поднимаются по склону: пусть те подойдут поближе – тогда ни один из пилумов, которые держали наготове легионеры, не будет пущен втуне. К счастью, сосредоточенно наступавшие гельветы не обращали внимания на грозившие им копья и не задействовали своих лучников. Что ж, легионерам будет проще прицеливаться.
Они были уже совсем близко, всего в сотне шагов.
Главное – сохранять спокойствие.
Новых судорог вроде бы не предвиделось.
Некоторые легионеры умели метать копья с пятидесяти шагов, но таких насчитывалось не более двадцати пяти. Меткость имела первостепенное значение. Ни один пилум не должен пролететь мимо цели. Чем ближе враг, тем больше пилумов вонзится в гельветов и в их щиты, от которых после этого не будет проку.
Воины Дивикона были уже в семидесяти пяти шагах.
В шестидесяти шагах.
В пятидесяти.
Легионеры ждали приказа.
Главное – хладнокровие.
Цезарь мерно вдыхал и выдыхал, силясь сохранять спокойствие и управлять своим телом.
Торопиться нельзя, иначе легионеры не успеют достать гладии и изготовиться к нападению, надежно укрывшись щитами.
Сорок шагов.
Цезарь поднял меч.
Легаты, трибуны, центурионы… все были наготове.
Он стоял между первой и второй шеренгами, на небольшом возвышении, так что его видели все.
Тридцать шагов.
Двадцать.
– Пора, ради Юпитера, пора! – вскричал Юлий Цезарь.
Передовой отряд гельветов
– Защищайтесь, держите щиты выше, во имя Белена! – вскричал Дивикон, пытаясь уменьшить смертоносную силу железного ливня.
Но копья, пущенные с близкого расстояния, сеяли хаос в рядах гельветов. На это Дивикон не рассчитывал. Проклятый римлянин сумел выждать до последнего, и все копья полетели в цель: ни одно не просвистело мимо. Тем не менее Дивикон не отступал: главное – двигаться вперед, выжившие на передовой должны накинуться на врага как можно быстрее, чтобы римляне не успели обнажить мечи и надежно оборонить себя щитами.
– Вперед, вперед! – подбадривал Дивикон своих воинов, высоко подняв меч.
Римский передовой отряд
– Достать гладии! – приказал Цезарь. – Щиты наготове! Гладии между щитов!
Вражеские воины приближались.
Многие пали, пронзенные копьями, но остальные продолжали наступать, вооруженные топорами и мечами. Кое-кто остался без щитов, в которых застряли пилумы.
Цезарь удовлетворенно кивнул. Без щитов гельветы были уязвимее.
Вражеская фаланга вот-вот столкнется с первой шеренгой римлян…
– Бейте, бейте, бейте! – яростно завопил Цезарь, возбужденный мыслью о предстоящем сражении.
Кровь забрызгала умбоны римских щитов, шлемы и лица легионеров. Гельветы размахивали топорами и кололи мечами. По склону холма неслись крики боли, издаваемые воинами с той и другой стороны.
В яростной схватке Цезарь позабыл о судорогах. Он полностью сосредоточился на битве. Сейчас для него не существовало ничего другого.
Передовой отряд гельветов
– Не отступать! – вскричал Дивикон. – Держите строй, будьте вы прокляты, держите строй!
Гельветская фаланга, понеся множество потерь под железным ливнем, дрогнула перед стеной легионеров: укрывшись за щитами, римляне безостановочно кололи врага остроконечными гладиями, вонзавшимися им в руки, ноги, грудь, голову.
Дивикон посмотрел налево. Где Веруклеций? Он должен был напасть на правое крыло римлян. Его вмешательство необходимо позарез.
Фаланга начала отступать, натиск римлян не ослабевал. Дивикон задумывал не это.
За холмами
Бойи и тулинги мчались что было сил.
– Бегите, проклятые, бегите! – кричал Веруклеций, размахивая воздетым мечом. – Ради Белена, бегите!
