Абра рискнула всем. Теперь ее судьба была в руках богов.
На выходе из атриума другой раб взял Абру за руку и повел к задним дверям. Атриенсий поспешно вернулся в атриум и убрал блюда с остатками еды.
– Ты поступил правильно, – сказал ему Цицерон.
Раб с облегчением вздохнул и удалился, ничего не сказав.
– Ты веришь этой рабыне? – спросил Катон.
– А с чего бы ей врать? – отозвался хозяин, чье лицо просветлело. – Девушка желает свободы, что вполне естественно, и вдруг узнает такое, благодаря чему может ее получить. Вероятно, пока мать Цезаря не запретила об этом болтать, не пригрозила убийством ей и остальным рабам, девушка даже не сознавала, до чего эти сведения важны. Пытаясь защитить сына, Аврелия подвигла рабыню на предательство. Любопытная вещь – жизнь…
– Не понимаю, чему тут радоваться. Какой нам толк от того, что у Цезаря случился припадок в собственном доме, когда Помпей пожелал жениться на его дочери?
– Очень много толку, – решительно ответил Цицерон. – Morbus divinus имеет свойство повторяться, вызывая судороги. По крайней мере, так пишут в книгах… Надо вспомнить, кто об этом писал, – рассеянно добавил он как бы про себя и вернулся к разговору: – Если Цезарь действительно страдает этим недугом, хотя бы и проявившимся в зрелом возрасте, повторение приступа – вопрос времени. Я не очень разбираюсь во врачебном деле, мой друг, но знаю, что такие припадки возникают в минуты крайнего напряжения.
– На Цезаря и без того давили в Сенате… в частности, из-за меня, не говоря уж обо всем остальном, – заметил Катон.
– Просьба Помпея вызвала у Цезаря куда большее внутреннее напряжение, чем все твои разглагольствования в Сенате. В тот день, когда он тебя задержал, потому что ты препятствовал голосованию по земельному закону, ты, безусловно, очень его разозлил. Но этого было недостаточно. Приступ вызвал Помпей, сделав предложение Юлии. Сейчас Цезаря нет в Сенате, однако он втянут в рискованное военное предприятие. А на войне всегда приходится переживать: засады, битвы, нехватка припасов…
Однако это красноречивое описание уязвимости их общего главного врага не утешило Катона.
– Цезарь, как мы знаем, разбил защитников Митилены и успешно начальствовал над войсками в Испании в походе против лузитан.
– При Митилене он был молод, – возразил Цицерон, – да и Лузитания – не Галлия. Галлия – обширная область, населенная десятками диких и воинственных племен, многие враждебны Риму, с остальными союзы непрочны и чреваты предательством. – Он рассмеялся. – У нас ушли годы на то, чтобы помешать Цезарю получить легионы и пойти в большой поход. Не мы ли с тобой пытались навязать ему охоту на разбойников по всей Италии, когда он стал консулом? А всего-то надо было отправить его на север, дав сколько угодно легионов. Пусть он ввяжется в войну; когда она разгорится и начнутся ожесточенные сражения, приступы станут повторяться, Цезарь упадет без чувств посреди боя, и варвары все решат за нас.
Катон нахмурился. Возможно, его наставник прав.
– Но если Цезарь упадет без чувств посреди боя, – размышлял он, – варвары, в нашем случае галлы, расправятся не только с ним, но и с римскими воинами, которые ему подчиняются.
– Сопутствующий ущерб неизбежен, – с притворным сожалением вздохнул Цицерон: его мало заботили жизни тысяч легионеров. Он посмотрел на атриенсия и потребовал вина, а затем спросил Катона: – Что говорят гонцы с севера? Где сейчас Цезарь?
– Судя по последним сообщениям, он укрылся в столице эдуев, пополняет запасы продовольствия, – ответил Катон. – В Бибракте.
Слуга принес и налил вино.
Цицерон поднял свой кубок:
– За Бибракту, друг мой! Может быть, нашим неприятностям скоро придет конец!
CI
Добро пожаловать в Аид
Оппидум Бибракты
58 г. до н. э.
Гонцы, посланные начальниками римской конницы, прибыли в Бибракту, где Цезарь и Лабиен вели переговоры о снабжении легионов.
– Всадники эдуев бежали, едва началось столкновение с конными частями гельветов, – сообщил один из декурионов римских турм. Они собрались в просторном зале, кельтов поблизости не было, и всадник говорил о случившемся бедствии прямо, не выбирая обтекаемых выражений. – Эдуям нельзя доверять, проконсул, по крайней мере в бою. Они оставили нас одних, и это при том, что гельветов было меньше.
Цезарь кивнул. Он уже понял, что галльские союзники не моргнув глазом переходят с одной стороны на другую, в зависимости от того, куда дует ветер удачи. После битвы у Арара эдуи, как и другие племена, казались верными союзниками, но, увидев, что легионы не могут остановить гельветов, поджигающих поля и фермы, и смекнув, что у легионеров заканчиваются припасы, вчерашние верные друзья Рима отказались от борьбы с Дивиконом.
– И это еще не все, – добавил декурион.
– Слушаю тебя, – сказал Цезарь, видя, что он колеблется.
– Было несколько случаев предательства. Некоторые эдуи перешли на сторону гельветов. Таких немного, но все-таки есть.
Цезарь и Лабиен переглянулись. Бальб вздохнул. Публий Красс укоризненно покачал головой. Еще одно свидетельство того, насколько хрупок союз с кельтскими племенами. Правители Бибракты обещали помочь с припасами, но отказались сражаться на стороне римлян. У Цезаря не было выбора.
– Будем сражаться без них. Лучше знать заранее, чем остаться без подмоги на поле сражения, – пробормотал он.
Главный лагерь гельветов напротив Бибракты
Как и предполагал Цезарь, Дивикон, узнав, что у преследователей возникли перебои с продовольствием, повернул назад и из добычи превратился в охотника. Он пришел со всеми своими воинами и расположился у стен Бибракты, отразив натиск эдуйской конницы. Как и в предыдущих стычках, эдуи не очень-то старались остановить врага.
Дивикон знал, что эдуи ведут двойную игру: они обещали снабжать римлян продовольствием, но не собирались ввязываться в ожесточенную борьбу с гельветами. Поддерживая Цезаря, эдуи не теряли надежды, что он изгонит захватчиков, но, не участвуя в военных действиях, оставляли себе возможность вести с ними переговоры. Дивикона, впрочем, устраивали любые разногласия во вражеском стане.
– Там! – воскликнул Веруклеций. Они с Намеем стояли подле вождя гельветов, неподалеку от крепости, и пытались оценить обстановку.
Дивикон посмотрел туда, куда указывал начальник, и увидел холм, где расположились все шесть римских легионов. За холмом виднелся обнесенный частоколом лагерь, где у римлян наверняка имелись припасы, полученные от эдуев, а также хранилась вся их поклажа. Еще дальше просматривался оппидум Бибракты.
– На холме четыре легиона и два в запасе на вершине, – сказал Намей.
– А на равнине ожидает конница эдуев, – добавил Веруклеций. – Как быстро они восстановили против нас этот народ.
– Эдуи не в счет, – проговорил Дивикон. – При первом же натиске наши воины их сметут. Нас должны заботить только римляне. Этот холм дает им определенное
