class="p1">– Ничего! – обиженно произнес Глеб. – Я заеду через час… Выходи, пойдем купаться.
– С кем?
– Ни с кем! Сейчас я повечеряю*, и поедем. Ты и я.
Лиза опустила голову.
– Мама меня не пустит, – сказала она.
– Пустит! Еще как пустит. А этого обуховского… я его вспомнил. Он у меня как-то уже раз напросился… Свое стадо на мои прирезки* гонял…
Лиза побежала домой. У ворот стоял Васька и, понурившись, ждал, когда Григорьич разгрузит комбикорм из багажника.
Лиза с вызовом бросила ему:
– Мог бы и помочь… или тебе тяжело?
Васька пожал покатыми плечами, которые года два назад нравились Лизе, а теперь весь вид разбаржевшего Васьки бесил.
– Ну а шо, килограмм пятьдесят, я ж разве подниму!
Лиза прошла мимо него в дом, на веранду. Васька постучался следом.
– Можно?
Прибежала с огорода Нина Васильевна: ее укусила мошка, и теперь она, зажмурив глаз, искала лекарство на кухне. Услышав голос с веранды, она вошла.
– Василька! Привет! А ты к нам? Покупаться? Переночуешь? Как бабушка?
«Переночуешь?» – в ужасе переспросила глазами Лиза, вскинув на мать недоуменный взгляд.
– А что обратно ехать… уже темнеет скоро, – противно улыбнулся Васька и поправил челку-скобочку.
Лиза просочилась через мать, зашла в кухню, лихорадочно думая, как быть, и загремела тарелками.
Григорьич, ополоснувшись в душе, кряхтя, пришел ужинать. Сели вчетвером.
Нина Васильевна хорошо относилась к Ваське, тренируя свое христианское терпение и благочестие. За то, что он лазал в их обуховскую хату за Лизаветиным магнитофоном, она простила его, хоть и ненавидела.
– Лизаветка тут устроилась хорошо, – жуя сосиску, сказал Васька, – друзей завела…
– Завела, ох завела… – кивнул Григорьич.
– Старый друг лучше новых двух! Правда, Лиза? – спросила мать.
Лиза быстро поела. Мать и отец попили чаю и ушли в комнату. Нина Васильевна, выглянув в притворенную дверь, выдала распоряжение:
– Вася, ты спи на веранде, а Лиза со мной!
И исчезла.
– Запалили каганец*, полягали спаты… – хихикнул Васька нервно. – А может, мне с тобой залечь?
– Дурак. Кинулся, когда поздно, – сказала Лиза, закатив глаза. – Вырасти сначала!
– Ты типа выросла. Все нормально было… Дружили!
Лиза мучительно допивала чай. Васька смотрел на нее сокрушенно.
– И что, мне больше не приезжать, Лиз? Я думал, ты рада будешь.
– Чего я должна радоваться? Как будто мы год не виделись. Да еще ночью… Зачем ты так поздно-то?
– Ну, полтора месяца уже тебя не видел. Кума твоя приезжала с мелким. Привет тебе передавала. Она опять беременная, через три месяца родить ей.
– И что? – равнодушно уронила Лиза. – Мы поедем скоро огород полоть… увидимся. Бабуля как?
– Хорошо… болеет глазами. А так ничего. Сослепу тут вляпалась. Подъехал грузовик с комбикормом, пошел водитель до журавля*, а она в кузов и три мешка выгорнула*. И до двора доперла. Он вернулся, а она за четвертым залезла. А он тронулся. И, короче, кричит… ну, выпрыгнула как-то. Ногу подвернула только. – Васька засмеялся.
Его мелкие зубки западали назад, и это очень портило его.
Тут с потемневшей улицы свистнули, Лиза вытянула шею.
– Я сейчас, – залепетала она.
Она быстро пробежала мимо Васьки, который хотел поймать ее за талию, но ему этого сделать не удалось.
