раковину.
«Яра!»
Голос повторил ее имя, громче, теперь словно исходя из-под земли. Среди гальки и песка десятки таких же, еще целых раковин мерцали слабым перламутром, будто подманивая к себе. Яра могла поклясться, что не видела на острове, да и дома, ничего подобного. Она наклонилась, дрожащей рукой подняла одну – холодную, испещренную трещинами. И тут же в ушах зазвучал шепот, нарастая, как прибой:
«Не… бежать. Наша. Наша!»
– Что? – выдохнула она, роняя раковину.
Голоса стихли, но когда дрогнувшие пальцы вновь коснулись другой, более крупной, с острыми краями, в голове вспыхнули образы: темный силуэт на причале, Макс, смеющийся на фоне маяка, и его рука, тянущаяся к чему-то в воде.
– Нет! – закричала она, хватаясь за голову.
Но голос не умолкал. Она почувствовала, как реальность вокруг нее начинает расплываться, как будто границы между мирами стираются. Она упала на колени, чувствуя, как песок впивается в раны. Море ревело перед ней, а голос становился все громче и громче, но слова невозможно было разобрать.
Яра судорожно схватила горсть раковин, и тут же голос размножился. Теперь они перекрывали друг друга, как волны в шторм:
«Она забрала его», – шипела плоская, как монета.
«Не слушай их!» – звенела спираль с острыми краями, царапая ладонь.
«Он теперь с ними…»
Голоса слились в хор, от которого заныли виски.
«Смотри, куда не падает свет. Он ждет. Они ждут…»
Внезапно море взревело. Волна, высокая и черная, как смоль, обрушилась на берег, вырвав раковины из рук. Яра отпрянула, чувствуя, как что-то цепкое обвило лодыжку. Тень, похожая на щупальце, метнулась обратно в воду, увлекая за собой мерцающие ракушки.
– Нет! – Яра ползком кинулась вдогонку, хватая все, что успевала.
В кулаке остались три шершавых осколка, но голоса словно растворились. Только где-то в глубине, сквозь рев волн, ей почудился смех Макса. Обволакивающий и ошарашивающий так, словно ее в одно мгновение уволокли на дно морское и тут же заставили всплыть, разрывая легкие. Она поднялась и заозиралась. Попытки осмыслить происходящее ни к чему не привели, Яра не могла сосредоточиться. Ноги несли ее вдоль берега, пока глаза судорожно выискивали очередную раковину. Это было похоже на наваждение. Словно при помутнении рассудка, когда здравый смысл отодвигается на второй план или вовсе рассыпается пылью под уверенностью в том, чего быть вовсе не могло. Яра не могла слышать голоса из морских раковин, так ведь не бывает. Это бред, сумасшествие, какой-нибудь припадок или чья-то дурная шутка! Не могла, не могла!
«Будь со мной!»
Появившийся словно проклятый чужеродный голосок тонким шепотом проникал между извилинами мозга и вплетался в сознание ядовитым плющом. Его не вытравишь, от него не избавишься так запросто. Голос манил ее, как мотылька – зажженная лампа.
«Иди ко мне», – говорил он, подначивая находить все новые и новые ракушки, которые уже не мерцали и в большинстве своем даже не пытались «говорить» с ней.
Пот струился под прилипавшей одеждой. Вьюнки волос мешали взору, и ей то и дело приходилось откидывать их рукой с лица. Ветер холодной лаптей подталкивал в спину, словно был на одной стороне с голосом в ее голове.
«Иди, иди же, иди!»
И вот, наконец в глаза бросилась одна из раковин. Яру словно прошило током от макушки до кончиков пальцев. Край заветной находки торчал из-под гальки, она гудела – глубоко и страшно. Все внутри словно потянулось к ней, и Яра не могла противиться. Она резко рванула в сторону раковины, рухнула на колени и, не обращая внимания на боль от царапин об острые каменные сколы, раскопала ее. Трясущимися руками подтянула ее к уху и прислушалась.
Тот же голос.
Непонятный, странный, сверхъестественный. Он произносил в хаотичном порядке обрывистые фразы без начала и конца. Отдельные кусочки слов смешивались в коктейль без вкуса. Яра отчаянно пыталась повторить то, что хоть как-то могла расслышать, но звуки отказывались составляться хоть во что-то осмысленное. Ладони кровили и замерзали. Она все шептала и шептала бессмыслицу в надежде понять хоть что-то, но вскоре вовсе отчаялась. На глаза нахлынули слезы, в груди сдавило, а дышать стало просто невыносимо. Она заглатывала воздух и тут же выдавливала его вместе с новыми непроизносимыми звуками, снова и снова, пока раковина не выпала из ее рук, разбиваясь о камни, и сама Яра не начала бить кулаками вокруг себя.
– Я не понимаю! Говорите громче! Что вам надо? Что? – выкрикивала она до боли в глотке, но все прошения словно поглощал шум морских волн.
Он был везде, этот шум. Снаружи в море, в ее голове, внутри еще не найденных раковин.
Она запрокинула голову и пронзительно завопила в небо. Если бы ее голос имел форму меча, без сомнений, он бы прорезал набежавшие грузные тучи.
– Я не слышу… Я не слышу вас!
Яра хваталась за волосы, словно желала отрезвить себя, но боль, наоборот, только больше опьянила сознание. В пальцах оставались вырванные пряди, они пачкались в крови от порезов и намокали под начинающимся дождем. Градус безумия нарастал, Яра теряла связь с реальностью с каждой новой секундой. В какой-то момент она была почти уверена, что на самом деле ничего не происходило – она наверняка была все это время в палате с мягкими стенами под психо-препаратами для «овощей».
Не могло, не могло всего этого быть.
– Ма-акс? – попробовала она охрипшим голосом, что потонул в громовом грохоте.
Не могло… Да?
Она посмотрела по сторонам. Никого вокруг. Только осточертевший пляж, отрезанный от морских волн крепкой бетонной стеной с колючей проволокой. Яра тоненько хныкнула и сдавила кулаки до побеления костяшек. Кожу головы стянуло так сильно, что она была готова сдаться и разреветься прямо так. А может, даже умереть на месте.
Но что-то все еще теплилось в груди.
– Папа… – попробовала она, и это нечто колыхнулось под ребрами.
Яра встрепенулась от горячего укола в сердце, выпрямилась и попробовала снова:
– Папочка? Это ты? – задыхаясь надеждой, спросила она почти шепотом, а после нескольких секунд без ответа больно дернула себя за прядь, словно в наказание.
Тепло внутри мгновенно сменилось на нечто обжигающее и инородное.
Нет. Кто бы это ни был, лучше бы он не был отцом. Она не хотела его знать, видеть, чувствовать, слышать. И то, сколько слез она выплакала на его могиле, ничерта не означало, что он ей нужен.
Он оставил их с мамой семь лет назад. Так пусть и не возвращается даже призраком.
Яра схватила одежду на своей груди и крепко сдавила ее. Скрутила, оттянула, словно желала проделать
