скрыть смущение, но Джулиан продолжил:
– Ну, у вас, англичан, есть свой неисчерпаемый кладезь тайн, – ответила я, чувствуя, как между нами возникает тонкая нить понимания.
Мы долго обсуждали кельтскую культуру. Джулиан отмечал, что знания друидов могли стать основой для шекспировских аллегорий. Мы спорили о том, были ли они для Шекспира друзьями или врагами, вдохновителями или конкурентами.
– Возможно, – предположил он, – друиды видели в Шекспире угрозу. Или, напротив, использовали его как инструмент для передачи своих идей в новом формате.
– Но бард – это не просто рассказчик, – заметила я. – Это мастер слова, человек, который может вдохновить, повлиять на людей, даже изменить ход событий.
Джулиан замолчал, и в комнате повисла тишина, наполненная странным электрическим напряжением. Я опустила взгляд, чувствуя, как его слова ещё звенят в воздухе. Его глаза были устремлены на меня, изучающие, проницательные, словно он искал ответ на вопрос, который сам боялся задать.
– Ты удивляешь меня всё больше, Анна, – повторил он тихо, и в его голосе было что-то новое, глубокое.
Я не знала, что ответить. Все слова застряли где-то в горле, не в силах вырваться наружу. Его взгляд был тяжёлым, как осенний туман, и от этого у меня по коже пробежали мурашки.
Он поднялся со стула и сделал шаг ко мне, движение было медленным, как будто он давал мне шанс отступить. Но я не могла двинуться. Сердце билось так сильно, что я чувствовала, как оно отдаётся в висках. Джулиан подошёл ближе, его фигура заслонила свет от окна, и я почувствовала тепло, исходящее от него.
– Анна… – начал он, но замолчал, будто слова не могли выразить то, что он хотел сказать. Его пальцы осторожно коснулись моего лица, как если бы он боялся, что я растворюсь.
Я задержала дыхание. Это прикосновение было едва ощутимым, но его хватило, чтобы время остановилось. Его ладонь скользнула к моей щеке, и я невольно закрыла глаза, чтобы не выдать себя. Я хотела этого, хотела уже давно, с того первого раза, когда он поцеловал меня. Но только сейчас я осознала, насколько сильно мне этого нужно.
Его губы коснулись моих, и я почувствовала, как всё внутри меня переворачивается. Этот поцелуй не был поспешным, как раньше. Он был мягким, но решительным, словно Джулиан хотел убедиться, что я здесь, что я реальна. Я ощутила, как мои руки невольно тянутся к нему, как мои пальцы цепляются за ткань его пиджака, словно боясь, что он исчезнет.
Я не знала, сколько прошло времени. Секунды, минуты… В этом моменте его тепло, его аромат, его присутствие стали всем, что существовало. Но что-то в глубине моего сознания всё ещё пыталось бороться. Всё, о чём говорил декан, все слухи, которые витали вокруг нас, всплыли в памяти.
– Джулиан, – прошептала я, не зная, что сказать.Я отстранилась, тяжело дыша, и попыталась найти в себе силы, чтобы не утонуть в его глазах.
Он не отступил. Его руки всё ещё были на моих плечах, словно он боялся, что я убегу.
– Это неправильно? – тихо спросил он, его голос был едва слышен, но в нём звучала искренняя тревога.
– Нет… – ответила я почти беззвучно. – Но это так сложно.
Он посмотрел на меня, и в его глазах было то, что я не могла разгадать.
– Иногда самые сложные вещи оказываются самыми важными, Анна, – сказал он, отпуская меня так медленно, как будто не хотел терять этот момент.
Переломный момент
Джулиан всё ещё держал меня, и этот момент, столь желанный и пугающий одновременно, казалось, растянулся в вечность. Его руки крепко, но мягко обнимали меня, словно он боялся, что я могу исчезнуть. В его взгляде было столько тепла, что мне стало одновременно спокойно и тревожно.
Я закрыла глаза, стараясь унять хаос в голове. Его аромат – смесь свежести, древесных нот и тонкой пряной ноты, словно пряник, оставленный на тёплом солнце, – заполнял пространство между нами. Он словно окутывал, пробуждая всё, что я так долго скрывала.
– Ты в порядке? – спросил он тихо, его голос звучал глубже, чем обычно.
«Ты». Я почувствовала, как это слово, такое простое и привычное, словно пробило брешь в моей защите. В русском языке между «ты» и «вы» пролегает целая вселенная. «Ты» – это близость, искренность, иногда дерзость. А «вы» – уважение, дистанция, граница, которую нельзя переступать, если только оба не согласны.
До этого момента я мысленно обращалась к нему на «вы», даже если в английском не было подобного разделения. Это было важно для меня, будто я могла сохранить дистанцию, границу, за которой пряталась моя робость. А теперь он обращался ко мне так, как будто мы давно прошли все формальности. Как будто это было неизбежно.
– Всё хорошо, – произнесла я, но голос мой прозвучал неубедительно.
Джулиан склонил голову, его тёмные глаза, словно озёра в полумраке, изучали моё лицо.
– Ты уверена? – Его рука на мгновение задержалась на моей щеке. Кожа под его пальцами словно вспыхнула.
– Да… просто я…
Мои слова оборвались, когда я заметила фото на его столе. Это была она – Роуз. Её взгляд, такой живой, дерзкий, напомнил о том, что я, возможно, всего лишь гостья в его сердце.
Я напряглась, и Джулиан тут же почувствовал это. Его рука скользнула с моего плеча, оставляя за собой ощущение потери.
– Анна? – В его голосе прозвучала тревога.
– Всё в порядке, – я заставила себя улыбнуться, но знала, что он не поверил.
Джулиан проследил за моим взглядом и замер, словно понял, что стало причиной моего беспокойства.
– Прости, – сказал он мягко. – Я… не успел убрать.
Я покачала головой, пытаясь отмахнуться от собственных мыслей.
– Это глупо. Просто я… слишком много думаю.
Он не стал спорить, но я заметила, как его челюсть чуть напряглась. Затем он сделал шаг назад, давая мне пространство, которое я, видимо, так отчаянно пыталась найти.
– Как насчёт кофе? – спросил он, его голос стал легче, почти шутливым. – Ничто так не помогает, как кофе и прогулка.
Я кивнула, благодарная за его способность разрядить обстановку.
На улицах Оксфорда царила поздняя осень. Длинные тени от деревьев ложились на влажную брусчатку, а листья,
