храмы в столице.
Джон распустил совет, съел наскоро слепленный бутерброд и запил привычно отвратным кофе. Что-то вертелось на периферии сознания, не давало ему покоя.
– Постойте. А где ребенок?
В палатке его не было, на ужин он тоже не явился. Джон заглянул в кухню, потом в медпункт.
– Разве сторож я сыну твоему, – меланхолично сказал Док. – Гуляет где-то. Проголодается – придет.
– За ним что же, никто не смотрел?
– А ты кому-то приказал?
Джон зло выругался. Стиснул кулаки, велел себе успокоиться. Док, как обычно, прав.
– Назначу дежурство.
– Ты от него бегаешь, так и он от тебя бегает, – пожал плечами Док.
Джон сощурился:
– Я тебя не понял.
– Перестань бояться ребенка. Ему девять лет, мать твою, и он не кусается. – Док вздохнул. – Ты ведь его боишься, потому что он может оказаться твоим.
– А чего мне бояться. Я же отец года. Даже накормить его не смог.
– Ну вот и паника. А ты забудь, что он твой. Если бы ты просто сбил пацана на дороге – ты бы его не выкинул. Взял бы в лагерь, не стал бы разбираться.
– Что ты мне пытаешься сказать, Док?
– Остальных ты брал и на них не бычился. Маллори вон этого ненамного старше, и ничего, ходит за тобой, в рот глядит. Потому что их ты принимать не боишься. А про пацана мы ничего не знаем. Так и думай, что он просто еще один… член банды. А то ведь так и будешь шарахаться. – Док поколебался и сказал: – Били его. Может, родственники, а может, чужие. Бог знает, где он бродил. Ты ему нужен, Джон. – Хлопнул его по плечу. – Выньте голову из задницы, ваше высочество. Вы уже пару раз это делали, и с хорошим результатом. Тренируйтесь почаще.
Не такой уж плохой совет. После побега ему это удалось – вынуть голову… не то чтоб из задницы, но из тесного, ограниченного пространства дворца, где ему казалось, будто все линии судьбы сходятся на нем – и на отце. И там у него всей заботы было – уберечь себя, и глядел он только перед собой, как неумелый канатоходец смотрит на веревку: потому что один неверный шаг – и он полетит вниз.
А теперь он старался во все глаза глядеть вокруг – и все равно понимал, что рано или поздно просмотрит, не заметит удара.
К счастью, искать беглеца долго не пришлось – стоило Джону чуть углубиться в заросли, как тот вышел к нему сам.
– Ты где был?
– Там, – неопределенно сказал мальчик. – Я играл.
Из кармана шортиков, уже покрытых травяными пятнами, торчала деревянная фигурка.
– Вот что, солдат, – сказал Джон. – Здесь все-таки военный лагерь, а не… детский приют. Уходить можно, но надо сказаться дневальному или дежурному у палатки.
– Есть, – кивнул ребенок.
– Я не знал, где тебя искать. Вдруг тебя хефаши похитили.
Мальчишка фыркнул:
– Я отобьюсь.
– Можешь и не отбиться. И будь добр, возвращайся к ужину.
– Есть, – снова сказал Джей-Би и посмотрел ему за спину. Джон оглянулся: в нескольких шагах стоял расстроенный Тейлор.
– Джон… – Уже по тому, как он позвал – не «командир» и не «сэр», – было ясно, что случилось плохое. – Джон, ребята снизу прозвонились. Это Грант. Он… поехал по дороге пастухов. Нарвался на «подарочек». Сто раз же говорили там не ездить…
Агент
Агент не слишком расстроился, когда Бенджамин отказался брать его с собой. Но с ногой надо было что-то решать. Болевые ощущения почти прекратились. И доктор Бюхер говорила, что переломы у него заживают на третий день. Но дядь Вася всегда предупреждал Агента, что именно это может вернее всего его выдать.
Накануне вечером он подсмотрел у Бенджамина пароль к компьютеру. Было почти обидно, что все выходит так легко. Бенджамин даже флешку не забрал с собой – просто сунул в карман висящей в шкафу камуфляжки. Агент только фыркнул.
Агент ввел пароль и ткнул наугад в иконку, названную «переговоры». Развернулся длинный файл – записи перехваченного радиообмена, и тут у палатки раздались шаги, и кто-то заговорил с рядовым на посту. Агент едва успел закрыть компьютер и перепрыгнуть на кровать, как в палатку просунулся Ошер – тот, кто смастерил костыли.
– Один тут сидит, не дело это, – сказал он в сторону, видимо часовому. И уже Агенту: – Смотри, Джей-Би, что я тут тебе принес. Из дерева вырезал. – Он протянул к Агенту ручищу в шрамах. Реагировать было нельзя; Агент замер. Парень разжал кулак: на ладони лежала деревянная лошадь. Еще одна игрушка. – Это чтобы тебе не скучно было. А то один все время. Вот, возьми, поиграйся. Мои дети обожают такие штуки. Дома все за мной ходили: папа, вырежи да, папа, вырежи. Ну, бери, не стесняйся.
Агент, чуть поколебавшись, взял лошадку. Она была довольно грубо сработанной и шершавой, но с первого взгляда становилось понятно: это лошадь, а не что-то другое, вот копыта, вот грива, вот морда. Из одного куска дерева – он повертел игрушку в руках, осмотрел, – но микрофон тут явно вставлять было некуда.
– Спасибо, сэр.
– Да на здоровье, – обрадовался Ошер и, больше ничего не сказав, вышел.
Агент остался с деревянной лошадью в руке.
Странно: сперва Док сделал ему черта (тот спал сейчас под одеялом Агента), а теперь вот это. Зажав игрушку в руке, другой он выкопал чертика из-под одеяла. Потом вспомнил о конфетах: те сплющились в карманах шорт. Он развернул одну, сунул за щеку. Агент видел игрушки в обучающих фильмах, но не очень понимал, что с ними делать. Но ему нравилось просто держать их. Он болтал ногами, сидя на койке, проводил пальцем по волнистой деревянной гриве лошадки, сосал карамельку и думал, что вот сейчас его без всякого труда примут за обычного ребенка.
Но в конце концов конфета кончилась. Он слез с кровати; засунул обе игрушки между матрасом и стеной. Он бы предпочел спрятать их понадежнее, но пока не знал как. На всякий случай Агент вытащил из рюкзака яркий «игрушечный» пистолетик и снова сунул за пояс шортов. Так спокойнее. И вернулся к компьютеру. Радиообмен он оставил на потом – сейчас ему было интереснее, что у Бенджамина на флешке.
* * *
На флешке оказалось про Организацию. Только не про ту, в которой состоял Агент, – а про старый легендарный «Нойе Орднунг», о котором он читал в книгах и о котором рассказывал куратор, когда выпивал.
Пьянство – слабость, но Агент втайне любил, когда дядь Вася «употреблял», хотя случалось это
