телефон там, где надо, все же не девочка уже, понимает всё. «Там» обычно не шмонают, если только по прямой наводке. Однако все это еще было бы вилами по воде писано, как бы все вышло, а с Пастором аппарат уже давно с ним и, что важно, он работает! Коля улыбнулся в стену, вот где бы он еще нашел добровольца для экспериментов, а тут сам напросился, да еще и практически потребовал! Конечно, он Пастору не сказал, что аппарат экспериментальный, ни разу не проверенный и, теоретически могло бы все что угодно случиться, включая и то, что реципиент мог просто сойти с ума при раздвоении матрицы сознания. Такой вариант не то что не исключался, он вообще был вероятным не меньше чем на пятьдесят процентов, если не на все семьдесят. И до сих пор, кстати, мог сработать каждый раз при любом включении программы, но теперь уже вероятность такого сбоя, конечно, уменьшилась до вполне допустимой нормы в десять процентов. Теперь он уже и сам был вполне готов к тому, чтобы попробовать все изменить для себя. Какое ему дело до судьбы этого Пастора, в конце концов? А тут еще и Нечай добавился! Ему самому надо как можно быстрее отсюда выбираться и продолжать заниматься любимой работой в нормальных человеческих условиях.
Сегодня он попытался это сделать, воспользовавшись тем, что Пастор был ошарашен очередным результатом погружения в свое прошлое и расслабился, накатив стакан водяры. Николай сразу понял, что настал его шанс, что-то там наплел про то, что ему надо подумать и разобраться с прибором, притупив бдительность осторожного волчары Пастора просьбой о косячке. И все бы вышло, он бы сегодня ушел и все изменил, он верил в это, может быть, даже получилось сделать так, чтобы и здесь прибор исчез, и о нем бы не вспомнили. Не факт, что вышло бы, но попробовать стоит. Но, блин, блин, блин! Надо же было так погрузиться в настройки, что не заметить даже, как менты вошли в локалку! Ну, как так-то, а? Не иначе все же косячок сыграл свою роль, перемудрил он с ним, сам расслабился непозволительно. И если бы не Пастор, то, считай, сидеть бы ему теперь до конца срока еще почти девять лет!
Да, он заметил, как позванный Пастором дежурный по зоне майор-грузин вышел, захватив с собой прибор, а вернулся точно уже без него, и старый протокол уничтожил. Ясно дело, Пастор выкупил аппарат, слава Богу!
Здесь зека Сурок задумался о том, что все же он Пастору многим обязан. Надо все же дать ему еще шанс, не такой уж он плохой человек. Хотя о чем это он? Да Пастор же не его выручает, он о самом себе заботится, он в этом деле лицо очень заинтересованное. Отшмонали бы прибор, и Пастору тоже ничего не светило бы!
А все же интересно, почему у этого старого зека все так получается, и он никак не может преодолеть, казалось бы, пустячное препятствие? Неужели это то, о чем он и думал: тот самый жизненный перекресток, на котором решается будущая судьба человека? Если это так, то, отсюда следует два вывода: первый — он, Николай Александрович Сурков — гений, он правильно настроил прибор так, чтобы тот точно выводил сразу на узловые моменты прошлого. А второй вывод в том, что, оказывается, если верно первое, то изменить свою судьбу совсем непросто, она каким-то образом сопротивляется этому изменению. Это очень интересно, это, прям, вызов ему как ученому! А значит, следует все обдумать и найти выход, лазейку, способную обмануть не время, нет — время это всего лишь условная и чисто теоретическая величина, а саму судьбу, которая уже сложилась, — изменить то, что уже произошло. Это задача как раз по нему, он такие любит! Так что эти пять суток совсем не лишние, он их потратит на поиск решения. Только бы Пастор там без него в прошлое не совался, хотя, если все так, как он думает, это все равно будет бесполезно. Возможно даже, что каждая следующая попытка будет хуже предыдущей.
То, что в прошлое сунется не Пастор, а Нечай, в голову Сурку ученому не пришло. Хотя, что это меняет в принципе?
[1] Начальник режимной части в исправительном учреждении.
[2] Намордник — козырек или просто приваренный лист железа с дырками (или без), на окне тюремной камеры с наружной стороны.
[3] Бродяга (тюр. жаргон) — живущий по понятиям, стремящийся к правильной арестантской жизни.
Братишки и сестренки, век воли не видать, лайки нужны до зарезу! А если ваще все по кайфу, то можно передачку мне кинуть в "Наградах". В общем, от души душевненько!
Глава 8
В локалке уже тусовался Нечай, ожидая меня.
— Ну, чё, ну, чё?
— Всё норм, не кипишуй. Иди, лучше, купчика сваргань.
Нечай, довольный, отвалил, а я прошел к себе в отсек — по сути, небольшую комнату квадратов в восемнадцать, в конце барака, на другой стороне от общего помещения. Не знаю, что там было раньше, но предыдущий смотрящий как-то договорился с отрядником, и ее освободили, переделав под такой небольшой отсек на четыре шконки. С тех пор здесь и спал смотрящий за отрядом с приближенными, то есть, в данный момент — я, Нечай и Сурок. Менты на это смотрели сквозь пальцы, все же зона считалась черной, и в некоторых вопросах администрация предпочитала договариваться с, как они сами называли — отрицаловом[1], то есть — с нами, по-хорошему и зря не провоцировать друг друга на конфликты. Так, оно жилось всем спокойнее: мужики пахали на производстве, план выполнялся, хозяин отчитывался, что все в порядке, комиссии приезжали и уезжали довольные и хмельные, плюс к этому кое-кому из администрации учреждения какие-то денежки в кармашек капали. Я к этому, конечно, отношения не имею, не мой уровень, но догадываюсь, тоже мне, бином Ньютона! Главное для хозяина, что с зоны не шли жалобы во всякие надзорные инстанции, поскольку все вопросы решались полюбовно между Администрацией и блаткомитетом. А что хозяину еще нужно, особенно если ему осталось несколько лет до пенсии, и ни на какие повышения он давно не рассчитывает? Хотя, если честно, сейчас уже черных зон почти и не осталось совсем, везде менты рулят, но у нас пока еще что-то отдаленно напоминающее есть. Не так, как в девяностые, конечно, далеко не так, но все же. Думаю, пока старый хозяин на пенсию не уйдет, так и будет,