Видимо, он слишком долго огибал холм. Ему хотелось усилить натиск, сделать его еще внезапнее, оставшись невидимым для римлян, чтобы враг пришел в смятение. Он знал, что так будет лучше, и все же… не зашел ли он слишком далеко? Его люди бежали без устали, но под деревьями их окружило густое море папоротников, которое замедляло бег.
– Бегите, бегите, бегите!
Передовой отряд гельветов, у подножия римского холма
Дивикон посмотрел налево, но не увидел ничего, кроме безупречного строя римлян. Им не было числа, и они теснили его ослабевающую фалангу.
– Где этот болван? – процедил он.
Намей услышал вопрос.
– Послать всадников к Веруклецию с приказом немедленно нападать? – спросил он.
Дивикон покачал головой:
– Уже поздно приказывать. Сейчас нам остается одно: упорядоченно отступить вон к тому холму. Там будет легче противостоять натиску легионов, пока не появится этот болван, будь он неладен.
Римский передовой отряд
Цезарь наблюдал за отступлением гельветов. Перевес явно был на стороне римлян. Ветераны Седьмого, Восьмого, Девятого и Десятого легионов бились отважно и умело. Им надо было дать отдых, предоставить возможность перевести дух и напиться воды.
– Вторая шеренга, в бой! – вскричал он. – Замена!
Начальники повторили приказ.
– Замена, замена, замена!..
Когорты из первой шеренги отступали по проходам, освобождаемым для них воинами из второй: те, полные сил, были готовы выдвинуться вперед. Цезарь надеялся, что бодрость новых бойцов уравновесит то обстоятельство, что теперь им придется преследовать вражескую фалангу вверх по склону холма, куда Дивикон отвел гельветов. Вождь сделал умный оборонительный ход, и все-таки Цезарь не сомневался, что победа близка. Благодаря кипучему натиску второй, а затем и третьей шеренг он разобьет фалангу, обратит ее в бегство, и тогда начнется уничтожение врага: настанет очередь Публия Красса и его конницы…
Цезарь ликовал.
Но внезапно, словно движимый шестым чувством, он повернул голову направо.
И увидел их.
Он сглотнул.
Сотни, нет, тысячи галлов бросились на них справа, выскочив из близлежащего леса. На гельветов они не походили.
По описаниям галльского наставника Гнифона и по собственному опыту, накопленному за последние месяцы, Цезарь определил, что это бойи и тулинги, сопровождавшие гельветов на протяжении всего пути.
Он провел ладонью по лицу, будто желая удостовериться, что глаза его не обманывают, однако иной действительности его глаза не узрели.
Дивикон готовил нападение одновременно с двух сторон.
Это означало битву на двух фронтах.
Одновременно.
В животе снова что-то сжалось.
Вновь пришли страх… и головокружение… и предчувствие, что левую руку вот-вот сведет судорога… И все же Цезарь сбросил наваждение и заставил себя успокоиться.
В этот миг рядом раздался голос.
– Надо отступать, проконсул! – воскликнул юный Публий Лициний Красс. – Клянусь всеми богами, враг хочет нас окружить!
Цезарь понимал, что сын Красса прав, надо отступать, и все же не спешил отдавать приказ об отходе. Сейчас он вел два сражения одновременно: одно видели все, другое разгорелось внутри него. Судороги приближались. Он знал, что сможет овладеть своим телом, только сохраняя полнейшее спокойствие, как настаивал врач.
Сражение началось хорошо: первые две шеренги ветеранов оттеснили гельветов и их союзников к лагерю. Но внезапно из вражеского тыла появился отряд бойев и тулингов, обошел поле боя и обрушился на легионы справа, чтобы взять их в тиски, – молодой Красс не ошибся.
Тит Лабиен, помощник Цезаря, поднимался по склону холма за указаниями. Предстояло обдумать, как правильно покинуть поле боя, превратившееся в мышеловку.
