двинулся вперёд. Жалко, в руках не «сыны битвы», у них баланс для танца куда лучше, чем у купленных в Турнейге мечей. Но тогда с фейри не договоришься, они почуют опасную даже для них магическую пустоту клинков.
Быстро добежав до середины реки, Ислуин начал вести рисунок, щедро разбрасывая ледяные кружева магии зимы и с удовольствием ощущая, как всё реже гремят взрывы с обратной стороны гостиницы. Всё больше духов стремилось к лакомству-приманке, природу фейри не удержит даже самое тёмное заклятье. Шаг назад – в сторону – шаг вперёд. Словно танцуешь менуэт с неведомым партнёром, словно приглашаешь в танец кого-то невидимого, вот только в руках вместо девичьего стана два мерцающих синим светом клинка. И в конце каждого «па» с лезвий стекает по разноцветной капле. Капли падают, застывают в воздухе и оставляют за магистром узор пройденного пути. Раз-два-три, поклон. Раз-два-три – реверанс.
Фейри сунулись было к магистру – но мощный поток силы Жизни окутал того коконом. Отгородись Ислуин грубым барьером из стихий, фейри ответили бы силой на силу, желая проломить преграду. Но непоседливая, текучая стихия Жизни как бы уравновешивала зимний сон, который несли фейри, и от этого духи становились мягче, податливей к общению. Особенно с тем, кто тоже владел магией снега и льда – и значит, был фейри как бы немного родственником.
– Здравствуй, брат силы! Мы давно не видели таких как ты!
– Здравствуй, дитя жизни! Мы недавно уже видели таких как ты!
– Здравствуй, сын холода! Мы никогда не встречали таких как ты!
Ислуин мысленно поморщился. Расспросить бы духов зимы, тогда поиски ханжаров и эльфов можно завершить намного быстрее… Бесполезно. Окружающий мир для фейри изрядно отличался от восприятия созданий из плоти и крови. Их «вчера» может быть и прошлой зимой, и сто лет назад. А про «где» и «кто» лучше вообще не разговаривать. Только свои обещания они никогда не забывали, иногда спрашивая плату с далёких потомков тех, кто неосмотрительно заключил договор с властителями снега.
– Ты слышишь нас, мы понимаем тебя. Проси чего хочешь.
– Просить? Просит слабый у сильного, а не сильный у слабого.
Вокруг магистра полыхнул голубой свет, и на льду реки замерло полсотни глыб. Мгновение назад они были живыми созданиями – а стали обычной замёрзшей водой, откуда бессильно пытались выбраться зимние духи.
– Ты хочешь, чтобы мы ушли, – невозмутимо звенел хор. – Мы уйдём, но за это ты разорвёшь путы чародея людей. Сделка, равный обмен!
Ислуин усмехался уже открыто: как фейри любят переиначивать даже «равный» договор, он знал неплохо.
– Обмен? Меняются равный с равным. Сильный может предложить слабому милосердие, – Ислуин остановился, и глыбы рассыпались мелкой пылью, выпуская пленённых фейри. – Но что слабый может предложить сильному, кроме своей службы?
– Мы согласны, – загудела вьюга. – Прояви милосердие и мы выполним твою волю, когда ты этого пожелаешь. Клянёмся!
– Я принимаю клятву.
Обещание вечных духов оказалось намного сильнее чародейства, созданного смертными руками. Пепельная паутина над «Тёплым приютом» сразу же начала таять, а жадно тянувшиеся к фейри нити – рваться одна за другой.
***
Когда Ислуин добежал к воротам, Манус стоял около полураспахнутой створки бледный и тяжело дышал. Ноги у гильдейского мага дрожали, поэтому он опирался плечом на забор. Ислуину оставалось искренне восхищаться мастерством и силой напарника. Судя по следам, основная атака пришлась не со стороны реки, как магистр изначально думал – ведь там сплошной лёд и снег, а от леса. Часть деревьев сгорела и была сломана, на дороге и вокруг сплошные подпалины, несколько камней даже оплавлены, но на брёвнах «Приюта» не осело ни единой искры, хотя на расстоянии метра – двух от забора временами огонь горел так, что спеклась земля и трескались камни.
– Ну что, мастер Ивар? Мы смогли. Заклятье лопнуло раньше, чем мы выдохлись.
– Повезло, – следующая фраза осталась не высказанной, но магистр её понял. – Да, вы правы, надо сходить. Но вы точно в состоянии, мастер Манус?
– А тут не смогу, но надо. Если у этого поганца с собой было ещё что-то и сейчас опять сработает? А мы с вами и так почти сухие уже. Нет, надо идти сейчас, пока фейри точно ушли.
– Я с вами, – неожиданно рядом оказался хозяин гостиницы. – Я понимаю, не маг я, это. Но без меня вы дорогу не найдёте, в темень-то.
– Вы точно хотите? – переспросил магистр. – Вы рискуете больше нашего.
– Не хочу, – вздохнул хозяин, – но надо. Мэтр Манус прав. А вдруг там чего ещё осталось? Вы только хоть примерно скажите, куда нам. А я вас выведу хоть ночью, хоть в метель.
– Я с вами, – раздался голос тоже подошедшего к воротам караван-баши. На поясе у него висела сабля. – Мой человек, мне и отвечать.
Метель понемногу начала стихать, да и опасаться было нечего, поэтому маги зажгли два светильника и вчетвером двинулись в путь. Усыплённый зимою лес напоминал какой-то позабытый храм неведомого бога, кружева белоснежного инея на чёрных ветвях своей красотой чаровали взгляд. Иногда то тут, то там вниз падали шапки снега, на несколько мгновений повисая в воздухе белым облаком мушек. Время от времени маги прислушивались к эфирному эху, иногда расходились в стороны метров на десять, чтобы раздельно поточнее учуять направление, потом снова шли. Наконец они вышли к небольшой поляне. Запах хвои и свежего снега сразу перебило привкусом гари и тухлятины. Почему-то поляну не засыпавло ночным бураном, в остальном лесу сугробов по колено и по пояс, а здесь слой снега едва покрывал землю. А ещё вся поляна была засыпана жирным чёрным пеплом, в центре – обугленное кострище, возле которого сидел мёртвый племянник караван-баши. На лице у парня застыла непонятная смесь дикого ужаса и неописуемого блаженства, от взгляда мёртвых глаз дрожь пробрала всех четверых, хотя мужики бывалые и видели немало самого разного.
– Не подходить, – скомандовал Манус. – Мастер Ивар, поможете?
– Да. Я потратил меньше сил, и у меня остались накопители. Давайте я фокусом пламени, а вы отсекающим.
– Согласен.
Пламя горело минуты две, оставив после себя мёртвую прокалённую до угля землю. Дальше оба чародея разошлись в противоположные концы, чтобы не мешая друг другу просканировать место ритуала насчёт остаточных эманаций.
– Чисто, – крикнул Ислуин.
– И у меня чисто, – ответил Манус и обратился к
