К испытанию на звание меня пока не допустили, и я, кажется, говорю тебе это каждый день. Всё равно внушения хватает не больше чем на сутки. Что касается «спуститься» – ночью сошла лавина, утром хозяин отправлял двух парней поверить дорогу в долину. Пешим пройти можно, но до снегопада не успеем. А рисковать я не хочу.
– И всё-таки – магистр. Все знают, что Уалан трижды не допускал вас к испытанию под надуманным предлогом. И всё потому…
– Хватит, Деклан, – резко оборвал его Манус. – Не переступай дозволенного. Дозволенного не только магу третьей ступени, но и члену Гильдии вообще. Обсуждать главу, тем более пересказывать о нём слухи и сплетни. Лучше объясни, раз уж ты в курсе всего на свете, почему мастер Оулавюр сегодня не в трапезной?
– А у господина гнома настроение плохое. Видимо, тоже про погоду узнал. Уже успел и с прислугой поскандалить, и с хозяином. После чего обиделся на весь свет, сказал, что спускаться не собирается, а завтрак и обед чтобы принесли в номер.
– Жалко. Ну да ладно, не судьба так не судьба. И раз нам не получится насладиться беседой, предлагаю наслаждаться здешним пудингом. Поверь человеку, за последние годы объехавшего страну раз десять – лучше пудинг не готовят даже в Турнейге.
После завтрака оба мага подниматься к себе не стали, тем более что, покончив с делами, в общей зале начали собираться и другие постояльцы. А за разговором время летит куда веселее и быстрее, чем в пустых комнатах. Да и новости собравшиеся путешественники несли самые разные и необычные. Например, один из приказчиков, возвращавшийся из Шахрисабза, пугал всех войной. Мол, падишах готовится увеличить армию, никак припомнил старые обиды на Империю и в очередной раз хочет вернуть северные бухты. Официального указа, конечно, пока не зачитали, но цены на кожу и хорошую сталь в Шахрисабзе подскочили до небес. А кому сапоги и оружие покупать? Только солдатам, дехканам незачем.
Деклан на пустые домыслы посмеялся, но Манус неожиданно заинтересовался. Вечером, когда в зале появился караван-баши, пригласил того отужинать вместе с собой. Попутно объяснил Деклану, что горные шахрисабзсцы являются подданными падишаха чисто номинально, а жителей равнин терпеть не могут, поэтому запросто расскажут что-нибудь известное только «своим».
Почтенный Нурмат-баши от беседы не отказался и ужинать вместе с уважаемыми господами сел с удовольствием. Пожилой горец первый раз из родного аула ушёл с караваном в десять лет, уже больше двадцати годов водил торговые караваны сам и лишним никакое знакомство не считал. Тем более не просто с магом – чародей уже достиг первого ранга, а ему и пятидесяти ещё нет. По случайно услышанному куску разговора Нурмат-баши выяснил, что, скорее всего, Манус войдёт в курию магистров, которая руководит Гильдией империи, уж с таким-то человеком быть знакомым лично особенно полезно. Едва был подан травной настой, а тень от забора доползла до окон, впуская в залу вечерние сумерки и настраивая повидавших жизнь людей на неторопливое общение… И тут в дом ворвался один из горцев с кровавым пятном на рубахе.
Когда совсем молодой ещё парень, нарушая все приличия, встал перед их столом и что-то залопотал на своём наречии, Манус с удивлением признал в нём племянника караванщика.
– Он говорит, – быстро начал переводить Манус для не знавшего языка Деклана, – что его пытались зарезать. Какая-то женщина?
– Кто? У хозяина и дочь, и сноха всё время здесь. А жена наверху, сам вчера лечил. Да и не встанет она после такого приступа ещё неделю, не меньше.
– Нет, – Манус на секунду задумался, – парень не сказал «чокари» – значит, к хозяину постоялого двора женщина не относится. Он несколько раз повторил «гайр», это означает чужая.
В это время в трапезную вошёл разъярённый Ислуин. Сначала ударил парня в живот так, что тот согнулся от боли и упал. А когда из-за столов начали подниматься остальные горцы, встал перед старшими каравана и начал что-то им гневно выговаривать. Через несколько минут караванщик и остальные старшины горцев сравнялись цветом лица со снегом во дворе.
– Я его знаю, он с дочкой вчера под вечер пришёл. Магистр Манус, о чём они?
– Сейчас. У него акцент странный, с ходу не разберу… Какого… ночные демоны и мать их… Короче, у нас проблема. Я так понимаю, этот парень, которому наш гость только что добавил пинком под рёбра – племянник Нурмат-баши. Не знавший ни в чём отказа в семье, парень впервые оказался за пределами родного аула. И познакомился с таким плодом долин, как дома терпимости. В силу своей глупости парень решил, что все женщины за пределами гор такие же. Ведь правил в одежде и того, что, по его мнению, положено приличной девушке, никто не соблюдает. Значит, запросто пойдут, стоит только показать монету. Я так понимаю, дочка этого разгневанного господина заглянула в стойла посмотреть на необычных мохнатых быков, а парень попытался зажать её в укромном уголке. Тут мало того что девочка несовершеннолетняя по нашим законам, так её отец ещё и полный гражданин Империи.
– Единый, спаси и сохрани, – поперхнулся Деклан.
Перепалка шла ещё минут десять. К огромной радости остальных горцев, у парня ничего не получилось, иначе караван-баши отправился бы на каторгу. Если же парень попробует сотворить нечто подобное «на той стороне», когда они пойдут продавать имперские товары в долины Шахрисабз – всех без разбора посадят на кол. Недоумок остался жив случайно. Спасла быстрая реакция и то, что девочке не до конца хватило сил пропороть холщовую куртку. Кинжал пропахал глубокую царапину поперёк живота, дальше неудавшийся ловелас струсил и сбежал, предоставив дяде расхлёбывать проблемы. В качестве платы за ущерб Ислуин сейчас мог потребовать хоть всю прибыль за торговую экспедицию – и был бы прав и по имперским законам, и по обычаям горцев.
Закончив стращать и «дожимать» караванщика до нужного состояния, Ислуин наконец предложил: они обойдутся лишь тем, что на всё время пути до Шахрисабза пойдут вместе с караваном бесплатно. А виновник то время, пока они остаются в «Тёплом приюте», будет спать вместе с тягловыми быками, словно не прошедший обряда взросления мальчик. Радость караван-баши после этих слов можно было, наверное, потрогать руками, а рухнуть благодетелю в ноги помешала разве что врождённая гордость и статус старшего. Остальные горцы тоже с облегчением зацокали языками и закивали – обошлось. После чего заломили несостоявшемуся «любовнику» руки и поволокли на улицу.
