ключ, Ардашев решил осмотреть пароход, хотя данные судна он прочёл ещё в Ставрополе, когда перелистывал «Путеводитель РОПиТа». Длина «Рюрика» в метрической системе составляла 65,4 метра, ширина – 9,5, осадка – 4,9 метра. Мощность вертикальной паровой машины двойного расширения – 500 л. с. Грузоподъёмность – 491,4 тонны. Водоизмещение – 1800 тонн. Экипаж вместе со стюардами составлял 25 человек. Машинное отделение, состоящее из котлов, угольной шахты и цистерн с пресной водой[50], занимало немногим более четверти парохода.
Клим открыл дверь, ведущую в трюм третьего класса, и спустился вниз. Стук работающего двигателя был настолько громким, что поглощал все остальные звуки, раздающиеся в чреве «Рюрика». Пахло кислыми щами и варёной бараниной. Люди сидели кучками и ели из мисок деревянными ложками. Отца Ферапонта он увидел сразу, и тот, заметив Ардашева, спрыгнул со второго яруса нар.
– Что вас привело в нашу скромную обитель, Клим Пантелеевич? – с хитрым прищуром спросил иеродиакон, и чёрная бородавка, точно муха, на правой стороне его кончика носа вдруг вздрогнула, будто собираясь взлететь.
– Завтра утром мы прибудем в Константинополь, и я намеревался осмотреть город вместе с вами. У меня появится возможность попрактиковаться в турецком и тем самым облегчить вам общение с турками. Вы не против?
– Буду рад. Хотелось бы в первую очередь посетить святые места.
– С этого и начнём. Тогда встретимся на берегу, – выговорил Клим и, оглядевшись, спросил: – А что, может, подышим свежим воздухом?
– Площадка наша слишком мала. И там все толпятся, поговорить спокойно не дадут. Много лишних ушей.
– Тогда предлагаю подняться к нам на палубу. Пройдётесь, разомнёте ноги. Капитан дал мне ключ от двери в ваш трюм.
– Это против правил. Нас предупредили о запрете появляться перед особами первого и второго классов.
– Правила, Ферапонт, для того и созданы, чтобы их нарушать.
– Интересная у вас логика. Скажите честно, вы посты соблюдаете?
– Нет.
– В грехах каетесь?
– Нет.
– А духовный наставник у вас есть?
– Нет.
– А Господу молитесь?
– Иногда. Так мы идём или нет?
– Ладно. Поддамся соблазну. Ведите.
– Правильно, – улыбнулся молодой дипломат. – Единственный способ избавиться от искушения – уступить ему.
Оказавшись на палубе, иеродиакон невольно залюбовался морем. На горизонте оно приняло ртутный цвет. Отражая солнце, водная гладь искрила, точно кусочки хрусталя разбитой вдребезги вазы.
– Ферапонт, вы Софию часто вспоминаете?[51]
– Нет, не часто… я всё время о ней думаю.
– Знаете, в прошлом году я с ней встречался.
– Что? – Монах дёрнулся, точно получил удар по спине шамберьером[52]. – И где же?
– В Ростове-на-Дону. Она служила гувернанткой, давала частные уроки русского языка и арифметики, прекрасно выучила армянский. А до этого ей приходилось работать на табачной фабрике Асмолова.
– Но как вы нашли её?
– Мне попалось на глаза одно газетное объявление, и я понял, что именно она и дала его. Сразу же поехал по указанному адресу и не ошибся.
– Она спрашивала обо мне? – нервно сглотнув слюну, поинтересовался Ферапонт.
– Да, и я рассказал ей о вашем выборе.
– И что же она?
– Сожалела, что так всё вышло.
– И что потом?
– Я повёз её в кондитерскую.
– У вас с ней что-то было? – нервно играя желваками на скулах, спросил Ферапонт.
– Нет. Её убили.
– Кака-ак убили? – заикаясь проронил собеседник.
– Столкнули с перрона под поезд. Она оказалась свидетельницей комплота. Вот заговорщики с нею и расправились. Я отыскал убийцу и передал судебному следователю[53].
– Господи, ну почему ей досталась такая судьба?
– Да, не позавидуешь.
– Я буду молиться за душу убиенной.
Клим закурил. Несколько минут друзья молчали. Лик солнца властвовал над морской ширью. Ленивая струйка ветерка волновала волосы иеродиакона. Вдруг его взгляд остановился на гуляющих по палубе вояжёрах, и он произнёс:
– Вот так реприманд[54]!
– О чём вы?
– Видите вон того господина в сюртуке?
– Да, это пассажир второго класса. Мне ещё не доводилось с ним сталкиваться.
– Его зовут Псой Трифонович Бубело, мещанин. Держит москательную лавку[55] на Нижнем базаре. Выдаёт себя за очень набожную личность и даже поёт в хоре Казанского собора; друг скрипача Несчастливцева. Видел как-то их пьяными в стельку. Они едва ноги передвигали, спускаясь по Кафедральной лестнице. Сдаётся мне, что на этот раз я отыщу убийцу Несчастливцева раньше вас.
– Не понимаю, к чему это соперничество?
– Я докажу вам, что я тоже кое-чего стою.
– Так в этом я нисколько не сомневаюсь. Однако мне непонятно, отчего вы полагаете, что Бубело имеет отношение к смерти Несчастливцева?
– Вы же сами мне сказали, что скрипач интересовался Египтом и, вероятно, собирался отправиться в Александрию нашим рейсом, но вместо него, как видите, едет Псой Трифонович.
– Насчёт намерений покойного мне пока ничего не известно. Я лишь заметил, что дата рейса Одесса – Александрия была подчёркнута карандашом в его путеводителе. Только и всего. Какие у вас имеются основания для подозрения Бубело в совершении смертоубийства музыканта?
– Во-первых, Ставрополь – совсем небольшой город, и получается, что два друга, один из которых уже мёртв, планировали поездку в Александрию, так?
– Допустим. И что?
– Как что? Планировали оба, а отправился один, потому что первый вдруг умер. Разве это не странно?
– Гораздо интереснее было бы выяснить цель поездки Бубело в Египет.
– Придёт время, я и на этот вопрос отвечу.
– Вы с ним знакомы?
– Отчасти.
– Тогда вам и карты в руки. Заведите разговор с этим хористом, и, возможно, всё прояснится.
– Как же я смогу это сделать, если третьему классу вход на палубу для первого и второго классов запрещён?
– Ладно, тогда познакомьте меня с ним. Тем более что он уже заметил вас и смотрит в вашу сторону.
– Я же сказал, что хочу самолично раскрыть убийство Несчастливцева без вашей помощи, а ежели я вас с ним сведу, то вы и без меня справитесь. Неужели не понятно, что я должен доказать свою правоту?
– Хотелось бы мне знать, как вы сможете это сделать, – усмехнулся Клим.
– Это моя забота.
– Тогда постарайтесь присоединиться к нему во время осмотра Константинополя.
– Без вас? Мы же хотели вместе отправиться в город.
Ардашев пожал плечами:
– Что ж тут поделать, если вам не терпится снискать лавры ставропольского полицмейстера Залевского.
– Мне до него далеко. Пожалуй, мне надо собраться с мыслями. Пойду в трюм. Благодарю за возможность подышать свежим воздухом, – выговорил монах и зашагал к лестнице.
Ардашев направился следом, чтобы отворить дверь, ведущую в трюм, но она, к его удивлению, оказалась незапертой.
– Странно. Я же точно помню, что закрыл её, – растерянно выговорил молодой дипломат.
– Возможно, кто-то из матросов приходил за