За воротами, в темноте, тихо посапывала Рева. Глеб сидел верхом, сливающийся с темнотой.
– А где ваш хахаль?! Отвалил или ему пособить? – спросил он.
– Я сейчас… погоди! – ответила Лиза сокрушенно.
Лиза вообще не понимала, как выкрутиться из этой ситуации. Ей хотелось купаться, она боялась мать и боялась Ваську. Лиза прошла в дом.
– Мам, Васька не будет ночевать. Он поедет домой на десять сорок.
– Да ты что, он же маленький в такое время на поезде!
– Да что тут, одна остановка, семь минут! А к девушке в ночь тащиться… не маленький?
Григорьич сказал громко:
– Ладно, пусть едет! Я только уже выпил и хочу спать. Пусть сам до переезда чапает.
– Мы с Глебом проводим его до переезда, – отрезала Лиза.
Нина Васильевна что-то хотела сказать, но Григорьич цыкнул на нее. Лиза, получив утвердительный ответ, вернулась на веранду. Васька сидел на табуретке какой-то жалкий и грустный.
– Мы же с тобой дружили… – промямлил он еле слышно, водя пальцем по скатерти. – Ты же целовалась даже со мной… один раз…
Лиза вскинула подбородок.
– И что теперь… Да, дружили… и дружим. Но не устраивай мне здесь сцен! Это смешно. Идем, мы проводим тебя до переезда. Нехорошо, человек ждет…
– А я что, не человек? – задрожав голосом, сказал Васька, поднялся и, грубо схватив Лизу поперек талии, прижал ее к дверному косяку.
– Я, значит… все? Рвешь со мной?
– Рву, – кивнула Лиза.
Лиза увидела перед собой его смешное, еще мальчишеское лицо с круглым носом, с круглым ртом, с еле заметной золотистой щетинкой. Васька поставил ногу между ее коленок и держал, а он был сильный.
– Вот я захочу и поцелую тебя еще раз…
В доме послышались шаги, Васька отпустил Лизу.
– Не надо меня провожать. Я уже понял, что ты с этим чуваком закрутила. И ладно, крути. Только он еще тот…
Лиза, пытаясь успокоиться и не заплакать, поправляла волосы.
– Конец, Васька, – упавшим голосом сказала она. – Ты этим перечеркнул даже хорошие мои воспоминания. Идем, мне надо выключить свет.
Васька обулся в коридоре, пока Лиза ждала, вышел, не попрощавшись с Григорьичем и Ниной Васильевной, стукнувшись о дверь, гулко сбежал по крыльцу, шумно стукнул калиткой. Лиза поспешила за ним, к Глебу, но Васька уже шел в сторону переезда. Наверное, он плакал.
– Обиделся? – глухо спросил Глеб, отмирая и отделяясь от темноты.
Рева стрекотнула ушками. Лиза протянула ей зеленое яблоко, прихваченное со стола, и лошадь захрустела им.
– Маленький. Глупый совсем. Шестнадцать лет ребенку.
– Обуховский, да? Видел его на пастбище как-то. Он тоже в очередь пас. Дебил настоящий. Я его просил стадо отогнать, а он лег и вырубился… Мы едем купаться?
Лиза, вздохнув, поежилась:
– А не холодно?
– Не замерзнешь!
Глеб спрыгнул с Ревы, набросил на седло свою фуфайку и помог Лизе забраться. Сам пошел рядом, держа лошадь за уздечку.
Река радовала теплотой и безмолвием. Хотя бы сейчас никого не было вокруг. Не скакали эти мелкие, не пробегали любопытные девки, не следили за каждым движением старики с кручи, якобы приглядывающие за козлятами и утками. Снимая Лизу с лошади, Глеб крепко обхватил ее за талию, там, где недавно только держали Васькины вредные ладони. Лизе стало горячо и хорошо. Глеб разделся и быстро зашел в воду. Лиза заметила, что одежду он скинул всю, и ей стало не по себе. Луны не было, темнота не давала
