отливающее мертвенным, голубоватым светом небо. Площадь у Стены была пуста, и она увидела каменную нишу напротив: «Здесь Ева сидела, я помню. А там дедушка лежал. Хорошо, что я на кладбище сходила, с дядей Аароном. Дядя Теодор тоже помолился. Не помешает, - Ханеле вспомнила, как дядя Теодор, оглядев девчонок, только усмехнулся: «Семь племянниц сразу. Перед отъездом моим пусть подарки ждут».
-Все с ними будет хорошо, - твердо напомнила себе Ханеле. Вечером, когда она собиралась уходить, мачеха поймала ее в передней. Лея, взяв женщину за руку, требовательно спросила: «Ты куда?».
-По делам, - нехотя отозвалась Ханеле. «Я же говорила».
Темные глаза мачехи заиграли недоверчивыми искорками. «А почему Авраам с Малкой развелся? Я сегодня по рынку проходила, только об этом и говорят. Госпожа Сегал уверяет, что Малка, - Лея понизила голос и зашептала что-то падчерице на ухо.
Ханеле поправила перед зеркалом платок и примирительно сказала: «Из-за такого не разводятся, мама Лея, сами знаете. Что она сына не родила, - Ханеле пожала плечами, - так на все воля Божья. Развелся и развелся». Ханеле повернулась и посмотрела на мачеху: «Вы-то до сих пор ему жена».
Лея неожиданно покраснела. «Он же всем говорит, что я умалишенная, - горько отозвалась женщина. «Жена...- она не закончила и покачала головой: «Пусть Моше тебя проводит. Вечер на дворе, не след одной по улице ходить».
Ханеле села на сундук и стала надевать туфли: «Моше встает в пять утра, мама Лея, чтобы успеть перед работой, помолиться. Видели сами, они сегодня с дядей Теодором усталые пришли, с землей возились. Пусть себе спит спокойно».
-Где это видано, чтобы евреи землей владели, - неодобрительно заметила Лея, - прогорит он с этими этрогами. Ты одна по улице не ходи, ладно днем, а ночью нескромно».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Наверху лестницы показалась Элишева и Ханеле, подняв голову, подмигнула ей.
-Мне дурно, - слабым голосом пожаловалась невестка, еле скрывая улыбку. Лея взбежала наверх и озабоченно велела: «Ложись, отдохни. Может...- она обняла невестку за плечи, уводя в спальню. Ханеле, взяв лежавшую на сундуке, старую, в потрепанной кожаной обложке книгу, выскользнула во двор.
Это была Тора ее деда, с пометками его руки. Ханеле забрала книгу из тайника в своей старой комнате. «Надо мне было ее давно взять, - она опустила Тору в карман своего платья и открыла калитку. Ханеле быстро пошла к Стене: «Нет, у меня тогда Исаак был на руках, и я еще не все знала. Она бы мне не помогла. А теперь, - женщина остановилась и посмотрела на холодный блеск звезд, - теперь поможет».
Она вздрогнула, услышав тяжелые шаги. Ханеле вдохнула запах сандала. В свете луны его глаза казались свинцовыми.
-Будто пули, - подумала женщина. Она незаметно положила пальцы на переплет книги и почувствовала прикосновение ласковой, крепкой ладони.
-Ничего не бойся, - услышала она голос деда.
Отец остановился рядом, заложив руки за спину. Ханеле кивнула на камни слева от стены и велела «Пойдем».
-Куда это они? - шепотом спросил Федор у племянника. Они лежали на черепичной крыше дома, что стоял прямо рядом с крохотной площадью. Моше вывел их через подвал. Федор только хмыкнул, оглядывая узкий, подземный ход: «Сам, что ли сделал?»
-На всякий случай, - Моше пожал плечами. «Если война, и вообще…Маму не хочется волновать, незачем ей знать о таком,- он мимолетно улыбнулся. Они вышли из хода на задворках какого-то полуразрушенного здания. Моше кивнул наверх: «Сюда. Весь Иерусалим можно по крышам обойти».
-Не знаю, - племянник посмотрел на две фигуры, что исчезали в тенях. «Здесь столько закоулков, дядя Теодор, всю жизнь бродить можно. Вы пистолет взяли?»
-Взял, - хмуро отозвался Федор. «Только сестра твоя мне сказала, он все равно ни к чему».
Он вспомнил грустный голос Ханеле: «Если…, если у меня получится, то этот демон исчезнет. А если нет - он вселится в того, кто рядом, в человека с его кровью. В того, кто его любит».
-В тебя, то есть, - Федор взглянул в серые глаза племянницы. «Что у меня и Моше дети, это ты вспомнила, а что у тебя дочь есть, забыла?». Ханеле помолчала и нехотя ответила: «Если такое случится, дядя Теодор, я сама обо всем позабочусь. Но обычным образом его не убить. Против него бессильны выстрелы, или еще что-то….- она помолчала, - такое».
Федор посмотрел на низкую, полную луну: «В жизни не видел, чтобы она синего цвета была. Интересная рефракция, знать бы, из-за чего».
Подул ветер. Моше, поежившись, пробормотал: «В первый раз на моей памяти, в августе холодно. Дядя Теодор, - он приподнялся, - что это?»
-Ложная луна, - Федор глядел на появившиеся над горизонтом яркие диски. «Лунный свет преломляется в кристаллах льда, там, - он указал на небо, - в облаках».
-Так облаков нет, - недоуменно сказал Моше. Федор вздохнул: «Уже есть». На черном небе были видны тучи. Они шли с севера, огромные, набухшие дождем. Федор велел: «Давай-ка, вниз спустимся. Не надо при грозе на крыше лежать».
-Просто гроза, - Федор вспомнил ту ночь, когда он шел к Иерусалиму под нескончаемым ливнем. «А потом отец Корвино на моих руках умер, - он увидел на камнях площади первые капли дождя. Моше, удивленно заметил: «Вот и гром, слышите?»
-Слышу, - хмуро отозвался Федор. « Так бывало уже, тридцать лет назад. Твой дед тогда умер, той ночью».
Камни под их ногами задрожали. На севере небо осветил холодный, мертвенный разряд молнии.
Ханеле обернулась к отцу и зажала в руке свечу, - горячий воск капал на пальцы: «Еще немного». Здесь было сыро, темно, и она почувствовала его горячее, такое близкое дыхание. «Ханеле, - тихо, ласково сказал рав Судаков, - Ханеле, девочка моя. Ты же знаешь, как я любил твою мать…, Одну ее и любил. И тебя люблю так же. Иди сюда…- она ощутила его прикосновение к груди: «Амулет. Нельзя, чтобы он попадал в руки к нему…этому».
